Как в «лихие девяностые» мирная профессия моего отца обернулась чемоданом долларов, КамАЗом водки, мафиозными разборками и при чем там была я
Мой отец закончил Московский полиграфический институт, откуда его в 1984 году распределили в Ставрополь — художественным редактором в книжное издательство. Туда мы и переехали. Серега (с детства я называла отца только так) оформлял детские и взрослые книжки. В нашей двухкомнатной квартире одна комната была моя, а половину второй он отгородил под кабинет. Это было мое любимое место: гора кисточек, карандашей, всяких резцов для гравюр, бумага всех размеров и текстур и огромный фотоувеличитель. Там он вручную делал макеты книжек — и там я провела половину детства, наблюдая и мешая.
В начале 1990-х денег на книгоиздание у страны не стало. Когда мне было десять, отец делал детскую книжку «Дорогая муха!» со стихами Николая Олейникова буквально у себя дома — в издательстве не было даже инструментов. Помню, как мы гонялись на балконе за мухой пожирнее, потом ее надо было аккуратно убить, чтобы не помять и не расплющить (это была моя задача), потом он помещал ее под микроскоп и срисовывал в большом размере, и это становилось книжной иллюстрацией. Книжка есть у меня до сих пор, напечатанная на ужасной бумаге — другой в 1991 году уже не водилось. А скоро и такой работы у отца не стало.
Разворот книги «Дорогая муха»Фото: из личного архива автораТогда Серега с коллегами начали искать возможности подработать: то плакат какому-то кооперативу нарисуют, то рекламный буклет, то афишу, то этикетку. А потом он познакомился с бизнесменом Андреем, и началось интересное.
У Андрея было рекламное агентство под названием «Елан», которое в том числе занималось полиграфией. Серега сделал им логотип, Андрею понравилось, и он позвал его к себе работать.
Отец привел друга-художника, тоже Андрея, которого все звали почему-то Петрович, и они образовали при «Елане» маленькую студию графического дизайна под названием «Петров и Ко». Я все время спрашивала, кто такой Петров и кто такой Елан. С Петровым было понятнее — Серега, как и я, нашу фамилию терпеть не мог и назвать студию «Бобылёв и Ко» просто не позволил бы, к тому же друга звали Петрович, так что «Петров» был каким-то средним арифметическим. А прозаическое объяснение, что «Елан» — это первые буквы от Елены и Андрея, мне не нравилось. Я все настаивала, что должна быть какая-то легенда, и вместе мы придумали, что Петров — это аристократический охотник XIX века, который таинственно охотится на диковинное животное елана, обитающее в горах неведомой страны. То ли увлекшись игрой, то ли чтобы я от него отстала, Серега выдал мне шесть листов ватмана, гуашь и отправил рисовать легенду.
Шел 1993 год, мне было 12 лет, мой мир состоял из рисования, велосипеда, школы, бассейна, который я любила, и скрипки, которую ненавидела. Мои карманные деньги менялись, прибавляя нули каждый месяц, мой гардероб пестрел лосинами с вещевого рынка, в который превратился футбольный стадион «Динамо» в центре города, мой восторг составлял батончик «Сникерс», купленный у «спекулянтов», и кассета с альбомом Ace of Base. Мою печаль — не купленные мне польские кроссовки из дерматина с розовыми и салатовыми вставками.
Мама уходила с одной работы на другую, а Серега в «Петрове» делал странные заказы для странных людей. То постер какого-то банка с голой женщиной, то этикету для водки «Пикет» с самим собой в костюме казака, потому что не было других моделей. Дела шли хорошо, но хаотично. Все всё покупали. Серега купил свою первую машину — это была «копейка». А Андрей купил себе белый спортивный Ford Scorpio — точнее, какой-то банк заплатил ему какой-то долг отобранной у кого-то машиной. Мне тогда казалось, что красивее автомобиля не существует. А еще Андрей купил мои шесть картин с сюжетами охоты Петрова на Елана и повесил у себя в агентстве. «Петров и Ко» заказали мне портрет Петрова и тоже купили его у меня. А я купила новые лосины и новых кассет.
В том же 1993 году Андрей познакомился с кем-то в правительстве Абхазии, где почти кончилась война за независимость. Он решил, что «Елан» будет первой российской компанией, которая поведет бизнес с новой Абхазией, и поехал к ним на переговоры. Вместе с абхазами они пришли к тому, что бедная, разрушенная страна может торговать чаем, мандариновым соком и самшитовым деревом. За самшит Андрей не взялся, но предложил услуги «Петрова и Ко», чтобы сделать упаковку и этикетки для чая и сока.
Серега в начале работы в «Елане»Фото: из личного архива автораСерега все придумал и нарисовал и должен был ехать на границу с Абхазией показывать финальные макеты и забирать гонорар. Это было лето 1994 года, и он взял меня заодно на море. Мы ехали на белом форде Андрея, все друзья мне завидовали, я чувствовала себя невероятно крутой. Андрей с женой и ребенком остались отдыхать в Сочи, а мы отправились дальше, на полузаброшенную турбазу в поселке Веселое на реке Псоу, прямо на границе с Абхазией. План был такой: делегация абхазов из чайной и соковой фабрик переедет через границу, заберет макеты, отдаст деньги и уедет.
Веселое было пустым, заброшенным местом. Сейчас там все застроено олимпийскими объектами и одинаковыми корпусами отелей, а тогда это была никому не нужная Нижнеимеретинская долина с редкими домишками и пустым берегом Черного моря. Война в Абхазии только затихла, приближаться к границе никто не хотел. Весь пляж был в моем распоряжении, я проводила там дни напролет в компании нового кассетного плеера, пока Серега уходил на встречи с абхазами. Пару раз мы ездили на автобусе в Сочи. Почему-то на финальную встречу он взял и меня.
Мы сидели в кафе, абхазов было несколько, все они оказались взрослые и красивые, много ели и пили и гостей заставляли много есть и пить. Была почему-то только водка, которую Серега обычно не пил, но под суровые возгласы «Уважаешь, брат!» не пить было нельзя. Меня закармливали конфетами и мороженым. Когда все кончилось, абхазы расцеловали нас, сели в свою шестерку и укатили через Псоу, а Серега, еле стоя на ногах, вручил мне чемоданчик и сказал беречь его. И мы пошли домой, в деревянный домик заброшенной турбазы.
Это была длинная дорога. Мы шли по бесконечному галечному пляжу, в одной руке у меня был чемоданчик, другой я пыталась держать Серегу. Он периодически падал и говорил что-то про доллары, мне хотелось бросить и его, и чемодан. Ко всему прочему начинался шторм. Мне было холодно, я злилась. Когда мы наконец дошли, Серега пополз в сторону моря с намерением купаться, я попыталась его остановить, но не смогла. Хотя бы удалось отобрать у него важный чемоданчик и отнести в дом. Через какое-то время он пришел весь мокрый и в водорослях. Буркнул что-то вроде спасибо, что сберегла чемодан, и упал на кровать. Я уснула злая с плеером, а когда проснулась, сияло солнце, Серега спал мертвым сном в обнимку с открытым чемоданом, из которого высыпались мокрые доллары.
Портрет Петрова, который я нарисовалаФото: из личного архива автораНа этом отношения с абхазами закончились. Они получили макеты и заплатили за них, а потом, когда надо было печатать тираж этикеток, денег на бумагу и типографию у них не оказалось. Но расстались друзьями. Они даже отдали «Елану» фургон картона. Тот хранился на чайной фабрике еще с довоенных времен, абхазам он был не нужен. Еще через полгода Андрей закрыл «Елан», ушел из полиграфии и занялся банковским бизнесом. Серега всегда говорил, что с его обаянием и смекалкой он далеко пойдет, и он пошел. С тех пор я ничего о нем не слышала, но простой Google-поиск сказал мне, что Андрей Бесхмельницкий сначала основал компанию «Юнимилк» совместно с «Даноном», а потом компанию Food Union в Латвии. И что его состояние сейчас оценивается в несколько сотен миллионов долларов.
Андрей всегда был добр ко мне, очень мне нравился, и вместе с теми шестью еланами я еще нарисовала его портрет на коне. Мечтала, что, даже если он будет менять кабинеты, то везде будет вешать этот портрет.
Фургон картона — все, что осталось от «Елана». Серега с Петровичем решили не закрывать дизайн-студию, а попробовать выжить самостоятельно. Но денег не было, заказов тоже. Каким-то чудом они нашли производителя пиццы, которому частями продавали картон — он резал его на квадратики, на которых подавал куски пиццы. Несколько месяцев обе семьи — наша и Петровича — жили на деньги от продажи абхазского картона.
Серега с Петровичем сняли маленький офис, собрали всех друзей-художников, отремонтировали его и стали искать заказы. Через старые издательские связи пришел крупный заказ от вино-водочного завода «Стрижамент», который хотел переделать всю свою печатную продукцию (они уже как-то делали им этикетку для водки «Пикет»). Денег у завода не было, и аванс он заплатил двумя КамАЗами водки. Нужно было эту водку продать и на эти деньги купить технику, бумагу для типографии, начать работать и платить себе зарплату. Но как продавать водку, художники понятия не имели.
Этикетка водки «Пикет» с Серегой в качестве моделиФото: из личного архива автораСначала тыкались по знакомым, никому КамАЗы водки были не нужны. Пытались через продуктовые магазины — без результата. Продавцы из художников, как правило, так себе. А один раз разговорились с владельцами магазина одежды по соседству, и те загорелись. Это были армяне, у них было много друзей армян, и они сказали: «Все будет, не беспокойтесь, друзья». Так у «Петрова» появилась своя крыша.
Армяне традиционно жили и торговали в Ставрополе еще с начала XIX века, и до сих пор это вторая по численности нация в городе после русских. Поэтому всякий малый и большой бизнес — легальный и не очень — здесь, как правило, армянский. Новые партнеры приставили к нашим художникам двух своих «менеджеров», которых оформили в «Петров». Они куда-то продали водку и купили новые компьютеры, принтеры, сканеры и типографскую бумагу. Сколько армяне выручили за водку и сколько потратили на «Петрова», Серега не знал. Знал только, что теперь половину дохода нужно отдавать крыше. Все, что требовалось дизайнерам — это возможность работать. В коммерческой, а тем более бандитской теме они ничего не понимали, но были рады наконец избавиться от водки.
Я часто появлялась в офисе «Петрова», как и на всех предыдущих папиных работах. Там было страннее, чем везде. В одной каморке работали Серега с Петровичем, все было в бумажках, эскизах, плакатах — в общем, как всегда. Зато в соседнем помещении стояли кожаные диваны, которые купили армяне, низкий столик, какие-то бутылки, туда приходили мужчины в костюмах и золоте, иногда с женщинами. Они в основном были вежливы. И еще там появлялся красивый Карен — он был учеником отца еще со времен издательства, но, не имея художественных склонностей, подался в менты. Только один раз я увидела кого-то огромного и невыразимо страшного. Это был некто Гиви — вышибала, бывший грузинский боец, который был еще важнее армянской крыши и всем руководил. За спиной Серега с Петровичем называли его гориллой, но говорить о нем в целом не любили. И впервые все чаще намекали мне, чтобы я поменьше крутилась у них на работе.
Дела тем временем шли хуже и хуже. Деньги от водки быстро кончились, а заказ для «Стрижамента» надо было еще на что-то печатать. Крыша решала свои вопросы на кожаных диванах и все больше мешала дизайнерам работать. Как-то Гиви разбил кувшин с водой об голову какого-то калмыка, которого крышевал, и Сереге пришлось отмывать кровь со стен. Он сказал Гиви, что работать так неудобно, и с тех пор впал в немилость. Красивый Карен обещал свою помощь в случае чего и взамен попросил устроить в «Петров» на должность бухгалтера свою любовницу.
Серега и Петрович в «Петров и Ко»Фото: из личного архива автора«Петров» брался за любые заказы. Серега с Петровичем постоянно ваяли какие-то вывески, постеры, буклеты, флаеры для всех подряд. Все деньги забирали армяне и распределяли их по только им известной логике. Любовница Карена как-то сводила дебет с кредитом на бумаге и постоянно ездила в «Стрижамент» договариваться об отсрочке. Там, на заводе, оказалась своя мафия, дагестанская, и она кормила их какими-то обещаниями. Но потом это перестало работать, и в один прекрасный вечер Серега не пришел домой. Тогда я не знала, но позже он рассказал, что его посадили на стул, вокруг сидели дагестанцы из «Стрижамента», армяне и горилла и решали, что с ним делать. Решили еще подержать: мол, делай что хочешь, а заказ должен быть напечатан, ты директор «Петрова», ты и думай, где брать деньги.
Что делать, Серега не знал, и, пока думал, появились два новых бандита. Сначала они звонили по телефону и говорили, что из «Петрова» пропала дорогая бронзовая краска для типографии на несколько тысяч долларов, и что он теперь должен им денег за нее. Краска и правда пропала, но причем тут эти люди, Серега не понимал. А потом они подкараулили его у машины, затолкали внутрь и приставили нож к горлу. Сказали, что, если не заплатит им эти деньги, будет худо.
Я их помню — они как-то приезжали на черном мерседесе прямо ко входу в школу, как раз после уроков. Два красивых армянина. Сказали, что работают с моим папой и что довезут до дома. Я, как крутая, села в мерседес, и неделю все в классе только об этом и говорили. Вообще в Ставрополе в девяностые это не было редкостью, когда армянские мужчины на черных мерседесах останавливались на улице и настойчиво приглашали проходивших мимо девочек с ними поехать. Мы с подругами часто с этим сталкивались, пару раз нас даже силой заталкивали, еле отбились. Но это был другой случай — коллеги Сереги, и я спокойно с ними поехала. Они ничего не сделали, просто сказали, что знают, куда меня подвозить, и что мы снова увидимся.
Тем временем Серега перестал есть и спать. Только курил и поздно приходил. Срок расплаты приближался. Он думал попросить свою крышу вмешаться, но решил, что тогда будет им еще и морально должен, а не только за «Стрижамент». Помню, как в один вечер они шептались с мамой, она пошла и вытащила все свое золото из шкатулки— там было немного, пара колец с камнями и сережки. Это, а еще все деньги, которые смог найти, Серега отнес вниз, где ждала машина с бандитами. Но оказалось мало.
Мама, Серега и я, 1993 годФото: из личного архива автораТогда он пошел за помощью к Карену. Мол, ты же мент, выручай, бандиты требуют денег. Карен обещал помочь и сказал назначить встречу с бандитами в определенном месте. И приехал на эту встречу. Поговорил с ними и сказал, что отдает им свою машину, чтобы они отстали от Сереги. Они забрали машину и уехали. А на следующий день Карен позвонил и сказал, что теперь Серега должен вернуть ему деньги за машину. Бандиты оказались партнерами Карена по «делам».
И тогда отец все-таки пошел к своей крыше, когда там не было гориллы. Рассказал про Карена, бандитов, угрозы, золото и машину. Те сказали: «Выручим, друг» — и с тех пор ни бандиты, ни Карен не появлялись. Я потом часто спрашивала, куда делся Карен, он был красив и вежлив, но Серега зеленел, а мама белела, и больше я не спрашивала. А еще за те недели Серега поседел.
Он понял, что дальше так нельзя. С Кареном вроде разобрались, надо было теперь как-то отвязываться от крыши. В то время их с Петровичем пыталась нанять крупная полиграфическая контора, но они отказывались, ведь у них была своя студия. Но тут Серега решил им продаться — они обязались за свой счет напечатать заказ «Стрижамента», а взамен получить его и Петровича в безраздельное пользование — днем и ночью без выходных они оформляли им все заказы практически даром. Своих армян Серега уговорил переоформить на себя «Петрова», чтобы и юридически не иметь больше с ними дела. Случилось чудо, у крыши появились более важные проблемы, и они переключились на разборки внутри себя.
Я расстраивалась, что сначала «Елан», а теперь и «Петров» исчезли, а мне говорили: «Так лучше».
Дома у нас то появлялись коробки с деньгами — это кто-то заплатил за заказ, и Серега должен был сам забирать деньги. То он привозил полмашины конфет и печенья — это магазин продуктов расплатился за вывеску. Мне казалось — так весело, а работать в большой полиграфической конторе — скучно. Тем более ее офис находился в промзоне, куда особо не придешь. И ее охраняла стая собак, которые меня как-то покусали. Серега работал сутками и ходил хмурый.
Полиграфическая контора выполнила обещание и напечатала заказ. История со «Стрижаментом» закончилась, и больше про армянскую крышу я не слышала никогда. Только году в 1996, когда уже все более или менее устаканилось, а Ельцина выбрали на второй срок, я узнала, что одного из тех армян взорвали в его мерседесе. А гориллу Гиви зарезала какая-то другая горилла.
Так кончилась эпоха — «Елана», абхазов, армян, «Петрова», машин конфет, фургонов картона и КамАЗов водки. И кончилось детство. А Серега давно уже работает на себя.
Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!
Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»