Свобода принимает предложенную ей форму

Михаил ИдовФото: Дмитрий Михаевич/ТАСС

Когда «Лето» оказалось в Каннах, один из самых частых вопросов, адресованных Лили [Лили Идов — соавтор сценария и супруга Михаила. — Прим. ТД] и мне российскими журналистами, звучал так: «Майк, Цой, Ленинградский рок-клуб — разве это не сугубо локальная история? Что в ней могут понять иностранцы?» Нам, наоборот, с самого начала казалось, что костяк фильма — зарисовка о внутренней свободе на фоне внешней несвободы и о том, как завтрашний мейнстрим рождается из сегодняшнего авангарда, — понятен всем и легко считывается разными людьми в разных странах. Похожую картину можно было снять и об американском захолустье 1960-х, и о депрессивной фабричной Англии 1970-х. Как ни странно, именно сейчас в кинотеатрах идет прекрасный полумюзикл Джона Кэмерона Митчелла «Как разговаривать с девушками на вечеринках», действие которого как раз разворачивается на заре британского панк-рока и в котором есть на удивление схожие с «Летом» моменты (даже сцена с помидором!).

Убеждать собеседников в универсальности нашего сюжета, впрочем, приходилось на свой страх и риск, так как это неизбежно наводит на гораздо более сложный вопрос: «Хорошо. В таком случае кто мог бы стать героями “Лета” в России наших дней?» (В этот момент в глазах большинства журналистов отчетливо читалась надежда, что я скажу что-нибудь про Оксимирона.)

Ответ давался нелегко — увы, никто из нынешних музыкантов стать героем аналогичного фильма не может. Нет, дело не в том, что мы не видим истинных масштабов наших современников из-за близости к ним (я был слишком мал, чтобы слушать Цоя летом 1981-го, но, поверьте, к лету 1988-го с масштабом явления все было предельно ясно даже двенадцатилетним). И не в ностальгии: нынешние российские музыканты в массе своей ничуть не хуже, чем в 1980-х, а если совсем честно, то и лучше: наслышаннее, в разы техничнее, не так сильно привязаны к западным образцам.

Кадр из фильма «Лето»Фото: WDSSPR

Просто сама музыка потеряла судьбоносное значение — люди больше не пользуются ей как системой опознавательных знаков «свой — чужой». В продвинутых молодежных кругах стало не просто возможным, но абсолютно стандартным слушать рэп, рок, условный топ-40 (диктующийся YouTube, конечно), электронику и немного джаза и классики — расклад, непредставимый еще двадцать лет назад, когда разница между респектабельным «роком» и постыдной «попсой» иногда высчитывалась по крохотным деталям аранжировок. (Странно даже думать, например, что «волосатый» рок когда-то противопоставлялся диско как пример искренности. Сквозь нынешнюю оптику очевидно, что он-то как раз был музыкой переобувшегося патриархата, а диско — куда более прогрессивным явлением, впитавшим в себя и черный фанк, и квир-культуру, и передовые технологии.)

Эта былая закостенелость, кстати, обыгрывается в «Лете» — когда Виктор готовится к своему первому выступлению в рок-клубе, Майк ужасается его предложению выступать под драм-машинку. Когда Виктор резонно замечает, что его любимый Боуи не чурается диско, Майк в сердцах бросает: «Да играй ты хоть Duran Duran» — внезапно выясняется, что даже у этого поборника свободы во всем, включая брак, есть свои непреодолимые идеологические устои. И что будущее — за людьми вроде Виктора, просто-напросто не замечающими этих условных границ.

Но вслед за всемирным перемирием воюющих музыкальных фракций пропадает и необходимость ходить под флагом одной из них. Кроме того, почти вся музыка, произведенная на свет за всю историю цивилизации, доступна в любой момент любому обладателю телефона. Ей бессмысленно хвастаться, ее невозможно жаждать. Поэтому внимание людей постепенно переходит с музыки на виды искусств, которые несут в себе неповторимый опыт и подразумевают некое физическое взаимодействие.

Если так, то ответ, возможно, все это время лежал на поверхности. Идеальными персонажами «Лета-2018» о героях нашего времени, снятого году в 2050-м, станут его авторы: Кирилл Серебренников и сыгравшие в фильме артисты «Гоголь-центра» Александр Горчилин, Филипп Авдеев, Александр Кузнецов и другие. Где еще в современной России есть сейчас такая концентрация молодого буйного таланта на квадратный метр? Через какое еще конкретное помещение с обшарпанными стенами и неудобными стульями пролегает сейчас основная траектория современного искусства?

Съемочная группа фильма на красной дорожке Каннского кинофестиваляФото: WDSSPR

Есть, конечно, и другие параллели. Ленинградский рок-клуб зародился под присмотром КГБ и был попыткой не просто поставить рок-музыку под контроль, но и провести этакую плавную либерализацию молодежной культуры сверху. Примерно той же задаче было подчинено создание «Гоголь-центра» в 2012 году.

Тут мы напрямую подходим к ключевому вопросу нашего времени, которым отчасти задается «Лето» и, по стечению обстоятельств, почти полностью посвящен фильм «Юморист», над которым я в данный момент работаю: возможна ли маленькая свобода под колпаком большой несвободы? Где пролегает допустимый предел сотрудничества художника с государством — «допустимый» не в политическом смысле, а в психологическом, для самого художника?

Хорошая же новость состоит в том, что и при Брежневе, и в 2012-м действия властей выглядели как попытка запрыгнуть в последний вагон уже набирающего ход поезда. В 1980-х процесс либерализации культуры остановить оказалось невозможно. Есть основания полагать, что так будет и сейчас.

Правда, в рок-клубе никого, кажется, не сажали в тюрьму по сфабрикованным обвинениям. И вообще, как верно заметил Артемий Троицкий в твиттере после просмотра «Лета», «мерзотность позднего Совка закончилась для Цоя, БГ, Майка, меня очень быстро — в 1985—86 году. Не успели сесть или лечь. Поэтому одни из нас прославились, а некоторые даже выжили». Если происходящее сейчас с «Гоголь-центром» выглядит как настоящая трагедия, остается надеяться, что из будущего это будет выглядеть как осложнение во втором акте, заставляющее героев действовать слаженнее. Для по-настоящему хорошего финала в первую очередь должна произойти более кардинальная смена декораций.

Кадр из фильма «Лето»Фото: WDSSPR

В любом случае история «Гоголь-центра» далеко не закончена, театр в своем нынешнем виде работает только шесть лет. В отличие от Ленинградского рок-клуба он еще не породил ни одной суперзвезды, хотя в последнее время есть ощущение, что это случится в любой момент. Вот приз за лучший дебют на «Кинотавре» берет фильм «Кислота», снятый Горчилиным с Авдеевым в главной роли. Вот актриса «Гоголь-центра» Ян Гэ — на телеэкранах и в конкурсе Московского кинофестиваля. (Даже в «Юмористе» свою первую заглавную кинороль играет Алексей Агранович, имеющий полное право считаться актером Серебренникова после «Обыкновенной истории».) Только сейчас — за год, который создатель «Гоголь-центра» и «Лета» провел под домашним арестом, — по иронии судьбы стало очевидно, какие мощные всходы дает посеянное им. Ну а пока единственной суперзвездой в этой истории, Майком, Виктором и Панком в одном лице, остается сам Кирилл Серебренников.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!