Дотянуться до новой жизни

Пятничным вечером иду от станции метро «Обводный канал» к «Ночлежке». С любопытством рассматриваю соседние вывески: дорогие отели, пункт полиции. А вот и приют для бездомных. Дежурный провожает меня в комнату, где живет Александр, стучится: «К тебе пришли!»

Он поднимается с нижнего яруса кровати, отдергивая белую шторку. Александру 35 лет, но я вижу абсолютно мальчишеское лицо. Нерешительно надевает сланцы, выглядит растерянным.

Беседуем в библиотеке. Александр говорит отрывисто, с трудом, приходится вытягивать каждое слово — наш разговор больше напоминает допрос с постоянными: «Ну… не знаю». Теперь уже я чувствую себя неловко: кажется, мучаю человека. Запутываюсь: где в его рассказе правда, где мистификация, где самообман и выдуманная реальность. Сам Александр как будто верит во все сразу, как бы факты ни противоречили друг другу, — а это однозначно признак человека тяжелой судьбы.

Без семьи

Родился Александр в Ленинграде в 1983 году. Ходил в школу № 26 Невского района. Рядом с этой школой через парк Есенина течет река Оккервиль — та самая, которая дала название рассказу Татьяны Толстой и песне группы «Аквариум». По берегам реки — место под названием Веселый Поселок, известное в 1990-е годы своим Правобережным рынком. На рынке легко можно было купить и травку, и тяжелые наркотики. Александр еще школьником хорошо знал дорогу сюда. «Сначала травку курил, потом гашиш».

Он ничего не говорит о семье, только дает краткую справку, как для анкеты в армии или тюрьме: бабушка-блокадница умерла, дедушка пропал без вести, мама умерла в 2004 году, у отца другая семья, с сыном он не общается. Вместо ответов про отношения с близкими начинает рассказывать о квартирах: в одной, принадлежащей отцу, у Александра была доля, которую сын попытался продать, но стал жертвой обмана риелторов. У дедушки тоже была квартира, которую он хотел переписать на мать Александра, — но потом вот исчез.

С родителями Александр не был близок: воспитывали мальчика бабушка с дедом, а им трудно было уследить за подростком.

Все шли пить — и он выпивал за компанию. Бросали вредные привычки и начинали «качаться» — и он вспоминал о спорте.

От армии к могилам

В школе у Александра любимыми предметами были рисование и черчение: «Хотел поступать в Политех на дизайнера бытовой техники. Рисовал нормально! Трехмерные чертежи делал. Но физика и математика при поступлении были неподъемные. Черчение сдал, а за физику и математику нужно было 4/4 получить. Не поступил».

После неудачи на вступительных экзаменах стал скрываться от армии. Не хотел служить, потому что мог попасть в Чечню (призыв был в разгар Второй чеченской войны в 2000 году): «Стремно было». За кем-то тогда приезжали, за ним — нет, обошлось.

Перебивался случайными заработками, снова поступать в вуз уже не было желания. Получил водительские права категорий B и С — и стал работать под Гатчиной водителем и могильщиком: привозил бригаду на место, копали могилы. Александр вспоминает, как холодными зимними ночами в одиночестве подолгу возвращался на своей машине из поселка Сиверский домой в темноте. А наутро — снова на кладбище.

Наркотики играли в жизни Александра все более заметную роль, вытесняя все остальное. На смену «травке» пришли «скорости», а потом чего только он не употреблял. Закончилось все синтетическими опиоидами — а это и сильнейшая зависимость, и постоянные боли, и отказ внутренних органов.

ВИЧ и паралич

Александр уже и не помнит, когда именно узнал, что он ВИЧ-положителен. Вскоре после постановки диагноза оказалось, что болен еще и туберкулезом: «Полтора года ел таблетки, по тридцать таблеток в день вместе с терапией вичовой выходило. Все зубы высыпались, но я вылечился. А потом паспорт потерял, терапию вичовую два месяца не ел. И вечером вдруг — наподобие инсульта. Отказало полтела. Это не инсульт был, а менингит такой, энцефалитный. Врачи еле откачали».

После больницы попал в реабилитационный центр «Бетель», где заново учился всему, даже говорить: «В больнице я, когда в себя пришел, мог только «да», «нет» говорить и материться».

По словам Александра, он не употребляет наркотики уже три года и даже бросил курить: «Жить захотел». У него до сих пор не работает одна рука, но впервые за много лет Александр вспомнил о спорте: ходит на детскую площадку отжиматься и подтягиваться. «Шесть раз подтягиваюсь». Хотел бы вернуться в спортзал, как когда-то, в прошлой жизни, — но на это пока нет денег.

Кому он нужен

На часах приютской библиотеки восемь вечера — и мы вынуждены ее покинуть. Здесь готовится какое-то собрание: люди садятся за стол, расставляют книги, зажигают свечи. Александр останавливается в дверях:

— А что здесь будет?

— Собрание анонимных алкоголиков.

— Мне тоже надо! — ухмыляется подопечный «Ночлежки».

Он рассказывает про свою школьную жизнь (я настойчиво прошу вспомнить что-нибудь хорошее из детства) и на лице появляется улыбка: с одноклассниками они любили ездить в Лосево, на природу. «Помню, уезжали на три дня с учительницей, с классной руководительницей. В основном пили. Учительница не знала, конечно. Пили все подряд». Рассказывает опять про алкоголь, но явно вспоминает что-то большее, важное: плачет, неловко вытирая слезы.

Зависимости — у редкого подопечного «Ночлежки» их нет, говорит социальный работник приюта Александр Воронов, который помогает Александру.

Если бы, когда дело шло к выписке, кто-то из врачей не дал Александру буклетик с адресом «Ночлежки», он оказался бы на улице.

«Теперь я никому не нужен», — будничным тоном говорит Александр, направляясь к своей койке. На вопрос о друзьях пожимает плечами: кто-то умер, кто-то давно пропал, когда наркотики стали для бывшего одноклассника и соседа важнее людей. «В приют часто попадают люди, которые уже перестали, разучились верить в себя. Когда к человеку снова начинают относиться как к человеку — он начинает преображаться, находятся ресурсы и силы», — рассуждает о своем подопечном соцработник Александр Воронов.

В приюте Александр живет уже полтора месяца. Разговаривает о жизни с психологом, который помогает ему понять самого себя, найти какие-то силы внутри. Сотрудники приюта помогли восстановить паспорт, на очереди — временная регистрация, без которой невозможно приписаться к СПИД-центру и принимать терапию, которая жизненно необходима Александру. После этого можно будет лечь в больницу и получить инвалидность. Все эти необходимые формальности станут залогом новой самостоятельной жизни, которую можно начать когда угодно — хоть в 35, хоть в 50, хоть в 70 — есть у «Ночлежки» и такие примеры. Будет получать пенсию по инвалидности, зарплату за посильную работу, снимать комнату.

Каждое утро, выпив лекарства, Александр отправляется бродить по Петербургу: «Целый день могу ходить. Люблю гулять». И каждый вечер возвращается в «Ночлежку», ставшую ему домом, — к людям, которые поверили в него и не дали упасть окончательно. Давайте поможем Консультационной службе для бездомных: для этого можно оформить ежемесячное пожертвование на проект на любую сумму — 50, 100, 300 рублей — или сделать разовый взнос. Сейчас в Петербурге 60 тысяч бездомных. И практически каждому из них нужна юридическая и социальная помощь.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!