Мебель красного дерева, спецназ из Гудермеса и неработающий сайт: как устроен Центр помощи пропавшим детям, основанный православным олигархом
Девятого июля Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям открыл «первый ситуационный центр по поиску пропавших детей, уникальный проект, не имеющий аналогов в мире», как написано на сайте Центра. Новости об этом опубликовали государственные информационные агентства, в практически дословно перепечатанных пресс-релизах рассказывая о поддержке мэра Москвы Сергея Собянина и сотрудничестве с правоохранительными органами.
Правда, что именно открыли и где, не очень понятно.
Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям работает уже больше трех лет, но обсуждать его деятельность стали только 8 июля 2018 года, когда бывший пресс-секретарь центра Марина Талагаева написала большой пост в Facebook о своем увольнении. Талагаева рассказала «ТД», что в новом ситуационном центре предполагалась работа операторов, которые будут отслеживать некую информацию, связанную с пропавшими детьми: «Мне сказали, что мы должны открыть его в июне. А потом начальство сказало: «Мы не успеваем его открыть, поэтому давай поведем журналистов в какой-то фейковый центр». Я говорю: «Нет, я этого делать не буду, потому что это мои коллеги, и я своей репутацией рисковать не хочу»».
Что именно показали журналистам, известно не вполне — большинство СМИ ограничились перепечаткой пресс-релизов. Так было и раньше — 25 мая, в День пропавших детей, Национальный центр разослал пресс-релиз, где объявил о сокращении на треть количества пропаж детей (в 2016 — 45 тысяч заявлений, в 2017 — 30 тысяч), сильно озадачив тех, кто профессионально занимается поиском детей. Тем не менее многие перепечатали его почти дословно («Комсомольская правда», ТАСС и т. д.).
Сотрудники Ситуационного центра по поиску пропавших детей, открывшегося в МосквеФото: Евгений Одиноков/РИА НовостиЧто это за структура, каким пострадавшим детям она помогает, как она ищет пропавших?
Этими вопросами задается начальник 8 отдела 2 оперативно-розыскной части Управления уголовного розыска ГУ МВД России по г. Москве полковник полиции Дмитрий Пичугин:
«Я слышал эту новость <об открытии ситуационного центра поиска>, но я не знаю, что это и зачем — ко мне никто не пришел, не спросил, не предложил сотрудничество, а я все-таки фактически отвечаю за розыск пропавших, в том числе и детей, в Москве. На сайте информационного агентства ТАСС висит сообщение с открытия ситуационного центра: «Как отметил Солянин <исполнительный директор Национального центра>, «что касается правоохранительных органов, то у нас с ними полное взаимодействие: если полиция привлекает нас к поиску, то мы незамедлительно отрабатываем заявку».
Хотя мы уже несколько лет плодотворно работаем с «Лиза Алерт» и «Поиском пропавших детей»».
Дмитрий Пичугин рассказывает историю отношений центра и московской полиции — она короткая:
«Мы — ГУ МВД — столкнулись с ними, когда они несколько лет назад на нас вышли и сказали, что готовы оказывать нам помощь. Мы обрадовались, съездили на экскурсию по их особняку с охраной и комендантом, мебель там из красного дерева, красота неимоверная. Заходим в зал, там сидят люди, я спрашиваю: «А что они делают?» — «Мониторят». Я говорю: «Что мониторят?» — «Пропавших детей». — «Для кого?» — «Для вас». Спасибо, конечно, правда, мы никакую информацию от них не получали…
Однажды пропала женщина с двумя маленькими детьми. Мы знали, что она глубоко верующая, и знали, что одна из создательниц и руководительниц этого центра входит в попечительский совет при православной церкви. Мы предполагали, что пропавшая с детьми может прятаться в монастыре и, чтобы эту версию опровергнуть или подтвердить, мы приехали в этот Национальный центр помощи и сказали: «Помогите нам, пожалуйста, срочно связаться с православной епархией, чтобы проверить места, где они могут быть». А они сказали: «Нам некогда сейчас этим заниматься — у нас праздник». У нас пропали два ребенка с матерью в стрессовом состоянии — она поругалась с мужем и выкинула телефоны, — а им некогда. Смотрим — приехала какая-то машина, по кругу встали люди, и работники центра ходят и раздают им какие-то подарки, а телевидение все это снимает. И тогда я понял, что им пропавшие дети безразличны, что они обещают помощь и ничего не делают. Слышал, что они хотят зачем-то обучать волонтеров поиску детей в Чечне на базе спецназа. Зачем? И чему они могут обучать, если я ни разу не видел их на поисках детей? Конечно, мы безумно рады любой помощи, но от этой организации за четыре года мы ее вообще не получили».
Организация Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям — по регистрационным документам: Ассоциация организаций и граждан по оказанию помощи пропавшим и пострадавшим детям «Национальный мониторинговый центр помощи пропавшим и пострадавшим детям» (АОГ «НМЦППИПД»), появилась в декабре 2014 года, «в рамках реализации Указа Президента РФ «О Национальной стратегии действий в интересах детей на 2012-2017 гг.»».
Учредителями Национального центра на сайте указаны: фонд святителя Василия Великого, Лига безопасного интернета, фонд архистратига Божия Михаила, телеканал «Царьград». По данным ЕГРЮЛ, учредители: Валерий Солянин, некоммерческое партнерство «Мониторинговый центр по выявлению опасного и запрещенного законодательством контента», некоммерческое партнерство «Объединение участников рынка интернет-индустрии «Лига безопасного интернета»».
На сайте нет ни состава попечительского совета, ни информации о руководстве, перейти по ссылке «помочь центру» тоже невозможно.
Не работает и главное, ради чего этот сайт создавался — кнопка «Сообщить о пропаже (ребенка)». Терпеливые могут попытаться пойти длинным путем и оставить заявку на поиск через гиперссылку «Заполнить заявку на нашем сайте» — например, в тексте-инструкции о действиях в случае пропажи ребенка. В этом случае вы окажетесь на загадочном сайте timeweb, где вам сообщат, что «этот домен припаркован компанией timeweb».
Единственный «живой» раздел на сайте — новостной. Из него можно узнать, что команда Национального центра встретилась с Сергеем Собяниным и волонтеры Национального центра собирают подписи в поддержку кандидата в мэры Москвы Сергея Собянина. Почему-то сюда же помещена памятка о том, что делать, если потерялся ребенок: советы родителям почти дословно переписаны с памяток и текстов «Лиза Алерт» по профилактике детских пропаж.
Редкие новости непосредственной помощи Национального центра конкретным детям информации содержат мало, исключение — девочка из Чечни, приехавшая на противоожоговое лечение в Москву. В видеоролике показывается несколько секунд встречи ребенка на московском вокзале врачами скорой помощи и волонтерами центра в фирменных синих толстовках, остальное время посвящено подробному рассказу о визите председателя попечительского совета центра Елены Мильской, Рамзана Кадырова и врачей из Тушинской больницы в Гудермесскую центральную районную больницу.
Еще одна новость — о том, что 11 детей из Омска прошли лечение в Москве по программе Национального центра. Имен и фотографий детей в новости нет, есть только комментарий мамы одной из девочек. Эту новость перепечатали многие СМИ, и во всех случаях из одиннадцати детей упоминается только один и тот же ребенок и его мама.
У фонда святителя Василия Великого, который на сайте назван учредителем Национального центра (но по документам им не является), множество программ, и они называются теми же словами, что и учредители Национального центра помощи пропавшим и пострадавшим детям. Это означает, что каждое из этих юрлиц-программ живет на деньги фонда Василия Великого, поэтому этот фонд является косвенным учредителем Национального центра, но в списках учредителей при этом не числится.
Константин МалофеевФото: Антон Новодережкин/ТАССЭтот фонд в 2007 году учредил российский предприниматель и медиаменеджер Константин Малофеев. Самого Малофеева в СМИ часто называют «православным олигархом», а спектр интересов фонда достаточно велик — от поддержки Сретенской духовной семинарии до финансирования партии Жана-Мари Ле Пена и Марин Ле Пен во Франции.
Еще один проект, в котором принимал участие Малофеев, — Лига безопасного интернета. Владимир Берхин, один из руководителей проекта «Все вместе против мошенников» благотворительного собрания «Все вместе», говорит: «По документам видно, например, что одним из учредителей Национального центра является Лига безопасного интернета — организация, на мой взгляд, абсолютно бесполезная и, судя по отчетам в Министерство юстиции ее учредителя — фонда святителя Василия Великого — довольно дорогостоящая. Сколько она ни боролась с порнографией, с торговлей наркотиками, с суицидами, с экстремизмом — ничего не добилась, кроме нескольких бессмысленных нормативных актов. Эти организации, которые все — учредители друг друга, занимаются разным, и не всегда понятно, чем вообще. Я сталкивался с такой практикой: букет разных организаций, связанных с прежними грантооператорами, в которых были одни и те же люди, и все это было сделано только для освоения президентских грантов».
В уставе Национального центра прописана цель его создания: «координация деятельности членов ассоциации, направленной на защиту прав детей, а также защита общих имущественных интересов членов ассоциации». Если внимательно прочесть цели и задачи Центра, то становится понятно: искать детей никто не обещал, будут содействовать, создавать условия, мониторить, объединять, организовывать профилактику — все, что угодно, только не искать. Почему же тогда центр называется «помощи пропавшим и пострадавшим детям»? «Пропавшим детям можно помочь только одним способом — найти их», — уверен Дмитрий Пичугин.
Григорий Сергеев, председатель поисково-спасательного отряда «Лиза Алерт» — одного из главных участников волонтерского поискового движения, говорит, что появление Национального центра происходило на его глазах.
«Уже в 2013 году стало понятно, что нужна некая организация, которая будет прослойкой между добровольцами и государством. Мы, «Лиза Алерт», предложили Национальному центру взаимодействие, потому что понимали, что либо мы примем участие в организации этой структуры, либо она будет неэффективной и неработающей конструкцией».
В мае 2015 года «Лиза Алерт» и Национальный центр помощи пропавшим и пострадавшим детям объявили о начале сотрудничества. Совместно запустили работу тестовой группы, которая должна была мониторить детские пропажи по России. Но довольно быстро оказалось, что взаимодействие бессмысленно и неэффективно.
Григорий СергеевФото: Вячеслав Прокофьев/ТАСС«Национальный центр взял на работу двух операторов, — рассказывает Григорий, — и полгода я выбивал из них зарплату для этих девочек. А главное — в этом не было смысла, потому что мы внутри «Лиза Алерт» все это делаем силами добровольцев гораздо эффективнее. В процессе общения нам предлагали: «Давайте выпустим такие новости, сякие новости» — и это было никак не связано ни с каким развитием, скорее выглядело как «давайте покажем, что мы что-то делаем». Поэтому мы приняли решение, что заканчиваем взаимодействие с этим проектом как с бессмысленным. Что там сейчас происходит, я не знаю, потому что мы с ними не сотрудничаем, на поисках их не видим, никакая информация о пропавших детях из этого центра нам не передается, попыток вступать с нами в контакт не происходит. Был один раз, когда представитель центра слетал с нами на поиск на Чукотку, и все».
Григорий говорит, что самая опасная категория организаций, которая может повредить добровольчеству и благотворительности — те, которые по каким-то причинам делают вид, что занимаются этим.
«Если вы заявляете, что вы это делаете, вы обязаны это делать, если у вас не получается, никаких заявлений быть не должно. Поиск людей, а тем более детей, в принципе не может быть фейковым», — говорит он.
Дмитрий Второв, руководитель Ассоциации волонтерских ассоциаций «Поиск пропавших детей», еще одной крупной организации, занимающейся детскими поисками, тоже имел опыт сотрудничества с Национальным центром, закончившийся ничем.
«Мы начали совместно работать с апреля 2017 года, — рассказывает Дмитрий. — Они предлагали нам взаимодействие, хотели разработать совместный проект. Но они ни одного из взятых на себя обязательств не выполнили. Поэтому мы ушли и контакты с ними не поддерживаем».
Дмитрий говорит, что по окончании этого сотрудничества ему лично угрожал человек, имеющий отношение к Национальному центру.
«Это было после встречи, если не ошибаюсь, в сентябре или октябре 2017 года. После того, как между нами возникли эти моменты натяжения, прошла встреча непосредственно с Еленой Мильской, председателем попечительского совета этой организации. И Мильская напрямую сказала: «Договоренности были достигнуты с прошлой администрацией, а сейчас все по-новому и по-другому». Для нас это было последней каплей, особенно после их слов, что нужны только резонансные поиски, а самовольно ушедшие дети «резонансов» не дают. И после этой встречи на улице ко мне подошел приятель Солянина, который себя ассоциирует с этим Национальным центром, и сказал мне, чтобы я был осторожен, что у меня появилась теперь тень, что за мной пристально смотрят и так далее. Когда я напрямую задал вопрос: «Ты мне что, угрожаешь?», он ответил: «Да нет, кто тебе угрожает. Но ты просто знай». Вот, собственно, и все. Какой-то уровень дворовой банды».
У «Поиска пропавших детей» есть и еще одна серьезная претензия к Национальному центру: он кулуарно общается с региональными отрядами организации, предлагает им передать в пользование автомобиль и прочие материальные блага, а те должны за это стать представительствами Национального центра помощи пропавшим и пострадавшим детям.
«Некоторые дрогнули, и несколько регионов от нас так и откололись, — говорит Дмитрий. — Любая общественная организация, безусловно, имеет полное право действовать так или иначе, у нас нет крепостных. Но вклиниваться в союз организаций, чтобы увести кого-то из них — это непорядочно. Поэтому я воспринимаю этот Национальный центр как организацию, которая создает раскол внутри поискового движения. Вся работа центра была направлена на то, чтобы скорейшим образом и любой ценой подписать с регионами договоры и таким образом продемонстрировать, что центр состоятелен для докладов наверх».
Дмитрий говорит, что многие представители «Поиска пропавших детей» готовы подтвердить его слова: «Мне писали: «Дмитрий, регионы переходят всегда одинаково — приезжает Солянин, дает ключи от автомобиля, и они становятся представительством центра — это практика такая?» Кстати, автомобили не передаются в дар — они в пользовании организаций, и, если центр захочет, он их в любой момент заберет».
Марина Талагаева рассказала, что подписание соглашений, присоединение и открытие региональных представительств — едва ли не основная деятельность центра.
Елена МильскаяФото: Артем Коротаев/ТАСС«Валерий Солянин все время был на каких-то «подписаниях». «Мы летим на очередное подписание, нам надо к концу года прийти к Путину и сказать, что мы всех объединили» — эту фразу Елена Мильская даже говорила в интервью на пресс-подходе в Красноярске».
Талагаева подтверждает, что Национальный центр предлагает региональным самостоятельным отрядам помощь — машины, помещение, поддержку губернатора — в обмен на то, что они теперь будут называться его региональными подразделениями, однако отношения с ними далеко не простые:
«Например, Красноярск мне говорил: «У нас очень много вопросов, нам много чего наобещали и не сделали». Я спросила: «Что вам обещали?» «Экипировку». Я звоню Кате <Екатерина Мизулина, директор Лиги безопасного интернета, одна из руководителей Национального центра, дочь сенатора Елены Мизулиной>, она говорит: «Под экипировкой имелись в виду синие майки с названием центра». Я говорю волонтерам: «Девочки, речь шла только о майках. Если вы надеялись на берцы или куртки, то извините». А они мне говорят: «Марина, нам бы хотя бы майки привезли — у нас пять маек на весь отряд…»»
Еще одно направление деятельности Национального центра — обучение волонтеров. По словам Талагаевой, оно тоже строится необычным образом. Бывший пресс-секретарь рассказывает про учения в Красноярске: «Мы дали анонс в СМИ, что будет подписание соглашения в Красноярске. За час до вылета выяснилось, что с нами летит спецназ из Гудермеса, который будет учить наших красноярских волонтеров. Я думала, что учения — это где-то в полях, но они проходили в актовом зале местного министерства молодежи, где волонтерам показывали, как бинтовать руки и ноги и делать носилки из двух швабр. Волонтеры были страшно недовольны, говорили, что любая медсестра в Красноярске может это рассказать. Более того, среди волонтеров есть и профессиональные врачи, и следователи, и адвокаты, и спасатели, зачем туда нужно было везти этот спецназ, я так и не поняла».
Нет однозначности с помощью детям из Омска — Талагаева рассказывает про нее так :
«Это программа с Тушинской больницей: центр едет с врачами в регион, там осматривают детей, выясняется, что им нужно лечение в Москве, потому что в регионе нет такой техники, например. В Омске выявили 64 таких ребенка, хотя в последующих новостных сообщениях шла речь про 11 детей. Мне говорят: «Там такие «бомбы»! Надо публиковать все эти истории детей, давай думать, где — сейчас они будут приезжать по несколько человек в неделю». Я говорю: «Первых детей в любом случае надо встретить с камерами, устроить праздник встречи» — «Да-да». Потом вдруг: «Убирай из всех пресс-релизов цифры» — «Почему?» — «Мы не можем их привезти». Потом слышу — двое все-таки едут, надо их встретить. Я жду конкретной информации — куда приезжают, когда и так далее. А потом они говорят: «Слушай, дети уже приехали, лежат в Тушинской, сама к ним съезди, щелкни их на телефон». Я спрашиваю: «Надо, наверное, взять с собой какие-то игрушки, фрукты?» А они мне пишут: «Ой, их уже, оказывается, водитель сфотографировал, лови». И я получаю какое-то мутное фото с телефона, где стоят две маленькие девочки. Судьба остальных 62 детей мне неизвестна».
Подводя итог, Марина говорит: «Я прошу прощения у всех журналистов. Я не ожидала, что тут все так, думала, это реальная помощь детям».
Валерий Солянин, исполнительный директор Национального центра помощи пропавшим и пострадавшим детям, в ответ на просьбу прокомментировать пост бывшего пресс-секретаря прислал сообщение без указания источника и даты о том, что 11 детей из Омской области прошли лечение в Тушинской больнице по программе Национального центра «Область здоровья», выразил готовность от имени центра предоставить по письменному запросу списки пациентов и прислал следующее сообщение: «Действительно, такой сотрудник (Марина Талагаева) в течение месяца работал в организации. Сотрудник уволен по собственному желанию (заявление имеется в наличии у организации). Также Талагаевой М.А. подписан договор о расторжении срочного трудового договора и документ о том, что никаких претензий к организации не имеется. Поэтому ситуация вызывает полное недоумение. Юристы организации в данный момент изучают материалы на предмет наличия в действиях Талагаевой М.А. признаков состава преступления, предусмотренных статьей 128.1 УК РФ («Клевета» — прим. ред.)».
Однако, видимо, обошлись без 128 статьи УК — спустя сутки после публикации своего разоблачительного поста бывший пресс-секретарь Национального центра Марина Талагаева сообщила в своем Facebook, что рабочий конфликт улажен: она приняла предложение о выходе на работу на телеканал «Царьград» (один из учредителей центра, если верить его сайту), но при этом от своих слов в адрес Национального центра не отказывается и свой пост о том, что она наблюдала в центре, когда там работала, не удаляет.
Комментарий Валерия Солянина получить не удалось, он был занят — открывал ситуационный центр, проводил съезд. Валерий запросил письменные вопросы и, получив их, перестал отвечать на сообщения и брать трубку.
Екатерина Мизулина, директор Лиги безопасного интернета и, по ее словам, нынешний пресс-секретарь Национального центра, сообщила, что не уполномочена давать устные ответы. Впрочем, на вопросы, отправленные ей по почте, она тоже не отреагировала.
Зато Национальный центр продолжает рапортовать о своей работе. И, видимо, они учли замечания своего бывшего пресс-секретаря, потому что в новости о прибытии 11 детей из Чечни на лечение в Москву появилась репортажная съемка из аэропорта и из Тушинской больницы.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
Подпишитесь на субботнюю рассылку лучших материалов «Таких дел»