С видом на «Счастье»

Светлана вернулась с дачи домой и увидела, что на кухне разбито окно. Между двумя рамами лежал булыжник с привязанной к нему веревкой. Осколки убрали, стекло заменили, поставили пластиковые окна и о случившемся забыли на много лет.

Но в прошлом году уже муж Светланы снял с наружной стены той же квартиры похожее приспособление — на этот раз кусок проволоки, обвязанный ниткой. Нашли его на высоте пятого этажа, когда в квартире устанавливали кондиционер.

«Это и палки такие, знаете, как у рыбаков катушки с нитками, и проволоки такие железные, тоже нитка оттуда, если ее потянуть, тянется», — Светлана рассказывает, что еще можно найти вокруг дома. Все эти приспособления — разные виды «забросов», незаконных передач, которые заключенные перебрасывают через забор. От шестиэтажки Светланы до этого самого забора из серого силикатного кирпича меньше десяти метров. Дом стоит по соседству с хабаровским СИЗО. 

С другой стороны от изолятора возвышается недостроенный торговый центр в 14 этажей. Шесть лет суды разных инстанций решают, может стоять такое здание возле изолятора или нет. Система исполнения наказаний требует признать его самовольной постройкой и снести, потому что центр якобы мешает работе СИЗО. Многоэтажные дома, которые окружают изолятор, режимное учреждение не стесняют. Для обитателей этих домов конфликт из-за торгового центра стал поводом припомнить тюрьме старые обиды, а для жителей Хабаровска — задаться вопросом: «Место ли ей в центре города?»

По соседству с тюрьмой

Про Хабаровск говорят: «Три горы, две дыры». Это центральные улицы города, между которыми лежат в низинах бульвары. СИЗО стоит на одной из «гор». Риелторы называют этот район «тихим центром»: двадцать минут пешком до главной площади города, но вместо торговых центров и кафе штаб Восточного военного округа, психиатрическая больница и чуть в глубине — следственный изолятор, с двух сторон окруженный жилыми домами.

В панельной десятиэтажке возле СИЗО живет Анастасия Ясенецкая. С ее балкона открывается вид на тюремный двор. За заборами с колючей проволокой шесть мусорных контейнеров и дальше разномастные корпуса с зарешеченными окнами, построенные в разные годы. На крыше одного из них — пункт охраны.

«Смотри-смотри! Видишь, черная штучка ползет по веревке?» — хозяйка балкона указывает на сверток, который, будто по воздуху, движется от одного корпуса СИЗО к другому.

Вид на СИЗО из окна соседнего домаФото: Софья Коренева

Если приглядеться, можно заметить, что между зданиями натянуто три веревки. Анастасия объясняет: заключенные тянут «коня». На другом краю двора стоят несколько мужчин в робах, но почтовую систему они увидеть не могут. Кроме черной кошки, поблизости никого нет. «Их там много живет, и они почти все черные. Иногда они размножаются, и там бегает куча черных котят».

«Очень надоели ночные вопли заключенных, собачий лай, свет прожекторов, постоянные ограничения движения по улице». Это отрывок из письма, пришедшего в интернет-приемную правительства Хабаровского края от женщины, у которой рядом с изолятором живет сын.

По ночам между камерами идут переговоры, активнее всего с полуночи до четырех утра, хотя разговор может завязаться и в пять вечера. Разобрать среди криков легче всего имена — заключенные выкрикивают их в поисках собеседников вместе с номером «хаты». Время от времени диалоги прерываются возгласами: «Че орешь?» После этого тюрьма ненадолго замолкает.

«Первые год-два было психологически тяжело находиться в этом дурдоме. Потому что вопли, крики все эти, сленги сидельцев, они для нормального, культурного, образованного человека тяжело воспринимаются. Согласитесь, вам не будет приятно, когда на их фене это все преподносится», — рассказывает житель одного из ближайших к тюрьме домов Роман Муратов.

Еще местные жалуются, что раньше на территории СИЗО жгли мусор, что посетители тюрьмы выкидывают обертки от передач в соседский мусорный бак, отчего тот быстрее заполняется. Кто-то даже думает, что в квартире хуже ловит телефон, потому что в изоляторе «какие-то стали глушилки ставить».

За час, что мы с Анастасией простояли на балконе, заключенные протянули двенадцать «коней».

Вначале была тюрьма

Первое сообщение о тюремной избе, которая стояла на том же месте, что и нынешний изолятор, появилось в местной прессе в 1882 году. Село Хабаровка с населением около двух тысяч человек получило статус города всего за два года до этого.

Следственный изолятор — сложная конструкция из зданий и пристроек, образующих во дворе тюрьмы лабиринт. Оказавшись внутри, я пытаюсь понять, видела ли это место с балкона. Мимо проходят мужчины в робах — осужденные, оставшиеся отбывать наказание в отряде хозяйственного обеспечения СИЗО. 

Здание СИЗОФото: Софья Коренева

Здание, у которого я стою, построили по типовому проекту арестантских корпусов и сдали в эксплуатацию в 1916 году. В то время район считали городской окраиной. Улицу, на которой стоял тюремный замок, назвали Тюремной. Рядом построили два кирпичных двухэтажных дома — там жили работники тюрьмы. В советские времена для сотрудников и их семей сделали деревянные бараки.

На боковом входе в здание висит табличка: «Музей». Начальство решило переоборудовать в музей помещение, куда раньше отправляли нарушивших режим подследственных. Из коридора, выложенного красным кирпичом, шесть дверей («Из таких низких дверей ты не выйдешь группой на коридор, не осуществишь захват заложников в лице сотрудников») ведут в карцеры. На нарах сидят пенопластовые заключенные.

«Пенопласт я привозила с работы со складов, там договаривалась. Мне презентовали. Волосы наклеенные — это я ходила по парикмахерским собирала», — хвалится методист музея Наталья Владимировна Купалова.

Один из экспонатов — личная киянка Купаловой, деревянный молот в половину ее роста, обитый металлом. Методист в синем бархатном платье с брошкой в виде коралла, и в ее руках киянка кажется совершенно инородным предметом. Каждое утро, работая старшим инспектором отдела режима, Наталья Владимировна простукивала им оконные и дверные решетки в камерах тяжких «второходов» «на предмет обнаружения выпиленных элементов». 

Методист музея Наталья Владимировна КупаловаФото: Софья Коренева

Купалова попала в СИЗО в девяностые. Говорит, тогда в изолятор шли работать многие «интеллигентные женщины» из разваливающихся проектных институтов. Она тоже в прошлом инженер, но с детства, проведенного в военном городке, мечтала служить.

«Было больше трех тысяч заключенных [сейчас в СИЗО в три раза меньше людей], и всю ночь стоял ор. Они приходили бесконечно, этапами по сто человек. Каждый вновь прибывший в следственный изолятор считал своим долгом прокричать на всю территорию, что он уже тут. Свою фамилию, имя, отчество, статью. Представиться всем сидящим в тюрьме, что он пришел сюда, вот он, герой. Ага. И они сидели всю ночь и кричали. А еще вечер начинается: “Такая-то камера, как у вас здоровье?” — “Ну хорошо”. — “Да и нам, славу богу, все хорошо”. — “Как сам?” Вот это вот выражение, “Как сам?”»

По сравнению с тем, что творилось, когда она пришла работать в СИЗО, резюмирует Наталья Владимировна, переговоры сегодняшних заключенных — «ерунда».

Первые соседи

Многоквартирные дома, не связанные с тюремной системой, начали появляться у СИЗО в семидесятые на месте частного сектора. Тогда же стали возникать и вопросы, не увидят ли гражданские с высоты своих квартир чего-нибудь лишнего.

Борис Зальцман с супругой живет в хрущевке по соседству уже без малого пятьдесят лет. Пенсионер вспоминает, что дом сдали в 70-м году для специалистов, буривших скважины в восточных районах СССР. Тогда вокруг изолятора стоял только невысокий деревянный забор, а дальше шла насыпь из мусора и земли, над которой роились мухи. Уже при сдаче хрущевки руководство СИЗО потребовало отдать квартиры на пятом этаже сотрудникам изолятора — оттуда хорошо просматривалась территория.

Портреты начальников СИЗО в музееФото: Софья Коренева

Потомки тюремщиков живут в доме до сих пор. Светлана Николаева въехала в квартиру на пятом этаже вместе с мужем и его родителями — отец супруга работал замначальника СИЗО. Переезду были рады: до этого семья жила в квартире без горячей воды.

Светлана Николаева говорит, что верхние этажи передавали сотрудникам СИЗО по требованию МВД — тогда система исполнения наказаний относилась к этому министерству. Например, в доме жила большая семья «дубаков» — и муж, и жена были надзирателями.

«Никто никого не обижал, все жили дружненько. Мы же все были равны. У нас не было богатых. Все на одном уровне. Пенсия у них была повыше, чем у меня лично, потому что там, видимо, какая-то система сложности работы, связанной с опасностью для жизни. Но были случаи, что избивали их. Как-то отец рассказывал, что из камеры зэки вырвались, короче, на коридор и убили надзирателя табуреткой. Были такие случаи», — вспоминает Николаева.

В девяностые бывший замначальника СИЗО умер. Никого из тех, кто когда-то работал в изоляторе, в этом доме сегодня не осталось.

Получить квартиры сотрудники тюрьмы, судя по всему, могли и в одном из ближайших к СИЗО домов — том самом, где двадцать лет назад разбил окно булыжник. Нынешний исполняющий обязанности председателя ТСЖ дома Игорь Маслюк возглавлял организацию, которая строила здание в начале девяностых. По его словам, дом готовился для «молодых и перспективных работников УВД». В число тех, кому полагалась жилплощадь, входили и милиционеры, и пожарные, и сотрудники соседней тюрьмы.

На стене СИЗОФото: Софья Коренева

Участок выбрали еще до распада СССР, но в девяностые источники финансирования пришлось искать заново. Квартиры в итоге получили только те сотрудники УВД, которые смогли сами расплатиться за жилье. Когда стройка началась, с соседями внезапно возникли проблемы. Маслюк вспоминает: «Приехал взвод автоматчиков в черных масках, и запретили вообще заниматься строительством». Он утверждает, что дом достроили после вмешательства прокуратуры.

Бывший заместитель начальника изолятора по воспитательной работе Андрей Рудковский, работавший в СИЗО как раз в то время, подтверждает мне, что многоэтажку строили для молодых сотрудников УВД. Но говорит, что ее поставили к изолятору слишком близко: «Не должен на таком расстоянии стоять дом. Он с нарушениями построен».

О конфликте строителей и СИЗО говорил в интервью хабаровской «Комсомольской правде» и бывший заместитель начальника тюрьмы, отвечавший за охрану. Поговорить с ним не удалось — по информации пресс-службы УФСИН по Хабаровскому краю, он уже скончался.

Ближе 50 метров до «Счастья»

Два барака, изначально построенные для сотрудников изолятора, и уличный туалет, прилагавшийся к ним, стояли возле забора СИЗО на главной улице хабаровского «тихого центра» до 2013 года, нервируя запахом и самим своим видом местных жителей. Жильцы бараков, среди которых уже не оставалось работников тюрьмы, надеялись на расселение.

Администрация Хабаровска выставила участок на аукцион — право застроить территорию получала компания, которая расселит жильцов ветхого фонда и подготовит проект планировки. Такой организацией стало ОАО «Управление инвестиционных программ г. Хабаровска». На купленном участке «Управление» начало строительство 14-этажного торгового центра «Счастье». Но уже в 2014 году СИЗО и краевое УФСИН подали первый иск о признании стройки незаконной.

Торговый центр «Счастье»Фото: Софья Коренева

Согласно судебным решениям, выложенным в открытом доступе, во ФСИН утверждали, что стройка мешает работе изолятора и вообще не может проводиться на режимной территории, окружающей СИЗО. Ведомство утверждало, что мэр города установил соответствующую зону в 50 метров вокруг СИЗО еще в 98-м. Суд решил, что этой зоны не существует, потому что постановление мэра не было официально опубликовано.

Истцы также сослались на приказ Минюста от 2007 года, согласно которому нельзя вести земляные, строительные, взрывные, технические и изыскательские работы в режимной зоне без специального разрешения начальника учреждения. Но границу такой зоны, по тому же документу, нужно обозначить знаками. На входе установить контрольно-пропускной пункт, внутри запретить «без разрешения руководства учреждения находиться и передвигаться посторонним лицам». Такого возле СИЗО никогда не было. 

Городская администрация в суде выступает на стороне застройщика. По данным департамента архитектуры города, в радиусе 50 метров вокруг изолятора есть жилые дома, магазины, автомобильные дороги и трамвайные пути. До сих пор границы такой специальной зоны не определены и не поставлены на кадастровый учет. 

Позже к тяжбе подключилось Росимущество. В ходе параллельного судебного процесса документы на строительство, выданные городской администрацией, аннулировали — правда, из-за нарушений, не связанных с СИЗО. Разбирательства с системой исполнения наказаний продолжились с новой силой. 

Сегодня уже практически готовый торгово-офисный центр стоит пустым. На его крыше установлена огромная желтая надпись: «Счастье».

Директор компании-заказчика стройки Константин Юрченко показывает пустующие торговые залы и офисные помещения. На шестом этаже есть три окна, которые выходят к СИЗО. Отсюда изолятор можно подробно рассмотреть со стороны, противоположной той, что открывалась с балкона десятиэтажки. Я вижу внутренний двор, по которому шла в тюремный музей. Судебная экспертиза постановила, что вид на СИЗО угрожает безопасности учреждения: злоумышленники могут подсмотреть, как охраняют изолятор, и организовать побег или заброс.

Внутри торгового центраФото: Софья Коренева

«Они чего боятся? Я так думаю, они боятся, что все финансовые издержки, связанные с несвоевременной реализацией этого проекта, мы переложим на них. И все эти генеральские, полковничьи погоны полетят. Вы ж понимаете, по голове в Москве не погладят за то, что они нанесли ущерб государству на определенную сумму. Сейчас они бьются до последнего, чтобы доказать, что они были молодцы и правы», — отрезает Юрченко.

Раньше ради безопасности следственного изолятора убирали только деревья. В 2005-м четверо обвиняемых в убийствах, разбое, изнасиловании, распространении наркотиков сбежали из СИЗО. Как писали тогда в СМИ, они подпилили решетку на окне, по веревке забрались на стену, а на землю спустились по тополям, которые росли у стены. Беглецов поймали. Деревья после инцидента срубили.

На последнем заседании по делу «Счастья» судьи приняли сторону застройщика. Предыдущее решение о сносе торгового центра отменили, но руководство СИЗО может подать кассационную жалобу. Пресс-служба краевого УФСИНа судебный процесс не комментирует.

«Топор, нависающий над улицей»

Противники «Счастья» в социальных сетях пишут, что в городе хватает торговых центров, а из-за нового комплекса в 14 этажей в центре усилятся пробки. Урбанист Александр Колбин, раньше живший возле СИЗО, не видит в еще одном ТЦ ничего хорошего для горожан:

«Мне не нравится, что он тупо коммерческий, что он бездушный. Ты смотришь и не видишь ничего, что бы было для людей. “Мы хотели сделать вам удобно”. Нет. Архитектурная тема… Знаешь, этот уклон у него прям как топор, нависающий над улицей».

Вид на СИЗОФото: Софья Коренева

На волне скандала в городе заговорили о том, не перенести ли СИЗО из центра города на окраины. В мэрии проводили депутатские слушания, и даже местное УФСИН направило во ФСИН России предложение о строительстве нового следственного изолятора. В ведомстве подсчитали, что на это уйдет почти 3 миллиарда рублей (стоимость на 2016 год), а работы займут семь лет. В итоге в программу «Развитие уголовно-исполнительной системы (2018—2026 годы)» новое СИЗО в Хабаровске так и не вошло. 

Светлана, которой когда-то разбил окно булыжник, на соседство с изолятором не жалуется. Да, бывает, пахнет дурно, да, заключенные с конвоирами ходят вокруг изолятора и косят траву, что ее пугает, да, пришлось привыкнуть закрывать шторой окно у сына в комнате, чтобы обитатели тюрьмы не заглядывали внутрь. Но атаку на «Счастье» Светлана простить не может.

«Мы пытаемся подстроиться, и мы подстраиваемся, но зачем мешать открывать торговый центр? Город должен развиваться, правильно? Нельзя этому препятствовать».

Многие жители близлежащих домов говорят то же самое: если выбирать между СИЗО и торговым центром, местные голосуют за второе. Особенно людей интригует супермаркет, который обещали разместить на одном из этажей.

Вид с улицы на СИЗО и домаФото: Софья Коренева

В городской администрации мне предоставили обращение, которое один из жителей района написал президенту: «Хабаровчане — народ отважный. Грудью станет, костьми ляжет, как во время паводка на Амуре, а “Счастье” снести не даст. Стихийно организованная толпа непредсказуема. В детстве, в тридцатые годы ХХ века, я испытал этот ужас, когда сельчане защищали церковь».

В защиту центра выступали в Дальневосточном объединении промышленников и предпринимателей, а в 2018 году один из кандидатов на пост мэра даже сделал ввод в эксплуатацию торгового центра важным пунктом предвыборной программы. Правда, до выборов кандидат так и не дошел. Высказывался о затянувшейся стройке и полпред президента на Дальнем Востоке Юрий Трутнев — история с тем, что в центре Хабаровска надо снести огромный торговый центр, его «озадачила». Но решение, как водится в заявлениях высокопоставленных чиновников, «должен принимать суд».

Чай и сигареты

Примерно половина одиннадцатого утра. Четверг. На подходе к СИЗО слышен женский голос, его заглушают идущие мимо изолятора трамваи.

— Я уже не помню, когда в последний раз нормально готовила!

Мужской голос из зарешеченного окна отвечает что-то непонятное.

— А потому что некому! Вот и питаемся лапшой! — продолжает незнакомка в красной куртке.

За полчаса они успевают обсудить, сколько раз тот, кому принадлежит голос из СИЗО, сам готовил, продажу дома, в чем посетительнице прийти к стенам изолятора в следующий раз. Он хочет платье, она говорит, что замерзнет.

Женщина не называет мне своего имени. Она приходит к мужу, который младше ее на 22 года. Познакомили их общие друзья, когда он сидел в колонии в первый раз. За два часа, проведенные на свидании, она «почувствовала что-то такое». Они поженились.

Расстояние между домами и стеной СИЗОФото: Софья Коренева

Безымянная посетительница ждала мужа три года. Месяц они побыли вместе на свободе, после чего возлюбленный украл телефон и снова сел. Пока в СИЗО, но суд уже состоялся.

Женщина докуривает и идет в изолятор выяснять, как часто паре теперь положены свидания.  «Я его не смогла забыть. Вот и все. Потому что он сирота. У него нет ни матери, ни отца. Вот я сейчас за всех. За мать, за жену. И за все».

Посетители собираются у дверей СИЗО каждый день. Женщины в возрасте приходят поодиночке, молодые парни — группами. У входа либо разговаривают по телефону, либо курят. Как рассказал урбанист Колбин, весной на асфальте образуется «паттерн» из окурков, в чем есть «свой юмор».

Пока торговый центр стоит недостроенным, купить передачу в тюрьму можно прямо тут, в магазине на углу СИЗО. 

«Каждый день они приходят… Ну че они берут? Чай, сигареты, всегда по-разному, — протягивает продавщица. — Некоторые спрашивают, что можно. Если большие покупки, то понятно… Если по блоку сигарет, конфеты, что не себе».

Тут же покупают обеды надзиратели. Вокруг ходят люди в форме, но не только из изолятора. За хрущевкой, где когда-то давали квартиры тюремщикам, стоит здание регионального управления ФСИН. Из их окон, наверное, тоже виден изолятор.

На заборе СИЗО, на углу рядом с недостроенным «Счастьем», висит плакат: «Служба в уголовно-исполнительной системе — это престиж и уверенность в завтрашнем дне!» Посередине он немного провисает.

Хотите, мы будем присылать лучшие тексты «Таких дел» вам на электронную почту? Подпишитесь на нашу еженедельную рассылку!