Зинаида Францевна ухаживает за детьми-сиротами в больнице
— Марьянка, давай носки наденем?
— Я сама, — темноволосая четырехлетняя девочка гордо выпрямляется.
— Да я знаю, что ты сама, — Зинаида Францевна улыбаясь отступает. — Ты у нас большая. И платье сама?
Марьяна усердно кивает. Няня прикладывает розовое платьице к груди и смеется: «О, на меня почти! Я-то маленькая». Ростом она немногим выше девочки, метр пятьдесят.
Няня собирает Марьяну минут пять: снимает майку, застегивает платье, завязывает бантик, подает ботинки, расчесывает волосы. Потом уходит одевать к завтраку других детей.
«Ой, как вас много! — в больничную игровую влетает главная медсестра. — Давно так много больших не было! А где ваши мамы?»
Становится тихо.
«Где же ваши мамы?» — еще громче, но смущенно повторяет медсестра.
«Так нет мам, из домов ребенка, — одними губами произносит Зинаида Францевна. — Не сыпьте вы соль на рану».
Брошенные дети
Зинаиде Францевне шестьдесят семь лет. Сорок шесть из них она проработала медсестрой и постоянно переживала за «ничейных деток»: домашние дети лежали в больницах с мамами, а к этим никто не подходил, никто не утешал, никто не обнимал. И вот после выхода на пенсию она почти случайно оказалась нянечкой для детей-сирот.
Проект «Больничные дети» благотворительного фонда «Солнечный город», где работает Зинаида Францевна и еще шестнадцать нянь, появился двенадцать лет назад для того, чтобы за заболевшими ребятами из детских домов и за любыми одинокими детьми (родители далеко или работают) в больнице было кому ухаживать. У всех больничных нянь педагогическое или, как у Зинаиды, медицинское образование.
Отделение «Больничных детей» отгорожено пластиковыми стенками. Внутри — своя раковина и туалет, игровая, шкаф с одеждой, игрушками и книжками, столик для еды и небольшое рабочее место для нянь: стол, два стула, а над ним камеры — по одной в каждой палате.
Палат три, в одной на разноцветных простынях спят выздоравливающие дети, в другой — только поступившие. «Каких у нас только нет, — Зинаида Францевна поворачивается на плач и закрывает шторку, чтобы малышу не светило в глаза солнце. Он тяжело дышит, руки и ноги лежат вразлет. — Вот у него гипс был, кормим через зонд, потому что сосочку не сосет».
Из открытой двери третьей палаты, самой просторной, положив голову на руку, серьезно и немного хмуро смотрит мальчик. Няни то и дело забегают к нему посмотреть мультики, поиграть и накрыть на стол. Мальчик сегодня будет в палате один, но не потому что провинился — тут никого не наказывают, — просто у него подозрение на кишечную инфекцию. Врачи переживают, что все остальные заразятся. Их одиннадцать, и половина — груднички. А недавно, в марте, няни сбились с ног: у них было двадцать пять подопечных.
«Конечно, я помню, как все было раньше, когда я была медсестрой, а не нянечкой. Ну некогда было нам, медсестрам, нянчиться, процедуру сделаешь — и все. А это же очень важно, чтобы дети чувствовали любовь, правда? Для ребенка же и так стресс, что он в больницу попал, а тут еще никто внимания не обращает».
Уменьпапбуд
Зинаиду Францевну, а тогда кудрявую девочку Зину, мама отдала в детский дом, когда ей было четыре года, а забрала после пятого класса — в профтехучилище. Забрала и сказала: «Иди в медучилище, быстрее начнешь зарабатывать».
«Я на фельдшера училась — тогда надо было отработать три года в глухой-глухой деревне. Я молодая была, сил столько было, со всем справлялась. Я там даже роды принимала в дороге. Ездила за медикаментами на лошадях, — няня громко смеется. — Отработала, вышла замуж за деревенского, и он меня сюда привез в 1973 году. И вот с этого года я в Новосибирске, и все с детками. Как-то веселее с ними, жизнь чувствуешь, молодеешь. Когда они сильно болеют — это, конечно, тоже очень тяжело, — Зинаида Францевна задумывается. — Но и с ними же должен кто-то быть, ну должен же кто-то? Пусть будем мы».
Зинаида Францевна осторожно подходит к последнему ребенку, оставшемуся в палате. Все остальные уже оделись и ушли завтракать.
— Привет, ты у нас Данил? Давай вставать, — няня говорит приветливо, но видно, что она нервничает. Коллеги рассказали, что мальчика привезли вчера ночью и не могли успокоить несколько часов: он кричал и бежал за папой полбольницы. Что с ним, няня не знает — доктора не сообщают им диагнозы пациентов. «Да это и не имеет значения», — считает Зинаида Францевна.
— Уменьпапбуд, — бурчит мальчик себе под нос.
— Папа придет? Придет, конечно. Чего-то ты весь вспотел. Жарко?
— Агрич, — Данил недоверчиво смотрит на няню.
«Ничего не понимаю», — няня пытается поставить мальчика в шлепанцы, но они маловаты — голые пятки свисают. Зинаида Францевна убегает искать носки и обувь по размеру. Мальчик остается один и испуганно замирает. «Папридет. Пап», — то и дело говорит он, пока няня обувает его.
За завтраком на Даниле нет лица. Он рассеянно смотрит вперед и не замечает, как каша с ложки падает в тарелку. Напротив него не замолкая радостно визжит Рома в футболке с Микки Маусом.
«Родительские дети, конечно, отличаются от детей из детских домов, — объясняет Зинаида Францевна. — Они заласканные, бывают и капризные. Иногда случается, что у ребенка мама не может с ним лечь, и его тоже сюда ведут. Они тут, знаете, два дня только ревут и плачут: «Маму дай». Поэтому стараешься им больше внимания, развлекаешь их, разговариваешь с ними, ласкаешь как-то. Те, что из дома ребенка, они обычно спокойны».
На ручках
Данилу дают прийти в себя, он доедает кашу, скромно принимает похвалу от няни и так же скромно идет к мату, куда тут же ласточкой ныряет Рома. Буквально через полчаса улыбающийся Данил под Ромин визг несет Зинаиде Францевне книжку.
— Зачк, — неуверенно тычет он пальцем в картинку.
— Зайчики? — няня боится спугнуть мальчика. — Какие хорошенькие! А там волки сидят!
Мальчик кивает и весело отбегает.
«Ну слава богу, — выдыхает няня. — Я думала, что сегодня он нам задаст, боялась. Они иногда рвутся к родителям, встанут, смотрят. А какие тяжелые бывают найденыши! Недавно вот девочка была, таджичка, нашли ее, ни мамы, никого. Смугленькая такая. Привели ее сюда, так она на нас кидалась драться, не знала, что такое ложка, руками берет кашу — и в рот. Памперс снимет, сядет на пол и писает. Ну мы учили ее как-то. Года четыре ей было».
День в больнице пролетает быстро: старших надо отправлять на процедуры, младших каждые три и четыре часа кормить, подмывать, менять им памперсы. Со всеми нужно поговорить, поиграть. «Если медсестры не успевают, я, конечно, могу и через зонд покормить, могу и поставить его, я же с большим стажем, — Зинаида Францевна поднимает только что прибывшего малыша с пеленального столика. — Когда время есть, на руках вот держим, чтобы ребенок чувствовал, что не одинокий. Особенно тех, у кого нет родных, чтобы они чувствовали уважение и заботу. Это наш главный принцип — уважение и забота. Всегда относиться к ребенку с уважением, какой бы ни был, что бы ни делал».
Во время тихого часа к Данилу придет мама — и его, спокойно спящего, переведут в другое отделение, для детей с родителями. Тише от этого не станет: громкий Рома будет играть за двоих и, в отличие от нянь, совсем не устанет под вечер. Дети-сироты только рады оказаться в больнице — здесь их любят и о них заботятся.
«Тяжело, ну потому что целый день здесь проводишь: и шумно, и суетливо, я вот даже глуховата стала, — шутит Зинаида Францевна. — Другое дело, что от этого настроение не портится, но физически, конечно, устаешь. Но энергии, любви хватает. А откуда она берется, даже не знаю… Ну вот тут она берется», — няня прикладывает руку к груди.
Зарплату больничным няням выплачивает фонд «Солнечный город». Час, за который Зинаида Францевна и ее напарница успевают покормить и подмыть всех грудничков и собрать к обеду всех старшеньких, стоит 180 рублей. Няни ухаживают за детьми двадцать четыре часа в сутки. Это двадцать четыре часа внимания, уважения и заботы.
Чтобы продлить работу нянь в больницах, вы можете подарить им, например, два часа работы, это 360 рублей. Спасибо!
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
