Люди, которых раньше никто не замечал, сегодня спасают наши жизни. Потому что им вовремя помогли
Мало кто знает, что происходит с воспитанниками детских домов, когда им исполняется 18 и они начинают жить самостоятельно. Как правило — и это наша позорная реальность — ничего хорошего. Неподготовленные к жизни, лишенные минимального опыта привязанности и не имеющие базовых социальных навыков, в большинстве своем они теряются в этом мире. Мало кто из них знает, кем хочет стать, а еще меньше — как этого добиться.
Но есть исключения.
Эти исключения берутся не из воздуха — чудес не бывает. Просто есть люди, высококлассные и самоотверженные специалисты, которые подхватывают этих молодых людей и помогают им найти свое место в жизни, выбрать интересную для себя профессию и стать в итоге самостоятельными. В фонде «Большая Перемена» работают как раз такие. Преподаватели подбирают каждому ученику индивидуальную программу и помогают увидеть цель и идти к этой цели. Для кого-то это — аттестат, для других — подготовка к ЕГЭ и поступление в институт, для третьих — способность общаться и жить самостоятельно.
Мы хотим рассказать вам про двух женщин, которым в свое время помогла «Большая Перемена». Обе захотели стать медсестрами — и стали. А сегодня они, рискуя собой, спасают больных от коронавируса.
«Боюсь представить, в каком она аду»
Кате (имя изменено по просьбе героини) 40 лет. Ее мама умерла при родах, и девочка сразу попала в дом малютки. Сменила несколько детских домов, была в коррекционном интернате. Катя не любит вспоминать свое детство.
В 14 лет она осталась одна — ее просто привели из интерната в комнату в коммуналке, которая принадлежала ее маме, и оставили там жить. Это был 1994 год, тогда было возможно и такое. У Кати не было ни пособия, ни бытовых навыков, ни опыта, ни связей. Она прибилась к владельцу ларька, подметала и убирала у него за еду.
«Я мало что могу вспомнить из того времени, но четко помню, что всегда хотела быть медиком, — говорит Катя. — Просто долгое время было не до этого». В 16 лет девушка устроилась в больницу санитаркой и проработала там почти 20 лет.
Когда Кате было 30, в ее жизни случились два события — плохое и хорошее. У нее нашли рак груди. Дальше было пять операций и несколько курсов химии. А после через знакомых она попала на курсы школьной программы — к тому времени у Кати не было даже аттестата об окончании девяти классов. И там она познакомилась с Татьяной Тимофеевой, человеком, который помог ей изменить свою жизнь.
«Вскоре я ушла из той организации и пришла в “Большую Перемену”, — рассказывает Татьяна. — И привела за собой Катю. Мы с ней сразу как-то очень сдружились. Это необыкновенный человек, с тяжелейшей судьбой, но с прекрасной душой. У нее была мечта — окончить девять классов и поступить в медицинский колледж. Я преподавала русский язык и занималась с Катей на дому. Кроме того, “Большая Перемена” помогала ей и материально, потому что зарплата санитарки, сами понимаете, та еще. И параллельно Катя боролась с раком. Но никогда, ни разу я не услышала от нее ни одной жалобы на жизнь».
После нескольких лет занятий Кате удалось получить аттестат, выйти в ремиссию и поступить в медицинский колледж. Два года назад она успешно его окончила и устроилась медсестрой в Филатовскую больницу (ГКБ №15) в Выхине. Все это время они продолжали общаться с Татьяной Тимофеевой. «Это мой любимый человек во всем мире, — говорит Катя. — Без нее у меня бы сейчас ничего не было».
В больнице Катя работала медсестрой в хирургии. А 27 марта Филатовскую больницу полностью перепрофилировали под пациентов с COVID-19. Сейчас это крупнейший стационар для приема больных с коронавирусной инфекцией — здесь больше 1300 коек и строятся новые.
«Я работаю в красной зоне, то есть с самыми тяжелыми пациентами, — рассказывает Катя. — Моя смена длится 12 часов каждый день, кроме выходных. У нас огромная нагрузка, потому что очень много медперсонала уволилось, а кто-то на больничном — не из-за коронавируса, просто не выдерживают работать в таких условиях. У многих от постоянного нахождения в защитном костюме поднимается давление, кислорода не хватает. Люди после смены выходят еле живые».
Катя тоже после каждой смены еле живая, но ни увольняться, ни брать больничный не собирается. Каждый день в восемь утра она приезжает на работу, надевает специальную пижаму, потом защитный белый костюм, специальную обувь, респиратор, маску и перчатки. Все это она не снимает 12 часов, говорит: «Нельзя». Есть тоже не получается, потому что нельзя снимать костюм.
«В туалет не сходишь, потому что невозможно раздеться, — говорит Катя. — Многие работают в памперсах. Я в памперсе не могу, это совсем невыносимо, поэтому просто не пью. Правда, так еще тяжелее. Маска постоянно потеет, дышать в респираторе тяжело, костюм не пропускает воздух, и пот льется градом. Когда совсем плохо становится, выхожу на балкон подышать. Иногда на мне четыре слоя перчаток, а мне надо чувствовать вену, чтобы ввести иглу. Когда после смены я все это с себя снимаю, на лице синяки до крови, а на ногах волдыри. В метро на меня часто смотрят странно — видимо, думают, что меня кто-то избил».
Катя говорит, что в последнее время в больницу стали привозить еду из ресторанов. Но она редко ест после смены — или ничего не остается, или просто хочет побыстрее добраться домой. В прошлую среду она, как и тысячи москвичей, попала в толпу на входе в метро, когда полиция вручную проверяла у людей пропуска. Опоздала на работу на 40 минут: «Боюсь представить, какое количество народа там перезаразилось».
«Людей не хватает — буфетчиц нет, санитарок тоже, — продолжает Катя. — Мы сами кормим пациентов. Больные лежат очень тяжелые — с двусторонней пневмонией, с сахарным диабетом, с почечной недостаточностью. Смертей много — в основном пожилые. Недавно в Москве сгорел дом престарелых — и всех этих людей привезли к нам. Раньше мне казалось, я многое видела, но тут у меня просто сердце разрывалось от того, в каком они были состоянии. Тростиночки, неухоженные, пролежни огромные, смотреть было невозможно».
Катя говорит, что аппаратов ИВЛ у них хватает, а вот коек уже недостаточно. В больнице срочно вводят дополнительные места, а пока в палатах по шесть человек. Помимо коронавирусных, поступает много больных с другими осложнениями, а еще беременные — в больнице есть свой роддом. «Женщины зараженные и деток рожают с вирусом, — говорит Катя. — За них врачи борются с первых дней жизни».
По словам Кати, им обещали какие-то доплаты, но ни она, ни ее знакомые в других больницах еще ничего не получили. «Но меня деньги мало волнуют — я просто хочу, чтобы это поскорее кончилось. Никакие деньги не искупят этого ада».
«Катя не просто золотой человек, но и медик от бога, — говорит Татьяна. — Внимательная, самоотверженная, преданная — для нее каждый пациент важен. И еще она очень сильная. И очень скромная. И совсем одинокая. У меня хорошие, теплые отношения со многими моими учениками в “Большой Перемене” и с выпускниками, но Катя — особый случай. Несмотря на тяжелейшую судьбу, она встала на ноги. Она уникальный человек, у меня слов нет передать насколько. Боюсь представить, в каком она там аду, но знаю, что отдается работе без остатка. Я знаю, что она будет работать из последних сил».
Катя и Татьяна и раньше плотно общались, а сейчас созваниваются каждый вечер, когда Катя приходит домой с работы.
«Тесты нам не делали ни разу, — говорит Катя. — Я думаю, они боятся, что, если будет положительный тест, придется персонал отправить по домам, и тогда вообще некому будет работать. У меня многие знакомые медсестры заболели в других больницах и сидят сейчас дома. Я не боюсь заболеть. Я мечтаю, чтобы это кончилось, хотя кончится нескоро. Но все равно я очень люблю свою работу и рада, что могу быть полезна людям в это ужасно тяжелое время. А сама как-нибудь справлюсь».
«Во-первых, от судьбы не уйдешь, а во-вторых, это мой долг»
«Я никогда не видела родителей, но истории их знаю, — рассказывает Оля (имя мы тоже изменили). — Мама была в прошлом чемпионкой по легкой атлетике, но второй брак ее подкосил, она стала пить. Когда меня родила, она была уже спившейся женщиной. От меня отказалась сразу в роддоме. Потом во время бытовой ссоры она убила отца ножом и села в тюрьму. Потом вроде как вышла, но что с ней стало дальше, я не знаю. Предполагаю, что сейчас ее уже нет в живых. Я ни разу маму не видела, она никогда не приезжала и не интересовалась мной».
Сейчас Оле 39 лет. Она, как и Катя, с детства мечтала стать медиком. И детство свое тоже вспоминает неохотно. Говорит, что после четвертого класса стало более или менее терпимо, просто скучно. А до этого был другой детдом, и в нем было по-настоящему плохо.
«Над нами систематически издевались, — вспоминает Оля. — Когда мы шалили, нас наказывали — ставили в сушильные шкафы на несколько часов, заставляли часами держать подушки на вытянутых руках, подолгу лежать головой на парте. Помню, как одна воспитательница, очень крупная женщина, клала мне на голову подушку и садилась на нее своей попой. Это было самое ужасное. Все подарки, которые нам привозили, у нас отбирали. Шоколадные конфеты забирали себе, а в фантики из-под них заворачивали дешевые леденцы. Еще на нас постоянно орали — я до сих пор ненавижу крик».
С 15 лет Оля мечтала жить самостоятельно, и, когда в 18 выпустилась из детдома и получила однушку, это было настоящее счастье. Оля всегда хорошо училась и окончила 11 классов. Но чтобы прожить, пошла работать, а мечту про медицину отложила. Устроилась в поликлинику администратором — чтобы хоть так быть поближе к медицине.
В «Большую Перемену» Оля попала в 2012 году — и сразу заинтересовалась. «Мне там рассказали, что помогут подготовиться к ЕГЭ и поступить в медицинский колледж, — вспоминает Оля. — Я поняла, что это невероятная удача и надо хватать ее за хвост. Так как школу я окончила в 2000 году, я, конечно, все забыла. Мне надо было сдать биологию, русский и английский. Мне составили программу, и в течение года я занималась. Учиться было здорово — земля и небо по сравнению со школой. Там учителям было наплевать на всех, особенно на детдомовских. А тут с каждым занимались, напоминали, что учеба — это путевка в жизнь».
Оля сдала ЕГЭ и поступила в медицинский колледж. Училась хорошо и, когда окончила его, устроилась в онкодиспансер. Там она работает уже пять лет. «Оля очень профессионально относится к своей работе, ее ценят, и она абсолютно на своем месте там, — говорит Елизавета Зверева, преподаватель “Большой Перемены”. — Олю считают там одним из лучших специалистов. Она постоянно учится. Я точно знаю, насколько она внимательный профессионал и, главное, неравнодушный человек. Ребята попадают к нам с очень разным стартовым уровнем, и Оля — одна из самых самостоятельных наших подопечных».
Оля работает в онкохирургии и занимается онкопоиском. «Мы ставим точный диагноз и определяем, какому пациенту какое лечение назначить, — химиотерапию, операцию или лучевую терапию, или, если уже не помочь, то смотрим по симптоматике, — говорит она. — Мне очень нравится онкология. Я понимала, что в терапии не буду развиваться, а тут и сложно, и интересно. Я знаю всех пациентов и всю их историю и часто даже сама консультирую. Я понимаю, что человек попадает в онкодиспансер, мягко говоря, растерянным и напуганным, и помочь, поддержать его и направить — очень важно. Я чувствую себя на своем месте».
Сейчас Оля живет в той же однушке и воспитывает 14-летнего сына Ваню. Она сама сделала в ней ремонт — превратила однушку в двушку, устроив из ниши себе отдельную спальню без окна, а остальное пространство отдав сыну. Уже после выпуска из «Большой перемены» она продолжала общаться с преподавателями, особенно с Елизаветой Зверевой, которая занималась «клубными» мероприятиями фонда: экскурсиями по городу, походами в театр, поездками по Золотому кольцу.
Когда было время, Оля принимала участие в мероприятиях вместе с Ваней. «Это невероятно, то, что они делают, — говорит Оля. — Огромная поддержка по любому вопросу. Я безумно благодарна фонду за все».
Недавно Оля записалась медицинским волонтером в больницу в Коммунарке. В любой день ее могут призвать, и она отправится туда помогать лечить пациентов с коронавирусной инфекцией. «Многие коллеги говорят: “Ты что, сумасшедшая, сиди и не лезь”. Но я считаю, что, во-первых, от судьбы не уйдешь, а во-вторых, это мой долг. Медсестер там не хватает, а я могу и хочу помочь», — говорит Оля.
«Если Оля туда отправится, то ей придется жить в Коммунарке, — говорит Елизавета Зверева. — Будь это кто-то другой, я бы переживала за Ваню. Но Оля воспитала сына таким же разумным и самостоятельным, как она сама».
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!