Пете всего 16, но его жизнь — сплошные закладки, «соль», барыги, магазины на «Гидре» и сдающие друг друга в полицию наркопотребители. А теперь еще и уголовное дело
Доигрался
15 июня в Санкт-Петербурге начались судебные заседания по делу Петра Петрова (имя изменено по просьбе героя. — Прим. ТД), обвиняемого по статье 228 примечание 1 части 3 и примечание 1 части 1 Уголовного кодекса (хранение запрещенных веществ в значительном размере с покушением на сбыт и их сбыт в малом количестве). Согласно материалам дела, Петр хранил значительные 0,85 грамма Альфа-ПВП, попросту «соли», раскинутые по перетянутым изолентой восьми сверткам. И сбывал он ту же «соль».
В тот день, 21 ноября прошлого года, Петя, «как и очень часто», сидел с друзьями у себя в комнате и употреблял с ними «соль», попутно фасуя закладки, раскидывая «вес» по восьми сверткам. Ему позвонил приятель, которому он продал за несколько дней до этого: «Есть ли у тебя что-нибудь в наличии?»
Через 15 минут раздался звонок в дверь, один из друзей Пети ринулся к двери, тот догнал его в коридоре: «Ты что, у себя дома, что ли?» Но друг невозмутимо открыл дверь, внутрь зашли трое оперов — и сразу «влетели» в хозяина.
— Петр Петров, это ты? — спросили они.
— Нет, — ответил Петр.
— П****шь?
Не дождавшись ответа, полицейские потащили Петра вглубь квартиры, надели наручники, спросили про оружие и запрещенные вещества. Оружия не было, а вещества Петя показал — он особо ничего не прятал, все свертки с солью лежали у него в столе. Благодаря такой честности опера не стали «жестко шмонать» всю квартиру. Тем более что в этот момент в ней находились родители Пети, которые от шока не могли проронить ни слова.
Мать Пети съездила с ним в отделение, через дорогу, где Петю еще раз допросили и оформили под подписку о невыезде, — и все так же не проронила ни слова. «Доигрался», — единственное, что она сказала сыну уже дома.
Всего в задержании юного наркоторговца участвовали три автомобиля и девять человек: пятеро оперативников, инспектор отдела по делам несовершеннолетних, двое патрульных полицейских, которые держали Петю, потому что он оказал сопротивление операм, и следственный фотограф. А может, и еще кто-то.
«Друзей моих не скрутили, а меня да. В тот момент я задался вопросом, почему так, и до сих пор даже так и не знаю. Может, они меня сдали», — говорит Петя. Наверняка он узнать не может — потерял с того дня контакт со всеми ними. Но выяснилось, что приятель, которому парень продал соль 14 ноября, отнес ее в отдел и сдал своего барыгу. Показал соответствующие сообщения в телеграме, назвал имя их отправителя и его адрес.
За свою недолгую карьеру в наркобизнесе Петя успел и поработать закладчиком в шести шопах на «Гидре», и олдскульно поторговать наркотиками с рук — на чем и погорел. В дело помимо продажи 14 ноября вошел еще один эпизод сбыта некоему 45-летнему Позднякову. Но Петя ввязался в этот бизнес не ради денег, а для того, чтобы всегда иметь доступ к веществу — и кормить собственную зависимость.
«Были наркотики — были и знакомые»
Петя употреблял «соль» полтора года. Гашиш, «шишки», ЛСД, «колеса», «кокос» — спектр испробованного им до этого. Всего за два года.
До 14 лет Петя вел здоровый образ жизни — ходил в спортзал, плавал. Но начал пить с одноклассниками за школой после уроков и курить гашиш.
С ними же Петя начал «шкурить» окрестности в поисках закладок гашиша и находить что-то потяжелее — МДМА, в таблетках и кристаллах, марки с психоделиками, метамфетамин, мефедрон — и сразу все употреблять.
«Амфетамина мне хватило после четырех суток [марафона]. Один раз чуть не отъехал, когда нашел 2C-B и сразу схавал капсулу. Два часа меня трясло, одышка, не понимал вообще, что происходит. Курил потом “камень” [гашиш], “шишки”. Закончил восьмой класс на тот момент. У меня тогда еще с головой все в порядке было: не знал, что такое “соль”».
А узнал это Петя летом 2018 года. Он даже помнит точную дату — 8 августа. Схема та же — нашли закладку, но с чем-то непонятным. Отнесли к знакомому 26-летнему «эксперту» Виталику. «Думали, что мефедрон, — оказалось, “соль”», — вспоминает Петя. Впрочем, это не помешало ему тут же попробовать порошок.
«На следующий день пришел к Виталику вырубить еще. Ну и у нас с Виталиком завязалось продолжительное общение на почве “соли”», — рассказывает Петя. Продолжился этот загул до того самого рокового задержания.
«Соль — стимулятор, в кристаллах», — объясняет Петров. Ее воздействие сильнее, а стоит наркотик дешевле — меньше тысячи рублей за дозу на день.
Поначалу, до того как стать кладменом и барыгой, Петя для покупки наркотиков добывал деньги воровством: похищал из супермаркетов дорогие продукты, в основном молочку и бакалею, и продавал их пенсионерам на остановках по более низкой цене. Случалось, что Петя пытался впарить краденое продавщицам из магазинов, которые только что обнес. Часто он просил деньги у мамы. «Короче, деньги были [всегда]», — улыбается Петр.
Он вырос в полной работящей семье. «Не алкоголики, не наркоманы. В кого я такой пошел — не знаю», — говорит парень. «Смутно помнит» он и то, почему вообще начал употреблять. Предполагает, что поддался моде. Поначалу Петя считал себя крутым, когда курил гашиш и слушал под это дело русский андеграундный рэп — Kunteynir, «Черную экономику», «Рыночные отношения». Но на этапе «соли» вся эстетика оказалась лишней и покинула процесс, «осталась только зависимость».
За время зависимости у Пети было три девушки. Но ни одна не разделяла его пристрастия, и долго эти отношения не продлились: «Я употреблял дальше». Постепенно круг его общения сузился — в нем остались только наркопотребители.
«Были наркотики — были и знакомые. А сейчас таковых не осталось», — говорит парень. Все, с кем он употреблял, после ноябрьского случая «слились». Остались только два школьных и неупотребляющих друга — один не пошел дальше гашиша, другой вместе с Петей пробовал и химию, но завязал с ней гораздо раньше, и вовремя.
«Я потом контакт с ним потерял. “Че ты со мной не долбишь?” — чуть с ним не поссорились, короче. Типа, он такой завязал, а я такой торчок. “Ну и пошел в задницу”. Ну и перестали с ним общаться», — вспоминает Петя. Но сейчас, когда этот друг поддержал его, Петя включил его в маленький список тех, кто друзья, когда вокруг одни знакомые. А те, кто дает на него свидетельские показания, сейчас сами проходят фигурантами дел, утверждает парень.
«Постоянно снилось употребление»
26 декабря Петя впервые пришел в Центр Василия Великого. Утверждает, что добровольно, хотя это, конечно, не совсем так.
«У Пети достаточно продолжительные отношения с комиссией по делам несовершеннолетних и инспекторами и руководством отдела по делам несовершеннолетних (ОДН). Они настойчиво требовали от него прийти в центр. Петр Алексеевич побежал к нам, понимая, что земля горит у него под ногами. Иначе была вероятность попасть [после заведения уголовного дела] в следственный изолятор», — рассказывает координатор центра Аркадий Клачан.
На учете в ОДН Петр состоял давно, после нескольких административных приводов: нарушение комендантского часа, прогулы учебного заведения. В судостроительный колледж, где он числится, приходил полтора раза — когда подавал документы и с комиссией того же ОДН, которая требовала его отчислить.
Сейчас уже идет пятый месяц, как он находится под опекой центра. Первые месяцы Петр провел в трехэтажном зеленом здании в Василеостровском районе Петербурга. Подопечные проживают здесь на постоянной основе, но посещают каждый свое учебное учреждение.
«Те, у кого общие [реабилитационные] программы, могут выходить, например, в магазин, купить какие-то продукты, только обязательно приносить чеки, деньги лежат в личном деле, в отдельных ящиках, их выдают только по просьбе», — описывает Петя.
Первый месяц — полный карантин, выходить нельзя вообще никуда. После, если не было прямых и фигуральных «косяков», перевод на общую программу. Карантин — очень сложный период, Пете постоянно снилось употребление. «Десять дней переламывался, потом вроде как стал приходить в себя», — говорит Петя.
Потом с подопечным выстраивается индивидуальная программа, и в ее рамках уже можно часто видеться с родителями и даже уходить на несколько дней домой.
С конца марта, когда в городе объявили о вспышке коронавируса, Петя живет на подворье Тихвинского монастыря, куда спасаться от заразы уехал практически весь центр. И здесь парень пробудет до августа. Возможно, если ситуация позволит, центр, как и всегда летом, выберется на походы — в Хибины, на Баренцево море, на Соловки.
А пока Петя находится в удалении от своего обычного окружения, трудится в монастырском хозяйстве — косит траву, колет дрова, ухаживает за огородом. Так до обеда, а после — учеба, занятия в гончарной мастерской, общение с психологом или просмотр кинофильмов. В конце каждого дня подопечные центра собираются и подводят итоги дня. Все это — обязательные элементы реабилитации.
Воцерковление не является обязательным условием пребывания в Центре Василия Великого, Петя даже долгое время не понимал, что центр напрямую связан с церковью. Но в эти пять месяцев он стал регулярно, каждую неделю, ходить в храм — «стал верующим».
«Спокойно себя там чувствую. Защищенно. Есть о чем подумать, помолиться. Вера же какая-то должна быть в моей трудной ситуации», — говорит Петя. По его словам, часто он молится о том, чтобы не возвращаться «обратно к этому». До этого ходил в храм только маленький. И один раз зашел под «солью» — но смысл происходящего тогда пролетел совсем мимо сознания.
Срыв
Весной Петя сбежал из центра и сорвался. По просьбе следователя его поместили на психиатрическое освидетельствование. Пройдя экспертизу, он уговорил подвозившую его маму заехать домой, чуть отдохнуть и полежать на диване — «вступил с ней в преступный сговор и отправился во все тяжкие». «На этом “диване” он пролежал три дня — взял собаку, пошел ее выгуливать и пропал, — вспоминает Клачан. — А мы его всем скопом искали».
Но он пришел сам — «как побитая собака». Все это время он употреблял. «Думаю, надо проведать своего старого знакомого. Соль», — признается Петя.
После месяцев чистоты Петя чувствовал себя крайне паршиво: «Стыдно было. Убедился, что мне это не нужно. Не скучаю я по этому. Наркотики — это утопия какая-то». По его словам, Центр Василия Великого помог ему взрастить в себе эти слова «процентов на 70».
Но в самом центре таким словам не доверяют.
«Когда такое происходит, мы приводим [в центр] сотрудника полиции и проводим освидетельствование в Городской наркологической больнице, соответствующие бумаги рассылаются во все инстанции. По факту очередного употребления был составлен административный протокол», — строго и сухо перечисляет Аркадий Клачан.
«Беспринципный товарищ он у нас. Но когда в зоне видимости находится, у него прослеживается адекватное поведение. Можно с ним разговаривать и договариваться. От работы никакой не отказывается. Оптимистичный и веселый человек. Но если отпустить, может пуститься во все тяжкие», — такой вердикт Клачан выносит подопечному Пете.
После центра Петр вернется заканчивать родную школу — девятый, десятый и одиннадцатый классы. «Все школы района знают, какой он “особенный” мальчик, поэтому мы приложили все усилия, на уровне администрации района, чтобы его устроить в учебное заведение», — вздыхает Аркадий Клачан.
Уровень восьмого класса Петя берет уверенно — особенно по истории, истории Санкт-Петербурга и химии. «Раньше у меня по химии всегда была тройка. А сейчас стало интересно все это изучать — коэффициенты, индексы», — говорит Петя. Когда спрашиваю, из-за того ли это, что химия пришла в его жизнь по-другому, — мотает головой и смеется. В целом ему повезло отделаться убитым временем и возможностями, но не рассудком и организмом, как у многих его знакомых, употребляющих «соль».
«Нормально все будет»
15 июня прошло только первое заседание по делу Петра Петрова. Бывает, что такие процессы длятся по полгода. Зависит это от того, насколько доступны будут свидетели, в каком порядке суд будет их приглашать и так далее. «У нас некоторых ребят судят еще с осени, и до сих пор вердикт не вынесен», — замечает Клачан.
В самом худшем случае Петю ждет реальный срок в воспитательной колонии, но, скорее всего, это будет условный срок. К несовершеннолетним, попавшим в такие ситуации, суды Петербурга относятся очень лояльно, считает Аркадий Клачан, самое жесткое, что может приключиться с Петей, — четыре года условно и четыре года испытательного срока максимум.
Но условный срок может превратиться в реальный, если он вновь оступится и его поймают даже просто с употреблением. В 16 лет не так просто не совершать вообще никаких правонарушений, но Петя готов попробовать: «Нормально все будет».
«Пожизненный эцих с гвоздями», — описывает Клачан ситуацию, в которую угодил Петя. Теперь парень надолго под контролем, в фокусе внимания, и каждое движение в сторону употребления запрещенных веществ может обернуться болью, сравнимой с поворотом в ящике, набитом острыми деревянными стержнями. С болью столкновения с российской исправительной системой.
Подростковая наркомания страшна и родителям, и самим подросткам, страшна неизвестностью: родители не знают, что им сделать, чтобы это прекратилось и кто в этом виновен (никто), а подросток не знает, что ему делать наедине со своей зависимостью и неограниченным доступом к наркотикам. Однако в Центре социальной адаптации им. Василия Великого есть люди, которые точно знают, что делать и тем и другим и как взращивать в подростках правильные мысли насчет их бесконтрольного употребления. Пожертвуйте, пожалуйста, на работу центра.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
