Безысходность

Безысходность

Конец весны, а в Мончегорске, моногороде за Полярным кругом, по-осеннему серо. Зелено в Мурманской области обычно становится к июню, а в городе обработчиков никелевой руды, кажется, никогда. Дым из заводских труб валит столбами. Безветренно. Центр города умещается вокруг автомобильного кольца, здесь и администрация, и банк, и суши-бар, и супермаркет. В городе живут около 41 тысячи человек. Основная часть населения работает на комбинате «Норникеля».

Алена Бревнова, в девичестве Киричок, стоит между офисным центром и парковкой. Чем ближе я и оператор с камерой подходим к ней, тем сильнее она прижимает к себе сына и повторяет, повторяет: «Он мне угрожал, он бил его еще сильнее, он жег меня электрошокером, обещал расправиться со мной, если я …» Из-под шапки, очков и ворота куртки лицо восьмилетнего мальчика толком не видно. Он прижимается к матери и крепко держит коробку с подарком от следователей: те приходили его в очередной раз опрашивать.

За два месяца до этого восьмилетнего Ивана (имя ребенка изменено, — прим. ТД) привезли в реанимационное отделение городской больницы с множественными телесными повреждениями. По версии следствия, отчим избивал его несколько месяцев подряд, а в марте нанес такие удары, от которых лопнул кишечник. Первые сутки после побоев ребенок был дома с мамой. Женщина вызвала скорую, только когда у мальчика открылась кровавая рвота.

Между жизнью и смертью

Детского хирурга Руслана Асанова вызвали на работу из дома ночью. Он первым опрашивал ребенка и мать, собирая анамнез.

«Видно было, что ребенок в сплошных гематомах. Причем мальчик сам не признавался об истинных причинах травм. Меня это удивило. Парень держался до последнего и с перитонитом, в тяжелом состоянии говорил то, что мама подсказывала. Якобы накануне его избили старшеклассники. Но было видно, что травмы были несвежие, многодневные и то, что в животе, было тоже не первый день. Он явно говорил неправду. Мы выставили показания, пошли в операционную, дали наркоз и начали работать. Ситуация была между жизнью и смертью», — рассказывает врач.

Больница в МончегорскеФото: Александр Рябинкин

Вред здоровью медики оценили как тяжкий. Операция длилась два с половиной часа. Неделю ребенок находился в коме, но все-таки выжил. Хирургам приходится редко встречаться с бытовым насилием, говорит Осанов, чаще всего к ним попадают дети, выпавшие из окон, те, кто получил травмы в ДТП или по неосторожности.

«У нас лечебный профиль разведен, и, конечно, чаще дети попадают к травматологам, если рассечения или удары (т.е. подвергавшиеся насилию, — прим. ТД). Мы, хирурги, работаем по совсем тяжелым повреждениям: живот, грудная клетка. Например, был подросток, который напоролся на арматурину», — рассказывает Асанов. По его словам, за 15 лет работы в Мончегорске для него это первый случай, когда ребенок пострадал от рук родителя. 

Черный шарик

Алена Киричок и Константин Бревнов знакомы со школы. Ей 31, ему 25. Алена была вожатой у Константина в лагере. Поженились они осенью 2019 года. У новобрачных уже был опыт семейной жизни и дети. У него — два брака и двое детей-дошкольников, у нее один брак и семилетний сын. Родной отец, Сергей Лукин, видел маленького Ваню один раз — на суде по установлению отцовства. Алименты платил, но участия в жизни сына не принимал. Еще у мальчика были бабушка и прабабушка, с которыми он много общался.

Прабабушка Валентина Мишаричева первой отреагировала на постоянные травмы ребенка и обратилась в инспекцию по делам несовершеннолетних, полицию, администрацию и прокуратуру с информацией о том, что с Ваней в семье обращаются жестоко.

«Сначала были ссадины, будто бы Ваня ударялся. Потом на руке была лангетка, мне сказали: “С велосипеда упал”. Потом уже раны на теле, которые сам себе не сделаешь. Он рассказывал, как Костя над ним издевается, как наказывает, пугает шокером, заставляет курить кальян», — рассказывает мне Валентина Мишаричева.

Валентине Андреевне за 70, но она держится бодро. Опираясь на палочку, грузная женщина идет быстро. Одышка, говорит, только из-за волнения. К ежедневным хлопотам добавились опросы, допросы, интервью, переговоры. За последний месяц в ее жизни появилось много новых людей. Сначала равнодушные и недоверчивые чиновники и полицейские. Позже участливые и эмоциональные представители благотворительных инициатив и журналисты. Она говорит, что помочь обещали все, но сейчас она не верит никому. Журналисты федеральных телеканалов обещали рассказать о том, как мончегорские власти игнорировали ее заявления о насилии над ребенком, чтобы привлечь их к ответственности и изолировать насильника-отчима, и этого не сделали. А теперь речь идет о тюрьме не только для отчима, но и для матери Вани — ее внучки.

«У губернатора мы были. Он нас спрашивает: “Какая помощь нужна?” А нам ничего не нужно. У нас все есть. Просто дайте ребенку с мамой спокойно жить», — сквозь слезы рассказывает Валентина Андреевна.

Валентина АндреевнаФото: Александр Рябинкин

Первое заявление в полицию она написала 14 августа 2019 года. Инспектор провела проверку и отказала в возбуждении уголовного дела, потому что «несовершеннолетний пояснил, что не имеет претензий к Бревнову и считает, что у них дружеские отношения и он не допускает физических наказаний». Отчим рассказал полицейским, что проводит вместе с пасынком время: гуляет, выезжает на дачу, учит его писать буквы и приобщает к спорту. Они вместе выполняют различные упражнения, в том числе приседания. Постановление заместителя начальника по охране общественного порядка ОМВД России по Мончегорску подполковник полиции А.Иванов подписал 22 августа 2019 года.

Второе заявление от прабабушки полицейские зарегистрировали через месяц — 22 октября 2019 года. Она рассказала, что обнаружила ссадину ниже поясницы у правнука и тот сказал ей, что его толкнул отчим. Но проверить этот факт правоохранителям не удалось — мальчик находился с мамой в другом городе, в Мурманске.

9 декабря 2019 года классный руководитель написала служебную записку директору школы о том, что ее ученик пришел в школу со следами ушибов: синяк на лице и ссадина на лбу, — и говорит, что не помнит, что произошло. На уроке физкультуры учитель увидел, что на руках и животе у мальчика тоже синяки, а некоторые упражнения он не мог выполнить — было больно. Школьная медсестра осмотрела ребенка и зафиксировала множественные гематомы, синяки и царапины в области шеи, живота, спины, рук, поясницы. Педагоги вызвали в школу маму. Та объяснила, что у сына такая особенность кожи — возникают синяки из-за любого прикосновения. «Она забрала ребенка домой, поэтому педагог-психолог не имел возможности побеседовать с ним», — объяснила администрация школы и передала информацию начальнику МВД, в комиссию по делам несовершеннолетних, отдел опеки и попечительства и прокуратуру.

21 декабря инспектор ПДН, специалист из опеки и педагог-психолог центра «Вита» в соседнем городе Апатиты провели беседу с ребенком и выдали психолого-педагогическую характеристику по рисуночному тесту.

Мальчику предложили нарисовать семью. Первым Ваня нарисовал отчима, потому что, по его словам, в семье должен быть папа. Специалисты уточнили, что в этот момент поведение было настороженное, лицо серьезное. Затем нарисовал себя, маму и кошку. В отчете специалисты отметили, что ребенок во время встречи улыбался, здоровался, охотно общался с экспертами. На вопросы о семье с теплотой отзывался о матери и выбрал для нее воздушный шарик розового цвета, а для отчима — черный. Он объяснил, что мужчина носит одежду черного цвета и поэтому он ему больше подходит. Мальчик поделился, что ждет, когда отчим уйдет на работу, чтобы провести время с мамой, рассказал, что мама не вмешивается, когда отчим выбирает меры наказания, например, приседать большое количество раз или ходить из комнаты в комнату.

«На основании проведенной беседы и теста “Рисунок семьи” факт жестокого обращения не выявлен», — заключили эксперты.

23 декабря прабабушка снова получила отказ в возбуждении уголовного дела от заместителя начальника полиции по городу Мончегорску. И еще один 19 февраля 2020 года. С момента, когда прабабушка обнаружила первые травмы, прошло восемь месяцев.

«25 февраля было собрание, и я на весь зал заявила о безысходности, потому что никто ничего не делает. И Селезнев (замглавы администрации, — прим. ТД) только посмеялся», — горько говорит Валентина Мишаричева.

«Под дулом пистолета»

Мончегорская комиссия по делам несовершеннолетних и защите их прав — подразделение городской администрации. Дальше поста охраны зайти не удается, даже в масках, даже на время. Руководителю комиссии Владимиру Ливдану я звоню с поста охраны. О деле Бревнова он говорить не может из–за подписки о неразглашении, а о своей работе в принципе рассказывать не хочет.

Когда история Вани стала публичной, прокуратура Мончегорска первым делом потребовала административного наказания для начальника комиссии по делам несовершеннолетних. В областной прокуратуре сказали, что он привлечен к дисциплинарной ответственности. Трудовой кодекс подразумевает три варианта: замечание, выговор и увольнение по статье. Ливдан по-прежнему занимает свой пост.

«Какая тут могла бы быть помощь? Алена в кабинете Ливдана, он  (Константин Бревнов, — прим. ТД) с дитём. Или она в кабинете, он под кабинетом. Алена видела, какое большое начальство рассматривает мои жалобы, но их все равно никто не защищает», — говорит Валентина Мишаричева.

«Семья, в которой проживал ребенок, длительное время состоит на учете в органах профилактики безнадзорности и правонарушений несовершеннолетних города Мончегорска и признана находящейся в социально опасном положении. Сотрудниками ОМВД России по городу Мончегорску за последний год неоднократно выносились постановления об отказе в возбуждении уголовных дел по факту причинения телесных повреждений мальчику без надлежащего проведения процессуальных проверок. Следственными органами СУ СК России по Мурманской области возбуждено уголовное дело по части 1 ст. 293 УК РФ (халатность)», — рассказала старший помощник руководителя следственного управления Алина Александрович.

«Созависимые отношения ученые описывают в томах книг, и сложно в пяти предложениях объяснить, почему женщины вступают в отношения с насильником (абьюзером), и ответить на вопрос: почему не могут из них выйти? О треугольнике Карпмана нужно прочесть курс лекций, а, чтобы осознать взаимосвязи, специалисты изучают вопрос годами. Есть “стокгольмский синдром”, когда жертва не только оправдывает насильника, но и испытывает чувство благодарности к нему за то, что он сохранил ей жизнь. Жертва может дружить с насильником. Жутко, но это правда. И это не вопрос здравого смысла или логики, это вопрос психологического здоровья, которое женщинам особенно-то негде поправить», — объясняет руководитель кризисного центра для женщин «Алла» в Мурманске  Альфия Калинина.

МончегорскФото: Александр Рябинкин

Еще 10 лет назад в Мурманской области у кризисного центра «Алла» было 19 партнерских социальных организаций в городах региона. Сейчас он один. Специалисты центра поддерживают женщин, когда они решаются разорвать отношения с абьюзером. Каждая клиентка живет в организации два-три месяца. Кроме «Аллы», есть только два места, где можно получить помощь, — в отделении кризисных состояний одной из больниц города и в социальном приюте. По мнению Альфии Калининой, этого мало. Они не могут ответить на потребности Мурманска и области.

«В закрытом военном городе Североморске был кризисный центр. Они проводили исследование и описывали, что в удаленных и маленьких городах особенная ситуация. Они находятся в замкнутом пространстве, люди друг друга знают, так или иначе их интересы пересекаются. Это, конечно, усугубляет ситуацию, — объясняет Калинина. — Инспекторы, социальные работники должны были верить тому, что видят: следам побоев. Опека не должна была довольствоваться тем, что мать сказала. Может быть, мать стояла под дулом пистолета».

Альфия Калинина убеждена, что не хватает и закона о домашнем насилии, и социальной гостиницы, в которой люди могли бы получать комплексную помощь.

В следственном комитете по Мурманской области говорят, что «домашнее насилие» не выделяется отдельно, его признаки не описаны в кодексах. Статистики по «домашнему насилию» нет. Если побои не угрожают жизни пострадавшего, то такое дело будет рассматривать участковый в полиции. Агрессора не задержат, а просто вызовут для опроса.

Прабабушка уверена, что у зятя связи в полиции. Знакомая семьи Зинаида Рыбченко подтвердила, что связи с полицией у него были: приемный дед был начальником полиции, служил в органах и его дядя.

Волонтеры потребовали проверить на коррупционные связи замглавы администрации Мончегорска Анатолия Селезнева, сотрудницу комиссии по делам несовершеннолетних Марину Кочергу и родственника Бревнова Дмитрия Воронова, который до 2005 года работал в органах внутренних дел, а сейчас занимает должность заместителя гендиректора в «Газпром газораспределение Самара».

«Я лично звонила в полицию и спрашивала про Бревнова. А они мне: “Костя, что ли?” В полиции его не просто знают, его считают своим», — сказала представительница фонда «Дети должны жить» (имя есть в распоряжении редакции, — прим.ТД), которая попросила следственный комитет провести проверку на коррупционные связи.

Закрытые двери

Сразу после госпитализации ребенка соседи рассказали о том, что Бревновы были беспокойными, некоторые описывали семейные скандалы, кто-то называл конкретные эпизоды издевательств над ребенком.

Семья живет в кирпичной пятиэтажке, которую возвели еще в советский период. Стоя в подъезде, я слышала, как паркуется автомобиль во дворе, как разговаривают прохожие, играют на площадке дети. Чистый подъезд, закрытые двери. Мы позвонили всем, кто живет на этаже Бревновых, этажом выше и ниже. Почти везде нам открыли.

«Не слышал я скандалов. Я вообще глухой и вижу плохо. Нормальный мужик вроде бы. Как он мог, это у меня в голове не укладывается. Я сам троих детей воспитал, но чтобы ребенка избить…» — говорит сосед Алены Виктор Голосов.

Дом, в котором живут Алена и ИванФото: Александр Рябинкин

«Мы недавно въехали сюда, снимаем квартиру. Я про эту ситуацию из СМИ узнала», — говорит еще одна соседка, Екатерина Белова.

«Свидетелями мы не были. Они выглядели как нормальная семья. Веселые всегда. Один раз у меня сын слышал, что они ругались на площадке в марте», — рассказала Ольга Редькина.

«А что им сказать: “Мы все слышали и ничего не делали?!” — говорит вторая жена Константина Полина Бабичева. — Теперь все боятся пойти под суд».

Первая жена Константина Анастасия Бревнова не захотела общаться с журналистами, но участвовала в опросах опеки и говорила об агрессии молодого мужчины. Вторая жена Полина рассказала о драках с мужем с грудным ребенком на руках.

«Если что-то шло не по его, он мог быть агрессивным. Чтобы я от него пострадала, я так не могу сказать, потому что я давала отпор в первую очередь. Я и за нож хваталась. Он меня не избивал, нет. Он мог сильно толкнуть, заломать руку, но потом я уже брала нож, я брала тарелки, что я только не кидала в него. Я не буду молчать, а он не терпит это, — рассказала Полина Бабичева. — Я написала Алене в соцсетях: “От хорошего мужика жены не бегут, тем более с маленькими детьми. Он и тебя, и ребенка сделает инвалидами”. А она меня заблокировала и внесла в черный список».

Когда Полина узнала об экстренной госпитализации пасынка бывшего мужа, она решила поговорить с Аленой лично.

Полина БабичеваФото: Александр Рябинкин

«Я приезжала к ней и спрашивала: “Алена, он тебя бил?” Она говорила: “Нет”. Я не понимала: “То есть ребенка бил, а тебя не бил?” Она отвечала: “Я не хочу об этом говорить, я боюсь, что меня лишат родительских прав, что меня уволят с работы, у меня миллион кредитов”», — говорит Бревнова.

Полину это возмутило, и она составила петицию «Жертва или соучастница» в социальной сети.

«Я составила петицию, чтобы все знали об этом, а не только родственники, которые сначала хотели рассказать, какой Костя садист, но не собирались говорить про второго садиста — про мать», — говорит женщина.

«Все под контролем»

Петиция помогла привлечь внимание блогеров, журналистов, фондов «Дети должны жить» и «Вместе поможем детям». Их представители распространили информацию в федеральных СМИ и добились внимания депутатов и омбудсмена по правам ребенка России Анны Кузнецовой.

«Когда фонд “Дети должны жить” обращался в опеку, им просто отвечали, что все под контролем и ничего страшного нет. Когда мы смогли привлечь федеральные СМИ, значимых и авторитетных людей к этой истории, то за дело взялись и начали разбираться и, например, статью отчиму изменили на более тяжкую, подняли все заявления прабабушки, на которые до этого присылали формальные ответы. К сожалению, в нашей практике много и печальных исходов, когда мы не успевали спасти детей. Некоторых убивали, пока мы искали способы повлиять на ситуацию», — рассказывает директор фонда «Вместе поможем детям» Татьяна Осадчая.

Пенсионерка сердится на представителей фонда. По ее словам, ей обещали помочь, а на самом деле публично обвинили ее внучку в пособничестве насилию и выступили за лишение Алены родительских прав. Она считает, что Алена тоже жертва. Но после эфиров на федеральных каналах ее травят и в городе, и в интернете. К этому она готова не была, ей казалось, что все очевидно:

Алена и ИванФото: Александр Рябинкин

«Алена Костю боялась. Он ее фактически изолировал и не давал общаться с другими людьми. Провожал ее на работу и встречал в конце рабочего дня. Он ни с кем не разрешал видеться, ни с подружками, ни с родными. Правнука ко мне не пускали. Костя им угрожал», — говорит Валентина Андреевна.

Алена — медицинская сестра и работает в стоматологической поликлинике. Ее начальники отчеканили заранее готовую характеристику: замечаний к Бревновой не было. Она дисциплинирована, работу свою знала хорошо, выполняла все как следует. Но на работе в последний год появлялась редко.

«Начались проблемы в личной жизни зимой, и, конечно, работала она немного, скажем так. То у нее больничный, то у ребенка».

Однажды Надежда Зайцева увидела синяки у Алены и спросила ее, что случилось. Подчиненная объяснила, что ударилась во время ремонта дома.

— До брака с Бревновым мне казалось, она хорошая мать. Она очень заботилась о своем ребенке. Я не замечала ничего дурного и плохого. Мне казалось, она его любит. Я спрашивала, почему она не прислушается к прабабушке, ведь просто так не бывает таких заявлений. Она сказала: «Нет, у меня все хорошо, у меня все в порядке». Она отрицала факт, что у нее какие-то проблемы в семье. Хотя я у нее даже спрашивала, нужна ли ей помощь?

— Чем бы вы могли помочь Алене?

— Я не знаю.

— В Мончегорске есть кризисный центр или организация, которая помогает жертвам насилия?

— Я не знаю.

***

Против мужа Алены, Константина Бревнова, возбуждено уголовное дело по двум статьям: по пункту «г» части 2 ст. 117 УК РФ (истязание несовершеннолетнего) и по пункту «б» части 2 ст. 111 УК РФ (умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, опасного для жизни человека, совершенное в отношении малолетнего). Супруга тоже под следствием по статье 156 УК РФ (неисполнение обязанностей по воспитанию несовершеннолетнего), ее собираются лишить родительских прав. С кем будет жить Ваня, до сих пор непонятно.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!