Аза на громкой связи. Мы не можем встретиться лично и даже посмотреть друг на друга через веб-камеру — связь очень плохая. По телефону можно болтать с друзьями обо всем на свете и даже делиться личным — это же друзья. Но как говорить с незнакомым человеком о насилии и страхе?
— Алло?
На заднем фоне детский смех.
— Аза, здравствуйте, вам удобно говорить? Извините, что вам по телефону придется рассказывать о таких непростых вещах…
— Ничего, я могу, я справлюсь.
Месяц назад Азе пришлось бы быстро шептать в трубку из укромного угла во дворе. Но сейчас она может говорить громко и сколько хочет. Прошло больше месяца с тех пор, как она вместе с детьми убежала из дома своего мужа. Впервые за двадцать лет Аза в безопасности, она даже может немножко смеяться.
«Украл — значит замуж»
Аза рассказывает, как в детстве любила французский язык. К старшим классам разговаривала не хуже учительницы, мечтала поступить на иняз и изучать язык дальше. Но мама запретила учиться — хотела побыстрее выдать дочь замуж. После девятого класса Аза села дома, родители начали активно присматривать ей женихов.
Юсуп объявился сам — низкорослый, с грубыми, неприятными чертами лица. Не давал прохода, отпугивал ухажеров. Аза говорила, что не хочет быть его женой, но Юсуп не сдавался. «Люблю, будешь моей».
— В семнадцать лет он меня украл, — произносит телефон голосом Азы. — Подкараулил на улице, затолкал в машину и отвез в лес. Там, в машине, он говорил, что сильно меня любит, что мне будет с ним хорошо. Пытался обнимать, но я не позволила. Он отвез меня к своей тете и насильно продержал там несколько дней. Мне ничего не оставалось, как дать согласие на этот брак: по нашим обычаям невинная девушка не может вернуться домой после ночи с укравшим ее мужчиной.
— Но ведь он к вам не притронулся?
— Нет, но как это докажешь? Родители сказали: украл — значит все, свадьба.
Аза была в отчаянии. Она надеялась, что так долго добивавшийся ее Юсуп будет к ней хорошо относиться. Но сразу после свадьбы начался кошмар наяву.
— На следующий день после свадьбы муж долго о чем-то на повышенных тонах говорил со свекровью. Я сидела в своей комнате, не могла разобрать слов. Он зашел ко мне: «С этого дня ты не будешь у меня просить деньги ни на порошок, ни на мыло, ни на продукты, ни на что. Не будешь трогать вещи в этом доме. То, что наше, — это наше, то, что твое, — твое». Я так удивилась: вроде бы любовь такая была у него ко мне. Подумала, может, это шутка?
Мне не разрешили с ними поужинать. Велели отойти от стола и доедать после них, что останется. Я пошла в сад и сорвала абрикос. Они накричали на меня: «Эй ты, дура, зачем трогаешь наши фрукты?»
«Когда я говорила, он меня бил»
— По нашим традициям невестка делает все по дому. Я просыпалась в шесть утра и приступала к своим обязанностям. Подметала, мыла, таскала воду, ухаживала за коровами, огородом, готовила, стирала… Первый раз начала стирать утром. Свекровь говорит: утром не стирают, стирай в обед. Начинаю в обед стирать — в обед не стирай, стирай вечером. Начала вечером — стирай ночью. И я после часа ночи выходила на улицу и стирала. Даже если был мороз. Кушать мне так и не давали. До обеда я даже чашку чая не могла себе позволить. Я стала как сухарик, юбки держались на костях. Я откладывала вещи на стирку, а она их прятала куда-то. А потом приходили к нам гости, она их доставала и трясла передо мной: «Она даже вещи не стирает!» Устраивала такие показные сцены… Я пыталась им угодить, не допускать ошибок. Но они всегда находили к чему придраться.
— Но почему?
— Не знаю. Свекровь говорила мне, что хотела другую невестку. Светлую, маленькую, синеглазую… Не как я — метр семьдесят. Просто я им не нравилась, не нравилось, что сын их не послушал. Свекор тоже надо мной издевался. По пьянке приходил ночью ко мне в комнату и кричал: «Я тебя ненавижу! Выметайся отсюда!»
— Муж не защищал вас?
— Он все видел и молчал. Мог просто уйти, оставить меня одну. Один раз, когда свекор ввалился к нам в комнату, он (муж) просто вылез в окно.
— Вы пытались разговаривать с ним?
— У меня не было свободы слова. Когда я говорила, он меня бил. Я рассказывала обо всем маме, она не верила. «Не может быть такого, они хорошие люди. Видимо, ты не хочешь там оставаться, не любишь его, поэтому придумываешь такие истории». Я не знала, что делать, мне никто не верил…
Иллюстрация: Влад Милушкин для ТД
«Была бы моя воля, я бы его растерзала»
— В этом кошмаре у вас родились дети?
Вздох.
— Во время беременности он меня тоже бил, не жалел. Когда я просила конфету или яблоко, он говорил: «Я тоже этого хочу, и что?» Но самое страшное началось после родов. Дочь родилась с умственной отсталостью, с пороком сердца. С виду нельзя было сказать, что с ней что-то не так. Но Амина не могла нормально разговаривать, плохо ходила — были слабые ноги.
— Как муж относился к ней?
— Он был к ней холоден. Никогда не дарил подарков, не давал вкусностей. Хлеб и чай — все. Когда мои родители узнали об этом, начали приносить нам продукты. Сахар, муку мешками. Мясо, рыбу. Я думала, теперь мы с ребенком сможем есть, но нет. «Все, что в нашем доме, — наше, не твое».
— Когда же и что вы ели?
— Я ела хлеб, сахар добавляла в воду и пила вот это. И когда была дома у родителей, ела там досыта. Дочка была худая… Я сделала ей пенсию, и после этого они начали у меня ее отбирать. Муж меня сильно избил, когда я получила первую пенсию, за то, что я хотела потратить деньги на врача. Мне не разрешали водить ее к доктору, говорили, что я придумываю болезни. Что, если я выйду за порог с ней, обратно меня не пустят. Я до десяти лет ни разу не водила дочь в больницу. Она еле дышала, еле ходила… Как-то она начала ночью плакать. Муж встал и ударил ее с силой по лицу. Была бы моя воля, я бы его растерзала.
«Ты убила свою дочь!»
— В десять лет Амина сильно заболела. Болел живот, она орала, плакала. Начала тошнить кровью. Тогда меня отпустили наконец в больницу. Я взяла ее на ручки и пошла на трассу. Поймала газель и поехала. Два месяца мы провели в больнице. У нее сердце было как творог. Надо было делать пересадку. Врач сказала, что, если бы мы обратились хотя бы год назад, ее бы спасли. А потом она умерла…
Трубка плачет навзрыд. По громкой связи рыдания такие явные, будто Аза сидит за моим столом. Хочется взять ее за руку, но как возьмешь пустоту?
— Извините меня… — бормочет Аза, всхлипывая.
— Ничего-ничего, я понимаю. Это очень тяжело…
— Я возненавидела мужа. Из-за его скупости и равнодушия я потеряла свою дочь, а он до сих пор жив, наслаждается жизнью! Свекровь мне говорила: «Ты убила свою дочь!» Однажды я не выдержала и ответила ей. Сказала, что это она ее убила. Ведь она не разрешала ее лечить! Муж отвел меня в комнату, ударил головой об стену, я упала. Зашла свекровь: «Правильно сделал, она это заслужила».
Голос в телефоне приобретает стальной оттенок.
— После смерти дочки я стала сильнее. Поняла, что нет ничего страшнее потери ребенка. И ничего хуже со мной уже не случится. Я подняла голову, решила бороться за своих детей и за себя. На тот момент у меня было трое детей, мальчики и девочка. Младший родился в тот же день, что и Амина, и у него оказался такой же диагноз. Когда я пришла в себя, пришла к ним и сказала, что ухожу и забираю детей с собой. Они их не отпустили, и я одна ушла к маме. Мне надо было прийти в себя, решила, потом что-то придумаю. У мамы я прожила три месяца и за это время ни разу не видела детей — их от меня прятали. По пятницам мы ходим на кладбище. И каждую пятницу туда с утра приезжал муж — не давал мне пройти к могиле дочери. Почти каждый день к нам домой приходили родственники мужа, мулла, уговаривали меня вернуться. Я говорила им всем: «Как я могу с ним жить? Он пьет, он бьет меня! Он калечит детей!» А они сказали, что детей он мне не вернет. И я вернулась к мужу ради них.
«Не бей меня при детях»
— Я пыталась подрабатывать. Мне нужны были деньги, потому что муж никак не участвовал в нашей жизни. Я убиралась у богатых, мыла посуду в кафе. Он не любил, что я хожу на работу. Скандалил. Бывало, рвал деньги, которые я таким трудом зарабатывала целый день… И только пенсию сына в этот раз мне удавалось не отдавать, я тратила ее на лекарства для сына.
Отношение ко мне стало еще хуже. Юсуп часто приходил пьяный, устраивал истерики. Он всегда бил в голову: под волосами и платком не видно ран. У меня были приступы, боли не проходили месяцами. Когда он меня избивал, младший сын кричал, плакал. И падал на пол, у него от страха отнимались ноги. Я просила: «Не бей меня при детях!» Ему было все равно. Он начал бить дочь. Издевался над ней. Она боялась есть при нем, вздрагивала от каждого шороха. Когда она читала молитву, он подходил к ней и шептал: «Чтоб Аллах не принял твои молитвы, чтоб ты попала в ад!» Я понимала, что травмирую детей, оставаясь у мужа, но не знала, куда мне пойти.
Часто с детьми мы сидели ночами во дворе и ждали, когда он уснет. Только тогда можно было прокрасться в комнату и лечь спать.
Я много раз убегала к родителям, иногда удавалось сбежать с детьми, но он приходил и требовал, чтобы мы вернулись. Иногда умолял, на колени вставал, даже плакал. Родители уставали от этого и принуждали меня идти обратно: «Дети должны быть с отцом и матерью!»
Бежать!
— Месяц назад он пришел домой ночью пьяный. Не досчитался арбузов, обвинил меня и сильно избил. Я упала в обморок, когда очнулась, увидела, что сын лежит на полу и кричит. В тот момент я подумала: двадцать лет избиений, пьянок, издевательств. Сломанная психика детей… Однажды он меня убьет, он на это уже намекал. Говорил, что ему ничего за это не будет.
Дочь сказала: «Давай уйдем, я не хочу больше тут жить». Сын тоже сказал, что хочет уйти. Я обняла их и решилась. Выбор был небольшой: уйду — останусь без крыши, не уйду — он оставит меня без головы.
Незадолго до этого я выяснила, что дети могут жить с матерью по решению суда, если они хотят с ней остаться. Значит, у меня будет шанс за них побороться, главное — сбежать подальше, чтобы он не мог меня найти.
Я вызвала такси и поехала в Грозный. В час ночи мы приехали на стоянку. Таксисты стали обзванивать гостиницы, нашли нам хостел. Я не знала, что буду делать, как дальше буду жить, денег у меня было очень мало. Мы провели ночь в хостеле, потом я стала искать комнату на «Авито». И наткнулась на объявление: кризисный центр для женщин, тысяча рублей в месяц. Я не поняла, что это такое, решила позвонить. Рассказала о своей ситуации, и мне сказали, чтобы я приезжала, что мне там помогут. Мы так обрадовались с детьми, кричали от радости!
«Аза, мы с тобой»
— Оказалось, кризисный центр — это место для женщин в бегах, которые нуждаются в помощи, крыше над головой. Тут все бесплатно. Тысяча рублей на «Авито» — это чтобы можно было повесить объявление.
Трубка наконец-то улыбается.
— Тут все условия! Комната, теплый пол. Нам дали по четыре порции разных блюд! Я даже не помню, когда я так ела! У меня никогда не было стиралки, а тут стиральная машинка! Есть душ, вода горячая и холодная.
На следующий день приехали две женщины — Либкан и Марет. Они рассказали мне, что теперь я в безопасности. Они такие хорошие, выслушали меня внимательно. Меня даже родная мать так не выслушивала! Сказали: «Держись, Аза, мы с тобой!» У меня такая радость на душе появилась, наконец-то мне есть на кого опереться!
Они сказали, что у них есть юрист, мне помогут оставить детей. И действительно, их адвокат поговорила с моим мужем — и дети остались со мной. Он не оспаривает это пока.
Когда я позвонила родителям и рассказала, где я, мне не поверили. Не может быть, чтобы какие-то незнакомые люди вот так бесплатно помогали! Но потом они познакомились с Либкан и успокоились. Мы тут уже месяц. Я работаю в частных домах, делаю ремонтные работы. Старший сын вернулся к отцу. Ему начали слать сообщения, что он тряпка, маменькин сынок, не мужчина. Юсуп его уговорил, обещал все для него сделать. И сын решил уйти. Я не стала противиться. Он взрослый, может за себя постоять. А если захочет вернуться, я буду рада.
Как только я найду постоянную работу, сниму квартиру. В центре обещали не оставлять меня и помогать, если будет нужно. Это очень поддерживает, потому что мне от родни мужа до сих пор поступают угрозы, пишут, что отберут у меня детей. Так что я не расслабляюсь.
— Может, вы наконец-то осуществите свою мечту?
— Какую?
— Изучать французский язык.
Мечтательный вздох.
— Не знаю, смогу ли теперь… Но это желание во мне до сих пор живо. Главное для меня сейчас — поставить на ноги больного сына. Я вожу его к врачам, он получает лечение. Я не смогла спасти дочь, но могу спасти его. Раньше я была пленница, у меня не было никаких прав и возможностей. Но когда я оказалась в окружении хороших людей, Либкан и Марет, поняла: когда думаешь, что все, это конец, где-то есть начало.
***
Либкан и Марет — сотрудницы «Надежды», кризисного центра для женщин, оказавшихся в трудной жизненной ситуации. Здесь помогают матерям и детям, которые пострадали от домашнего насилия. Тем, кому некуда идти, кому срочно нужна передышка и помощь, чтобы начать жить заново. Помимо достойных условий жизни, «Надежда» предоставляет юридическую и психологическую помощь. Мамам помогают обрести силы, чтобы бороться за своих детей. И поддерживают в этой борьбе. Вы можете помочь им помогать таким, как Аза, подписавшись на благотворительное пожертвование.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!