«Пока сделаю все документы, внуков уже не будет»

Ростов-на-Дону. 22 октября 2020 года. Судья листает материалы дела. Монотонный шорох бумаг продолжается на протяжении почти семи минут. Когда судья заканчивает пересчитывать листы, адвокат Аллы Николаевны Гранальской просит озвучить выводы ДНК-экспертизы. 

Бесцветный голос судьи сообщает, что, согласно выводам экспертов, Гранальская приходится Даниилу, Ярославу и Есении родной бабушкой по отцовской линии с вероятностью 99,99%. И с такой же вероятностью ее сын, Игорь Гранальский, — родной отец всех трех детей, находящихся сейчас в приемной семье.

Адвокат Гранальской от фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» просит удовлетворить исковые требования — разрешить Алле Николаевне общаться с внуками ежедневно по телефону, а также проводить вместе один месяц летом, две недели зимой и все дни рождения детей.

Но ответчик — представитель приемной семьи — просит отказать и признать экспертизу недействительной: нет никаких документов, которые подтверждают, что Алла Гранальская — мать Игоря. Представительница отдела образования соглашается со стороной ответчика, повторяя, что сначала необходимо доказать родство детей и Игоря Гранальского, потому что в вышеприведенной экспертизе стоял только вопрос родства детей и Аллы Николаевны. 

— Мои уважаемые оппоненты категорически неправильно трактуют нормы Семейного кодекса. Не может быть никаких условий общения бабушки с внуками. Нет никакой необходимости устанавливать вперед родство с отцом или кем-то еще. Экспертиза четко указала родственную связь между Аллой Николаевной и внуками. А что касается вероятности, то в положительных случаях генетическая лаборатория всегда дает ответ 99,99%, — парирует адвокат. 

Но судья отказывает в исковом требовании.

Остановилось сердце

Дело Гранальской длится с августа 2018 года. Именно тогда внезапно умерла Светлана Демина — мать троих внуков Аллы Николаевны.

Игорь и Светлана познакомились в 2010 году. Когда они пришли знакомиться с семьей 23-летнего Игоря — мамой, отчимом и двумя братьями, Гранальская заметила крашеные ярко-рыжие волосы девушки, одетой в штаны в стиле милитари и застиранную футболку, а потом узнала, что она только-только выпустилась из детского дома, где провела большую часть своего детства. 

Светлана и Игорь с ребенкомФото: из личного архива

— Не могу сказать, что я сразу ее хорошо приняла. Но наутро я отвела ее в магазин и одела с ног до головы. Игорь потом рассказывал, что Света плакала, потому что ей первый раз в жизни купили все, что она хотела. А она мне так понравилась в итоге, я передать словами не могу. Может, потому что у меня никогда дочери не было, — вспоминает Алла Николаевна.

Мы встречаемся в «Шоколаднице» в центре Москвы. То, что Гранальская пришла на встречу с журналистом, понятно по туго набитой кожаной сумке для документов. Женщина взяла с собой все бумаги, что скопились за время, как она сама выражается, мытарств, а именно — попыток вернуть внуков в кровную семью.

Алле Николаевне всего 50 лет, в 1991 году она переехала в Москву с Украины и прочно обосновалась здесь, хотя в отличие от нее Игорь сохранил украинское гражданство. В медиа Аллу Николаевну называют исключительно бабушкой. И хоть это фактически так, передо мной энергичная женщина, которая много лет проработала в сфере торговли, умеет настоять на своем и не лезет за словом в карман.

Игорь со Светой съехались, продолжает она. Девушка как выпускница детского дома получила в Бутове квартиру от государства. Чуть позже родились дети: двое мальчиков — Даниил и Ярослав — и девочка Есения. Пара не расписывалась, чтобы сохранить льготные выплаты Светы. А в 2016 году Игорь со Светой разошлись.

Гранальская списывает это на обычные бытовые передряги, которые стали все чаще возникать после рождения младшей внучки, а также на фоне финансовых неурядиц: Игорь занимался ремонтом квартир, и доход семьи сильно зависел от объекта. 

Сам Игорь рассказывает, что они со Светой расстались после ссоры, после чего он предпринимал попытки сойтись снова, но она начала отношения с другим мужчиной, и он отступил. Но по детям он скучал и предложил ей оставить их ему. Светлана согласилась. 

Сначала в съемную квартиру в Выхино к Гранальским переехал только старший мальчик Даниил, который больше всех был привязан к отцу, а также страдал сахарным диабетом и нуждался в особом уходе, а затем и Ярослав с Есенией. 

На протяжении следующих двух с половиной лет Игорь сидел дома и занимался детьми, пока все расходы брала на себя Алла Николаевна.

Была и еще одна причина, по которой Игорь официально не работал: у него не было паспорта. По его словам, документы, которые он оставил в квартире бывшей, изъял участковый.

— Он знал, что я раньше жил там, знал, что я гражданин Украины, поэтому попросил сфотографировать мой паспорт, а сам забрал его. Я потом звонил ему, а он с меня 10 тысяч рублей требовал взамен. Я не стал ему платить, — рассказывает Игорь.

В апреле 2018 года, уже незадолго до смерти Светы, среднего ребенка — Ярослава — забрал к себе на дачу дядя Светланы, Юрий. Там же, на даче, жила и бабушка Светланы, мать Юрия, Нина. Отношения с родными у девушки были напряженные. Как рассказывают Игорь и Алла Николаевна, родственникам даже не сообщили о рождении второго и третьего ребенка, они узнали о появлении внуков только спустя какое-то время. 

Тем не менее Света поддерживала с ними связь и посчитала, что ребенку будет лучше на свежем воздухе. Гранальская была против этой затеи, но никак не могла повлиять на это решение. В июне родственники забрали на дачу и Есению. Старший ребенок остался жить с отцом и бабушкой. 

Было решено, что дети вернутся с дачи 10 августа, а на следующий день Игорь и Света пойдут в загс, чтобы установить отцовство. Но этого не случилось, потому что в ночь с 9 на 10 августа Света умерла.

— Никаких признаков насильственной смерти не было. Просто сердечный приступ по неустановленным обстоятельствам. Остановилось сердце. Никто не ожидал, что девочка в 27 лет просто ляжет и умрет, — говорит Алла Николаевна.

Игорь же описывает историю прямее.

— Она жила с наркоманом, Андрей его зовут. Вот он нарик, и она вместе с ним. Ее подруга квартиру продала, появились деньги, и они обкололись, — грустно рассказывает он.

Внутри системы опеки

Гранальская рассчитывала, что Игорь оформит детей на себя, и по этой причине не стала писать заявление о временной опеке. Но вместо нее это сделал Юрий — дядя Светланы. 

Игорь с ребенкомФото: из личного архива

Без паспорта Игорь не мог установить отцовство, из-за чего ему пришлось уехать на Украину. Восстановление документов заняло почти полтора месяца. Пока он был на Украине, старший сын Даниил попал в больницу с судорогами. Заведующая отделением рассказала Гранальской, что Даниил оказался в медицинском учреждении из-за отсутствия надлежащего ухода: его либо вовремя не кормили, либо вовремя не давали лекарств. За десять дней, что ребенок был в больнице, его временные опекуны — дядя и тетя по материнской линии — навестили Даниила всего один раз. 

В ноябре Алла Николаевна в очередной раз собралась навестить внуков и предварительно позвонила Юрию, чтобы дети могли заказать себе гостинцы. Но он не взял трубку. Она безрезультатно продолжала звонить, а на вторую неделю игнора Гранальская взяла с собой младшего сына, одежду и другие подарки, купленные внукам, и поехала к Юрию домой.

— Когда они мне открыли, у них аж глаза повылазили, а в квартире был какой-то бардак, будто перестановка или что-то такое. Я спрашиваю: где дети? А они мне отвечают, что детей забрала опека. И сообщать мне они не видели смысла, все равно неизвестно, где они сейчас. Только о Данечке знали, он был в Морозовской больнице, — вспоминает Алла Николаевна.

Гранальская сразу поехала к старшему внуку, параллельно обзванивая все детские дома, куда могли направить детей. В итоге Алле Николаевне удалось выяснить, что распоряжение поступило в детский дом «Берег надежды». 

День открытых дверей

Гранальская начала собирать документы, чтобы оформить детей под свою временную опеку, пока Игорь решал бюрократические вопросы. В конце ноября она узнала, что детей передали в приют. 4 декабря она имела на руках все необходимые документы для оформления. Но во временной опеке Гранальской было отказано под предлогом того, что она не родственница детям. Все, что оставалось Алле Николаевне, — передавать внукам сладости, подарки и необходимые вещи через сотрудников приюта.

На этом она не остановилась и начала оформлять постоянную опеку — согласилась пройти Школу приемных родителей (ШПР). Занятия начались 15 января 2019 года, закончились 7 марта того же года.

— В Школе приемных родителей у меня постоянно было ощущение, что, пока я сделаю все документы, моих внуков уже не будет: заберут в приемную семью, потому что они здоровые, — рассказывает Гранальская. 

Сотрудница ШПР помогла узнать, когда в «Береге надежды» будут проводить День ангела — специальный день открытых дверей в детских домах, когда потенциальные родители могут прийти и познакомиться с детьми, а также увидеть условия, в которых они живут. Тогда вновь удалось встретиться с внуками.

Первым она увидела Ярослава — младшего мальчика, он сидел на диванчике с совершенно отрешенным взглядом. 

— Я позвала его, а он как закричит: «Бабулечка!» И прыгнул на меня с этого дивана. Следом за ним прибежал Данька. Я с ними поговорила чуть-чуть и поспешила, чтобы увидеть Есенечку, она была в другой группе. Захожу к ней в комнату, кричу ей: «Еся!» Она вылетает и первое, что говорит: «Бабусь, а ты мне семечки принесла?» Она очень их любит. Конечно, я принесла, — с грустью вспоминает Алла Николаевна.

Алла с внукомФото: из личного архива

После встречи с детьми Гранальской удалось пообщаться с сотрудником детского дома, который занимается устройством детей в семью. Алла Николаевна рассказала, что она их родная бабушка, и спросила, что необходимо сделать, чтобы забрать детей.

Гранальской посоветовали обратиться в соцзащиту, но не предупредили, что еще 12 февраля уже поступило распоряжение отправить детей в новую семью.

22 февраля 2019 года Даниил, Ярослав и Есения уехали в Ростов-на-Дону вместе с приемными родителями. Связь семьи Гранальских с детьми оборвалась. 

С того момента у Аллы Николаевны было пять судебных заседаний в Москве, на которых ей отказывали в проведении ДНК-экспертизы. Позже, когда Гранальской и ее адвокатам наконец-то удалось узнать, в каком регионе находятся дети, женщина направила иск в Ростовскую область, по территориальной подсудности.

Теперь это конфликт интересов двух опекунов, то есть приемной семьи, в которой уже находятся дети, и родной бабушки детей, которая хочет вернуть внуков в семью. И приемная семья категорически против любого присутствия Аллы Николаевны или Игоря Гранальского в жизни детей.

— Не хочу сказать о ней [о приемной матери] ничего плохого, но и хорошего ничего не могу сказать. Если бы она действительно любила этих детей, она бы дала мне с ними общаться. И не нужны никакие суды. Я не пью, не курю, знаю, что могу сказать детям, что не могу, — сетует Гранальская.

«Бабушки могут месяцами ходить в опеку»

Елена Альшанская, президент благотворительного фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам», который сейчас занимается делом Аллы Гранальской, рассказывает, что примерно треть всех обращений в фонд — это истории, когда детей не отдают под опеку близким родственникам. 

Часто визуально органы опеки расценивают родственников детей как недостаточно благополучных кандидатов: когда возникает ситуация, в которой ребенок оказывается в детском доме или на грани попадания в сиротское учреждение, речь идет о людях с низким доходом, средним или низким уровнем образования или отсутствием жилья в собственности.

При этом в большинстве случаев сотрудники опеки не пытаются оценить реальную ресурсность кровных родственников и стараются использовать все инструменты, чтобы препятствовать передаче детей под опеку: требуют дополнительные документы, просят написать отказ или просто не разъясняют людям их права. 

— Бабушки могут месяцами ходить в опеку, не написав при этом ни одного заявления, просто потому что никто им ничего толком не объяснил. Я подозреваю, что это делается осознанно, чтобы потом сказать: «Вот, у нас не было ни одного заявления, бабушка не претендовала на ребенка, поэтому мы передали его в приемную семью». У нас огромное количество таких обращений со всей страны, — рассказывает Альшанская.

Кроме того, в российском законодательстве не прописано, что для семейного устройства имеют хоть какое-то значение отношения ребенка с близкими ему взрослыми. В практике фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» был случай, когда ребенок проживал с матерью и крестной, а отец не был вписан в свидетельство о рождении. Когда мать умерла из-за онкологического заболевания, крестная попыталась оформить на себя опеку, но получила отказ, потому что выглядела в глазах органов опеки недостаточно социально адаптированной. В итоге ребенка отдали посторонним усыновителям, а тот факт, что крестная фактически воспитала его, роли не сыграл. Видеться с крестником ей не дали. Теряя родителей, ребенок теряет все свои предыдущие контакты.

Еще одним камнем преткновения становится то, что в системе опеки нет таких сотрудников, которые ведут одно дело от и до: ребенок может находиться в детском доме, где его будут навещать родственники, и опека не будет об этом знать. Кроме того, кандидат на место приемного родителя может получить направление через федеральный банк данных детей-сирот, и параллельно в опеку может прийти другой кандидат — и тоже получить направление. Все, что остается органам опеки, — буквально по часам смотреть, кого выбрать. 

Но куда большим злом Альшанская считает отсутствие обязательных супервизий и психологической помощи сотрудникам опеки со стороны государства. Сотрудники опеки приходят в семью по одному, редко когда вдвоем с коллегой, и есть примерно полчаса на то, чтобы принять решение на основании каких-то визуальных данных. Но в идеале необходимо провести настоящее социальное расследование: отдельно поговорить с ребенком, отдельно поговорить с родителями, привлечь психологов, собрать анамнез от школы и соседей. Необходимо действительно взвесить все за и против, чтобы понять, какой вердикт будет наименее травматичен для ребенка в конкретной ситуации. Таких возможностей у опеки нет.

Это приводит к тому, что сотрудники опеки быстро выгорают.

— Я множество раз видела классных людей, которые приходили работать в органы опеки. Они были очень искренние, болеющие за детей, эмоциональные. На них было радостно смотреть. Но через пять лет это совсем другой человек: абсолютно отрешенный, выжженная земля, без сочувствия и эмпатии, — рассказывает Альшанская.

Сотрудники опеки также могут не иметь никакого представления о том, как развивается ребенок, что такое детско-родительские отношения, что такое травма и какие у нее могут быть последствия, что такое депривация и привязанность, — это не психологи и не специалисты по социальной работе.

— Я давно говорю, что всех сотрудников опеки надо как минимум обязать пройти Школу приемных родителей. На мой взгляд, это неправильно, что кандидаты проходят ШПР и знают, как общаться и работать с травмированными детьми, а представители опеки принимают такие судьбоносные решения и при этом совсем не ориентируются в процессе. Ну хоть какие-то знания у них же должны быть, кроме того, что у этих кандидатов полный пакет документов на усыновление, а вот у этих — нет, — говорит Светлана Строганова, руководитель клуба приемных семей в фонде «Арифметика добра».

В случае с историей Гранальской получилась ситуация «кто первый встал, того и тапки», говорит Строганова: первыми закончили ШПР опекуны извне, а не родная бабушка, поэтому они пришли и по закону забрали детей. При этом отказ органов опеки оформить на Гранальскую временную опеку она называет ошибкой: они сослались на то, что юридически Алла Николаевна не являлась родственником детей, но законом нигде не запрещено оформлять предварительную опеку на любого человека. 

Игорь с детьмиФото: из личного архива

Елена Цеплик, соучредитель и президент фонда «Найди семью», считает, что сотрудники органов опеки способны действовать корректно только при столкновении с типичными случаями. Дело Гранальской к таким не относится — они теряются и не понимают, как действовать. 

— Для детей все произошедшее — страшная травма. В приемной семье у них может быть все неплохо, но у меня вызывают очень большие вопросы приемные родители, которые препятствуют общению детей с кровными родственниками. Это значит, что они не понимают основополагающих вещей о привязанности, о границах ребенка, о его праве на знание своей судьбы и корней, — резюмирует Цеплик.

«Хорошие родители для этих детей»

Зная фамилию и имена новых опекунов, я решила попробовать связаться с ними в социальных сетях. Страница Виктора (имя изменено) моментально выпала в поиске. На аватарке он с женой. С других фотографий на странице уверенно смотрит загорелый мужчина атлетического телосложения, и кадры также семейные: вот они с женой держатся за руки в Москве на фоне Государственного исторического музея, вот в ресторане рядом на белом диване — оба тоже полностью в белом, а вот будничные совместные селфи. 

Мелькают фотографии с родителями и другими родственниками. Но значительную часть альбома занимают фотографии детей. 

Первый снимок, на котором изображены все трое — двое мальчиков и младшая девочка, появился в мае 2020 года. Есения машет ручкой в кадр, Даниил и Ярослав стоят в одинаковых кожаных курточках. Все улыбаются. В том же месяце выложено еще около десяти фотографий. На части кадров Даниил и Ярослав выглядят либо грустными, либо сильно уставшими.

Последние фото опубликованы в октябре — декабре того же года, и на них уже нет старших мальчиков, только Есения: в парке, на пляже, в торговом центре. Девочка позирует и радостно смотрит в камеру.

Я вижу все это, когда Виктор принимает приглашение в друзья и первым пишет: «Здравствуйте, пообщаемся?» Представляюсь, собеседник меняет тон. 

— Я вам ничего нового не скажу, мы хорошие родители для этих детей, в принципе, больше мне вам сказать нечего!!! Извините!!! — пишет он. 

На вопрос, как они поступят, если в дальнейшем суд и опека встанут на сторону биологической семьи и потребуют вернуть детей, Виктор лишь предлагает повнимательнее изучить результаты ДНК и заключение суда.

Нигде, кроме России

— Сейчас в деле Гранальской мы вообще не говорим о возврате детей. Наш иск — о разрешении на общение бабушки с внуками, чтобы не травмировать детей, она должна просто сначала снова появиться в их жизни. Младшие уже могли забыть бабушку, — уточняет Елена Альшанская.

Процедура возвращения детей кровным родственникам возможна, но она не менее травматична, чем процесс изъятия детей из привычной им среды и передачи в приемную семью. Как рассказывает Альшанская, если в «цивилизованном» мире возникает ситуация возврата, у приемных родителей отсутствует возможность запретить детям общаться с кровными родственниками, они созваниваются, встречаются, остаются у родных на выходные и каникулы. И, если суд принимает решение об их возвращении, это не наносит травму и не становится трагедией. 

Общение ребенка с родственниками и близкими людьми должно быть прописано на законодательном уровне, резюмирует Альшанская: приемная семья отличается от усыновителей тем, что усыновление фактически приравнивается к кровному родству, в то время как приемные родители заключают договор с органами опеки, получая от государства деньги за воспитание ребенка. Это не пособие, а вознаграждение, а следовательно, опека вольна вписывать в этот договор любые условия, но не вписывает ничего.

— Ситуация Аллы Гранальской не могла произойти нигде, кроме России, — уверена правозащитница. — Невозможно даже представить, что где-то в другой стране, когда опеке известно, что у детей есть бабушка и отец, детей все равно отдают в приемную семью. Более того, бабушке даже не разрешали навещать их в детском доме, а теперь запрещают общаться по телефону. Вы думаете, дети скажут приемным родителям спасибо за это, когда вырастут?

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!