Девушка, у которой получилось сбежать

Солнечный полдень в Ростове Великом. К зданию миграционной службы приезжает невысокая худая девушка. Из-под светлой панамы выбивается прядь темных волос, девушка все время смотрит вниз, словно старается оставаться незамеченной и не выделяться. Ее почти не видно за большой хлопковой сумкой на плече с надписью You’re not alone («Ты не один»). 

На самом деле Айсун давно совсем одна. 

Несколько месяцев она скрывается от своей семьи. В миграционной службе ей нужно получить паспорт. Старый паспорт забрала мама, когда узнала, что дочь планирует побег из дома.

Хотя Айсун родилась в Москве, родители девушки, переехавшие в столицу из Азербайджана за два года до ее рождения, настаивали на консервативном укладе жизни. Айсун и ее младших сестер заставляли носить хиджаб, молиться, били за непослушание. После развода родителей четыре дочери остались с матерью, воспитательницей в частном детском саду.

— Била нас за то, что вовремя не молились, или что-то не убрали, или слишком шумели, когда она пришла уставшая с работы. Мама била нас иногда руками, иногда шнуром от телевизора или скалкой для теста. Она всегда считала, что права, и никогда не просила прощения. Обычно после побоев я несколько дней с ней не общалась, а потом она сухо просила сходить в магазин. Я просто шла.

Место жительства не меняет традиций и взглядов, которых придерживается семья. Устойчивая практика наказания за нарушение правил поведения по-прежнему доминирует. Часто побег — единственный способ прекратить домашнее насилие. Сбежав, девушки живут в постоянном ожидании, что полиция найдет их и вернет родственникам.

Недавний пример — история чеченской девушки Халимат Тарамовой. Халимат скрывалась в шелтере (убежище для тех, кто пострадал от насилия), туда приехали силовики и увезли Халимат обратно в Чечню к семье, от которой она пыталась скрыться. Позднее на государственном канале «Грозный» вышел сюжет, в котором Халимат в присутствии отца и правозащитников рассказала, что в ее сторону нет давления со стороны близких.

Пример Халимат не редкость. Светлана Анохина, соосновательница волонтерской группы «Марем», которая оказывает юридическую и психологическую помощь девушкам с Кавказа, пострадавшим от насилия, и главный редактор портала «Даптар», живет в Дагестане и давно занимается темой домашнего насилия.

— Бежит огромное количество девушек, только ко мне за последние две недели обратились за помощью пять человек, — говорит Светлана. — Все причины сводятся к одному — к невозможности себя защитить и противостоять давлению семьи. Бегут от угрозы жизни, а не потому, что хотят неведомой свободы, как представляется родственникам. Бегут, не имея понимания, куда бежать. Некоторые просят отправить их на край света, лишь бы подальше от Кавказа.

По словам Анохиной, кавказское домашнее насилие имеет ряд отличительных признаков. В то время как девушка из любого другого региона может хотя бы пойти в полицию, девушка с Кавказа никогда этого не сделает.

— Вот Халимат просила защитить ее от родственников и отца. Что же сделала полиция? Полиция ее сдала. Еще и отчитали, что с папой так нельзя и нужно вернуться. Под видео с Халимат в социальных сетях комментируют, что отец поступил правильно: пришел и забрал дочь.

Когда девушки обращаются за помощью, Светлана рекомендует им кризисные центры: там могут предоставить убежище и помочь с восстановлением документов, чтобы в дальнейшем найти работу или уехать.

Не все решаются на побег. Для тех, кто остается, «еще есть вариант терпеть».

— К нам обращалась девушка, — рассказывает Светлана Анохина, — у нее действительно была очень сложная и тяжелая ситуация, но она оказалась не готова бежать. Сказала, что будет жить, как ее тетя — муж выбил ей все зубы — или как мама — со сломанными ребрами.

Носить платья и плести косички

После школы Айсун хотела учиться на дизайнера, но поступила на факультет журналистики Московского педагогического государственного университета. Быть журналисткой — несбывшаяся мечта ее матери. Именно она уговорила дочь пойти на этот факультет, представляя, как Айсун будет работать в исламской редакции и писать о рецептах семейного счастья и правильном отношении к религии.

В ее собственной семье счастливой жизни не получилось. Отец Айсун постоянно избивал не только детей, но и жену. Несколько раз мама Айсун просила о разводе, он отказывал. Однажды он долго лежал в больнице, этого хватило, чтобы успеть развестись с ним через суд.

— Когда они развелись, я почувствовала облегчение, — рассказывает Айсун. — Он ничего не делал как отец, разве что в детстве заставлял меня учить Коран, а если я делала ошибку — бил. Еще меня заставляли обучать знанию Корана сестер, и, если они делали ошибку, отец тоже бил меня как учителя, который не смог объяснить.

Отец и его родственники, узнав о разводе, обвинили во всем Айсун. По их мнению, она должна была отговорить мать. Сейчас отец девушки живет в Тамбовской области, на связь выходит нечасто, но, узнав о побеге Айсун, высказал намерение повлиять на судьбу всех своих дочерей.

Сбежать из своей семьи Айсун хотела с восьмого класса. Она говорит, что не было какого-то конкретного события, которое натолкнуло ее на эти мысли. Она просто «завидовала девочкам, которые летом могут одеваться в легкие платья и плести косички».

Она не готовилась к побегу тщательно, потому что просто не знала, как это нужно делать. Айсун думала, что нужно найти деньги и отдельное жилье — для этого девушка устроилась работать в ресторан быстрого питания у себя в районе. Весной 2021 года Айсун сняла комнату, постепенно перенесла туда все свои вещи и 1 апреля 2021 года, когда мама была в гостях, уже совершеннолетняя Айсун попрощалась с сестрами и уехала в новый дом. 

Ее поймали на следующий день.

Иллюстрация: Вика Шибаева для ТД

«Немного строгая мама»

Мама девушки написала заявление в полицию о розыске, приходила к ней на работу и задавала вопросы, где она. Начальница Айсун посоветовала девушке обратиться в полицию с заявлением, что она ушла из дома добровольно. 

Айсун так и сделала, но полицейский в отделении сразу позвонил ее матери. Через два часа он принял заявление и сфотографировал Айсун. На выходе из участка она заметила знакомого своей мамы:

— Рядом была его машина, но я быстро уходила. Он шел за мной и говорил, что надо вернуться домой. Я его особо не слушала, бежала к метро, думала, что смогу там затеряться. Но не смогла пройти даже через турникет, потому что он попросил полицию меня задержать — они и задержали. Я говорила, что это незаконно и так нельзя, сказала, что мне есть восемнадцать, но они отвечали, чтобы свои семейные проблемы мы решали дома, а их не втягивали.

Через некоторое время к метро приехала мама Айсун с двумя своими подругами. Крепко держа девушку за руки, они все вместе сели в такси. В машине у Айсун забрали телефон, документы и привезли домой. На следующий день мама поехала вместе с Айсун в съемную комнату, чтобы забрать вещи и арендную плату, которую оставила себе. Потом отвела дочку к гинекологу.

— Хотела, чтобы ей подтвердили, что я девственница. Она в этом сомневалась и хотела убедиться, что я не шлялась где-то по ночам, а спала дома. Это было крайне унизительно. Гинеколог все подтвердил, и мы вернулись домой.

Дома мама расплакалась, назвала Айсун неблагодарной дочерью и практически не разговаривала с ней. Зато поговорить пришел представитель азербайджанской общины Москвы. Айсун не знала, что у мамы такие знакомства, но предположила, что это логично, мама — «очень религиозный человек, посещает мечеть при первой возможности, общается со всеми, ведь у них один язык и одна вера».

Представитель настаивал, что Айсун должна жить дома, а ее побег связывал с желанием свободы от «немного строгой мамы». В общине не знают, что мать избивает Айсун и ее сестер. Пока председатель беседовал с Айсун, ее мама находилась все время рядом, и девушка не стала рассказывать, что происходит в доме:

— Он бы просто ушел, а я оставалась с мамой. Не знаю, какая бы у нее была реакция.

Телефон Айсун женщина отдала «на изучение», единственной темой для общения стала переписка Айсун: мама хотела знать адрес молодого человека девушки.

За те несколько дней, которые Айсун провела дома, она сильно сблизилась с сестрами (младшей восемь лет, средним — двенадцать и пятнадцать), они поддержали ее решение убежать. Одна из сестер сказала, что «нужно уходить, как только исполнится восемнадцать и будут деньги».

5 апреля 2021 года началась сессия, Айсун взяла на работе учебный отпуск, но была совершенно без связи — телефон ей так и не отдали, — из-за этого не знала расписания в университете: могла прийти к девяти утра, когда первая пара начиналась в полдень. 

Мысли о побеге не оставляли Айсун: она попросила на время телефон однокурсницы и стала искать организации, которые помогут ей, несмотря на отсутствие документов. Айсун поняла, что готовиться к побегу надо основательно и на этом пути ее подстерегает много препятствий: мало того что мама подает заявления на розыск, еще отец вознамерился увезти ее в Азербайджан.

— Он хотел отправить меня в село, в котором родился и жил он сам. Его и, соответственно, меня знают там абсолютно все, каждый таксист. Конечно, никто меня никуда не повезет без разрешения отца, и сбежать оттуда будет невозможно. Выбраться по-другому из села нельзя.

До своего побега Айсун не знала, что существуют организации, которые помогают женщинам, но за несколько дней во всем разобралась и оказалась в одном из шелтеров Москвы. Через некоторое время, опасаясь, что родные или полиция смогут ее найти, попросила увезти ее из города.

Так она оказалась в Ростове Великом.

Иллюстрация: Вика Шибаева для ТД

Побег в никуда

Ростов Великий — городское поселение в 200 километрах от Москвы, в нем проживает 32 тысячи человек, но и здесь Айсун не нашлось места.

22 апреля 2021 года, когда девушка отправилась подавать документы на новый паспорт и получать временное удостоверение личности, за ней сразу приехала полиция, увезла в другой отдел и попросила написать объяснение. К тому моменту Айсун опять находилась в розыске. В объяснительной Айсун намеренно указала не тот адрес, по которому жила в Ростове. Но уже через несколько часов полицейские стучали в ее дверь. Айсун допускает, что полицейские могли следить за ней или вычислить местонахождение по геолокации.

— Они пришли под предлогом: «информируют жителей об опасностях и рекомендуют не открывать дверь незнакомцам». Я решила, что это странное совпадение, в тот же вечер собрала вещи и уехала в Петербург.

Отъезд из Ростова — молниеносное решение, поэтому Айсун мгновенно оказалась без поддержки и связи с волонтерами, которые ей помогали. В Петербурге жить было негде, первую ночь Айсун провела в заброшенном здании. Потом приехала в «Ночлежку» (благотворительная организация, помогающая бездомным людям), ей нашли жилье на ночь и оплатили хостел на ближайшие две недели. Айсун устроилась на работу.

— Я работала на самых разных работах. Сначала мыла посуду в ресторане, но это оказалось слишком тяжело: посуды было очень много, а мойщица одна. Я оттуда ушла, потом работала в пекарне, потом — гладильщицей в прачечной по ночам, а днем — курьером. Но быть курьером тоже оказалось слишком сложно: ходить с портфелем тяжело, возможно, на велосипеде было бы легче.

Пока Айсун была «в бегах», с ней несколько раз связывались люди, действовавшие от имени матери. Сначала написал человек, представившийся частным детективом. Сообщил, что знает: Айсун в Ростове, и попросил фото побоев и синяков. Якобы, если ее действительно били дома, он не рассказал бы матери Айсун, что нашел ее. Айсун уже была в Петербурге, когда получила это сообщение, и заблокировала номер. 

Девушка обратилась в полицию, но там ей сказали, что могут лишь провести беседу с этим человеком, потому что никаких угроз от него нет, кроме угрозы рассказать родителям о местонахождении дочери. Полицейские посоветовали отозвать заявление.

Поступали сообщения и с бельгийского номера на азербайджанском языке. Айсун плохо его знает, но поняла, что это знакомый ее мамы, угрожающий найти Айсун.

Кто эти люди — неизвестно, но девушка предполагает, что они влиятельны, а ее мама «познакомилась с ними через общественно-религиозную сферу». Они могут помогать матери, потому что «дочь нужно вернуть домой и преподать ей урок».

Подходило время оплачивать дальнейшее проживание в хостеле, но до зарплаты было далеко. Айсун оставила работу в Петербурге и уехала в Ленинградскую область. Там устроилась на завод по производству салфеток, где трудилась ночами, а днем работала в кол-центре.

— Так получилось, что я везде засыпала, то во время звонков в кол-центре, то во время сбора салфеток, поэтому меня уволили. На заводе зарплату выплатили, а в кол-центре сказали, что заплатят только наличными десятого числа, но я не могла ждать. Мне нужно было возвращаться в Москву, чтобы оттуда ехать в Ростов за паспортом.

Принуждение к религии

Айсун молча сидит в одном из кабинетов паспортного стола лицом к двери. Девушка выглядит спокойной, но по тому, как она рассматривает свои руки и часто моргает от каждого звука за дверью, заметно ее напряжение.

Неожиданно в дверях появляются сотрудники уголовного розыска, предъявляют удостоверения и настаивают, чтобы Айсун проехала с ними. Ее лица не видно, оно скрыто медицинской маской, она переводит взгляд из стороны в сторону, убедившись, что за спинами полицейских нет родителей, выдыхает.

В Ростов вместе с Айсун приехала журналист и волонтер инициативной группы «Марем» Екатерина Нерозникова. Екатерина заходит в кабинет с включенной камерой и просит сотрудников пояснить, что происходит. По их словам, они впервые видят Айсун, а приехать им поручил руководитель.

Чаще всего алгоритм действий в подобных ситуациях такой: девушка сбегает, ее родственники подают в полицию заявление о пропаже, после этого полиция организовывает оперативно-разыскные мероприятия.

Для того чтобы они прекратились, совершеннолетняя гражданка должна подать заявление с требованием снять ее с розыска.

Накануне в Москве Екатерина вместе с Айсун подали такое заявление, Екатерина его показывает. Ростовские сотрудники уголовного розыска тщательного его проверяют и просят Айсун прочитать неразборчиво написанную причину: «принуждение к религии».

Иллюстрация: Вика Шибаева для ТД

Айсун выслушивает их вопросы, не перебивает, но напоминает, что не обязана называть свой фактический адрес, она совершеннолетний человек и может уехать, куда захочет. Она говорит настолько тихо, что любой шорох может заглушить ее голос. Чтобы расслышать ответ Айсун, полицейским приходится переспрашивать или наклоняться к ней.

Один из сотрудников уточняет, добровольно ли она покинула родительский дом. Айсун шепчет, что ушла из дома добровольно.  

Тогда он объясняет, что на основании предоставленных документов девушка «с розыска снята, но в случае, если родители снова объявят ее в розыск, нужны контактные данные». Екатерина оставляет им два номера телефона: свой и Айсун.

Сотрудники уголовного розыска обещают, что, когда Айсун будет выходить из здания миграционной службы, никто ее не схватит и не увезет в неизвестном направлении. 

Через три минуты Айсун получает свой паспорт.

***

Айсун верит, что с паспортом сможет найти работу, где будут больше платить. Сейчас она живет в шелтере и работает шесть дней в неделю. Ее рабочий день длится двенадцать часов. О планах говорит коротко:

— Работать, копить, переехать за границу.

Айсун начинала учить финский, немецкий и польский языки, но потом понимала, что уехать ни в одну из этих стран не получится, и бросала.

— В России, думаю, нормально жить не смогу — с постоянными розысками, которые невозможно остановить. Попробую где-то пожить как турист сначала, а потом перееду. Но это потребует времени.

Айсун хочет накопить 80 тысяч рублей, считает, этого хватит на билет в одну из безвизовых стран, аренду квартиры на первое время, продукты и коммунальные платежи.

Она готова уехать без знания языка и мыть полы. Говорит, что привыкла много работать и не устает. А вот эмоционально чувствует себя «так себе». Когда есть свободное время, поддерживает себя прогулками, иногда рисует.

Два с половиной месяца Айсун не видела никого из своей семьи.

— Я очень скучаю по младшей сестре. Недавно ходила по магазину и рассматривала кукол, и так хотелось отправить их сестре, чтобы ее порадовать. Но не могу. Денег нет, да и адрес мой могут узнать.

Удастся ли девушкам жить спокойно после побега, без ужаса передвигаться по улицам и социализироваться — часто это вопрос везения. Светлана Анохина говорит:

— Некоторым удается найти подруг, и тогда они создают маленькие коммуны, чтобы вместе снимать квартиру. О том, чтобы квартиру купить, никто даже не мечтает. Единицам удается найти нормальную работу или продолжить учебу. Наше государство не защищает женщин, которые бегут из семей, для этого нет инструментов, поэтому женщины вынуждены прятаться.

Спустя полтора месяца с тех пор, как у Айсун появился новый паспорт, она продолжает работать и пока находится на территории России. Родственники узнали ее номер телефона. Сначала позвонил отец, потом — подруга, с которой Айсун не поддерживает отношения уже давно. Айсун предполагает, что подруга звонила по просьбе родителей. На звонки девушка не ответила. Несколько недель назад Айсун познакомилась с молодым человеком, говорит, что новые отношения позволяют ей ощущать себя прекрасно впервые за долгое время:

— Пока я чувствую себя в безопасности. Как только перестану — уеду.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!