9 августа исполняется 40 дней со дня кончины Иры Новиковой — героини нескольких текстов «Таких дел». Ее вспоминает подруга — фотограф Даша Асланян, снимавшая Иру и ее семью три последних года
Ира, которой в ноябре 2018-го диагностировали рак легких в 4-й стадии, совсем не была похожа на отчаявшихся людей с полупрозрачными лицами, которых я снимала раньше для Самарского хосписа. В ее доме смеялись и строили планы. Меня потрясали ее рассуждения о жизни, смерти и болезни. Я захотела познакомиться ближе, но поначалу она настороженно относилась к моим попыткам наладить общение и только осенью стала мне доверять по-настоящему и впустила в свою жизнь.
Ее маленький сад
Рак, прораставший корнями в ее легкие, пускал побеги в печень и молочные железы, не давал дышать. Ира с ним договаривалась как могла. Каждое утро заставляла себя встать с кровати, вытаскивала из вязкой трясины страха. Все, кто не понаслышке знаком с онкологией, не понимал, откуда у нее столько сил для жизни и борьбы. А у Иры был секретик. Точнее, два: сыновья и мини-сад на балконе.
Весной нашего знакомства в Ире проснулась необъяснимая тяга к садоводству при том, что ни у нее самой, ни у родных никогда не было ни дачи, ни клочка земли, ни даже кашпо с петуниями на балконе. Но первая ремиссия пульсировала внутри жаждой жить, и Ира неосознанно тянулась к тому, в чем эта сила есть.
Вы с Егорушкой сделали из меня — меня. Полную. Я не знаю, сколько еще будет жить наша маленькая семья. Но каждый день, проведенный с вами, стоит того, чтобы ногтями, зубами, мыслями, каждой клеточкой организма и души держаться за эту жизнь. И я держусь. Буду держаться, как бы не было больно и плохо. Вы мой воздух. Я очень нужна вам, мои маленькие детки, которым пришлось рано повзрослеть. Я очень стараюсь дать вам побольше якорей, которыми вы сможете цепляться за мир, когда он будет пытаться опрокинуть вас, а он обязательно будет. Когда-то я не смогу держать вас за руки, но вы сможете держать друг друга и спасаться тем, что я вам оставляю. Никто не сможет отнять у вас это, оно внутри. В памяти, в сердце»
Совсем неожиданно она обнаружила себя в цветочном магазине, скупающей разнообразные семена и лотки для рассады. Когда лотки закончились, в ход пошло все, что попадалось под руку. Ира начала выгребать из кухонных шкафов кастрюли, пластиковые контейнеры, стаканчики из-под йогурта. У нее все прижилось и зацвело буйным цветом. Она бегала с кисточкой вокруг помидорных кустов, опыляя их вместо пчел, — помидоры выросли и созрели. Высаживала цветы в клумбу возле подъезда — больше было некуда. Хрупкие ростки непостижимым образом давали ей силы жить. «Больше всего люблю, когда они проклевываются из семечка. Когда из ничего появляется жизнь. Потом я теряю к ним интерес», — призналась она как-то.
У Иры появился целый список растений, цветение которых ей непременно хотелось увидеть. Маки, дикорастущие пионы, лаванда… Это не было собственническое желание — нарвать букет и привезти домой. Ира могла подолгу сидеть и смотреть, не шевелясь и почти не дыша, как копошится в пыльце шмель, гладить ладонью тонкие лепестки. Она складывала такие дни-отпечатки в свой гербарий и доставала их зимой, когда ей было особенно трудно.
Еще у нее обнаружилась страсть к собиранию семян необычных растений. После поездки в Крым к лавандовому полю она завела себе новых фаворитов. «Пассифлора, маклюра, зизифус, джуда», — их названия звучали как заклинания. Нацепив очки, Ира колдовала над горшками с черной землей. В такие моменты я говорила, что в ней проснулся безумный ботаник.
Весной она устраивала дома революцию. Растрепанная, смешная, с наполеоновским видом оглядывала пустующие места на стенах и полочках, примеряя, куда бы повесить очередную присланную картинку или открытку от неравнодушных людей. «Представляешь! — с горящими глазами она открывала мне дверь. — Прислали из Нью-Йорка! Совершенно незнакомый человек!» Ее каждый раз это восхищало. Вообще, более благодарного получателя подарков сложно было найти. Если вы когда-то присылали ей посылку или открытку, будьте уверены, она хранила их как бесценное сокровище до самого последнего дня. Ваша забота и добрые слова часто давали ей силу вставать по утрам, когда становилось особенно тяжело. Особенно зимой.
Затянувшийся февраль
В холодное время года Ира часто сидела в кухне на табуретке, обхватив руками распухшие ноги, смотрела в окно и злилась. На снегопад, на зиму, на очередную найденную под кожей шишку.
Химиотерапия приносила «побочки» без желаемых улучшений: лимфоузлы росли и становились жесткими, очередное МРТ показало новообразование в печени, в брюшной полости скопилась жидкость, распухли ноги, усилились боли, ощутимей стала нехватка кислорода. Врачи хосписа увеличили ей дозу морфина. «Счет идет на дни», — устало выдыхала она. Казалось, весна не случится. В такие минуты выручал второй секретик — сыновья, а точнее, младший — Вовка, или, как звала его Ира, Гном. Он с рождения научился чувствовать мамину боль: дул на место укола, держал за руку, чтобы было полегче, сидел с ней часами в очередях онкоцентра. Услышав тревогу в мамином голосе, Вовка выбегал из комнаты, утыкался носом в худую Ирину ладонь и начинал без остановки быстро повторять: «Ма, я тя лю. Ма, я тя лю. Ма, я тя лю». Замолкал, только когда Ира отвечала: «Я тоже тебя люблю». Тогда он убегал снова стрелять из палки или превращаться в динозавра.
Он часто ездил с Ирой в онкоцентр. «Люди тут обычно сидят хмурые, а Вовка же с рождения почти здесь тусит, он тут себя хорошо чувствует. Люди его видят и улыбаться начинают», — рассказывала Ира. Вообще, мне казалось, что Ира смирилась с необходимостью так много времени проводить в онкоцентре и даже в этих, вроде бы, утомительных и тревожных часах, находила для себя радость.
Она брала с собой книги, читала их взахлеб, даже на ходу. Однажды я застала ее сидящей на полу онкоцентра у полки: она жадно перелистывала страницы, не обращая ни на что внимания. Еще в каждый свой визит в онкоцентр она фотографировала понравившиеся картины, развешанные в коридорах, и публиковала посты в соцсетях, где рассказывала о своих ощущениях и переживаниях. Писала о том, какие слова поддержки нужно говорить онкологическим больным, а какие — не стоит. Ее посты публиковали различные издания и порталы.
Однажды ее пригласили на телепередачу в Москву, но она отказалась. Конечно, ей было приятно, что ее мнение интересно даже профессионалам, но самое ценное для нее — это слова благодарности других онкобольных и их родных — за честность, желание жить и советы. Ведь когда ты видишь, что кто-то переживает то же, ты уже не чувствуешь себя одиноким, а это важно, когда сражаешься с болезнью.
Незаметно, за волнением, страхами и сомнениями, подступил Новый год. Ира решила отметить его дома с семьей — сыновьями и трехлапой собакой Гердой, когда-то взятой из приюта. Под бой курантов она загадала желание, записав его на салфетке. Даже через закрытые окна 9 этажа в квартиру с улицы доносились крики и смех. Вовка побежал к окну «смотреть салюты». Ира подошла, прижала его кудрявую голову к себе. Комната озарялась разноцветными вспышками. «Третий Новый год, — тихо сказала она себе. — Ха-ха, доктор Решетов! Третий Новый год!» (Доктор Решетов — лечащий врач Иры, впервые назвавший ее диагноз маме в ноябре 2018 года. Когда та растерянно спросила: «А что же теперь делать?» — доктор ответил: «Ничего. До Нового года все закончится». Вопреки его прогнозу Ира встретила Новый год в третий раз).
Но, когда подошло время второй биопсии, Ира уже ни на что не надеялась. В назначенный день вместе с Вовкой поплелась в онкоцентр. Гном ни за что не хотел отпускать маму — всю процедуру просидел рядом, а Ира изо всех сил старалась не крикнуть от боли, чтобы не напугать его. Но, к ее удивлению, обследование показало улучшения. Экспериментальные таблетки (которые после изучения тонны информации и нескольких онлайн-консультаций с онкологами Ира стала принимать на свой страх и риск) сработали, — решила она. Вернувшись домой, Ира села на кровать и, махнув рукой в сторону стопки неглаженого белья, со смехом сказала: «Придется теперь гладить, а то я уж надеялась оставить это кому-нибудь».
Последняя весна
Задерживающиеся на кухонном карнизе косые солнечные лучи все же обещали весну. Упрямо намекал на нее и календарь с надписью «Март. Не отказывайся от мечты, не попробовав осуществить ее». Но пейзаж за окном упрямо не хотел меняться. Снег все шел и шел. Прошлогодние картинки из летнего гербария закончились. Срочно нужны были новые.
Однажды я зашла к Ире в гости и застала ее за составлением автомобильного маршрута в Крым. Перевернув листок календаря и увидев там «Апрель. Мечты сбываются», Ира приняла решение ехать к морю, несмотря ни на что. Денег на дорогу хватало едва-едва. Кислородный концентратор в машину не помещался, а без него в Самаре Ира не могла прожить ни дня. Жилье никак не находилось: в Крыму несезон, весна задерживается. Но Иру это не могло остановить. Упаковав вещи и себя в машину, Ира все же поехала: «Боюсь, в Самаре я так и не увижу весну». На следующий день она прислала мне фото цветущего дерева. В ответ я ей отправила снегопад, который снова зарядил в Самаре.
«Если жилье не найдется, я буду жить в палатке», — решила она, но Валерий, хозяин гостевого домика, в котором Ира останавливалась летом, сказал, что этого он себе простить не сможет. Океанолог по профессии, он объехал весь земной шар, а сейчас принимает туристов в своем гостевом доме. Он нагрел одну из комнат всеми имеющимися обогревателями и впервые открыл сезон в апреле. Обнявшись с хозяевами, Ира пропустила мимо ушей извинения за холод и ремонт во дворе. При чем тут ремонт, когда над головой горы и можно завтракать, сидя на крыше!
Крым встретил холодным ветром, дождем и неспокойным морем. Ира бродила по берегу, дышала соленым дурманящим воздухом, стояла подолгу, бросала камешки своей собаке Герде, спасала Вовку от набегающей волны. Картинка для гербария готова. Можно ехать дальше.
За все эти прогулки, конечно, Ире приходилось расплачиваться. Болью. Просыпаясь с утра, она делала укол, принимала десяток таблеток и только через пару часов была в состоянии выйти из дома. Во время прогулки ее губы становились фиолетовыми — без концентратора не хватало кислорода. После полуторачасовой ходьбы ноги распухали, и даже кроссовки, специально купленные на два размера больше, больно сжимали ноги. «Зато здесь я дышу как здоровый человек — полной грудью». Воздух, пропитанный морем и эвкалиптами, благотворно влиял на легкие, помогал не хуже лекарств, в Крыму Ира даже уменьшала себе дозу морфина. Ее все не покидала мысль перебраться в Крым на все те дни, что у нее остались.
Вернувшись в Самару, Ира застала город с только что подсохшей слякотью и едва распускающимися почками. «Как же здорово, — сказала она. — Я думала, у меня не будет ни одной весны, а теперь есть целых две!»
Мамин самолет
На июнь 2021-го у Иры была запланирована еще одна мечта: были куплены билеты в Питер. Она летела с подругой. Звала и меня, но у моей младшей дочери как раз был день рождения, и я отказалась. Обняв и расцеловав обожаемого Гнома, Ира отвезла его к маме и обещала скоро вернуться. Переживала, что что-то не получится, поэтому, сев в самолет, наконец расслабилась, а расслабившись, поняла, что ей стало хуже. Она уговорила себя, что это просто отравление, а не самое страшное. Но по прилете стало понятно, что лучше не становится. Связавшись с хосписом в Санкт-Петербурге, Ольга Васильевна Осетрова, главный врач Самарского хосписа, обеспечила Ире уход и все возможное лечение. Из квартиры, в которой подруги остановились, Ира так ни разу и не вышла. Ей было так плохо, что и на самолете вернуться домой она не могла. Из Самары за ней выехал бывший муж на том самом синем «Спарке», который не раз возил Иру к ее мечтам. 32 часа почти без остановок, периодически проваливаясь в бред, — Ира все-таки дотянула до дома.
Как-то в одном фильме меня впечатлил очень реалистично снятый процесс умирания человека с онкологией. И я все думала: «Только бы не так». Но все случилось именно так. У Иры началось внутреннее кровотечение, сильно раздулся живот, ее рвало кровью. Рядом с ней были сестра Настя и бывший муж. Пришел попрощаться с мамой старший сын Егор, закрылся с ней в комнате и долго плакал потом. Вовку, по совету врачей хосписа, решили не приводить, чтобы он запомнил маму смеющейся и целующей его на прощание. Ира уже бредила, но, когда Настя легла с ней рядом и обняла, она вдруг осознанно проговорила: «Ну как же так?»
На Ирины похороны принесли много лаванды и роз. Около сердца положили открытку от Гнома, который, показывая в небо, теперь говорит, что вон там летит мамин самолет. Ему сказали, что мама улетела в ту страну, где ей не больно, и что она не сможет вернуться.
Ира умерла 1 июля. В день моего рождения. Теперь мы точно связаны на всю жизнь. Я понимала, что рано или поздно это случится, но, только когда ее не стало, осознала, как много она для меня значила. В тот день я встречала рассвет в сосновом лесу на берегу Волги, потому что Ира научила создавать себе такие моменты. Она научила меня верить в мечту, быть сильной и счастливой все те годы, дни, часы и секунды, что у нас есть. Сколько неразделенных рассветов осталось мне! Жаль, что я не познакомилась с ней раньше. Жаль, что недодружила. Но в одном из своих постов Ира написала: «Сколько бы ни было впереди дней, пусть они будут наполнены радостью, а не сожалениями о тех днях, которых не будет».
Ира, спасибо за твою жизнь, за то, что позволила быть ее частью.
Если вы тоже следили за Ириной судьбой, читали ее посты, переживали за нее, сделайте для нее кое-что. Прямо сегодня пообещайте себе исполнить свою самую заветную и сумасбродную мечту. Это будет лучшей памятью о ней.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
