«Это я, брендовый человечек!»

«Вы меня узнаете?» — этот вопрос Юра задавал в такси, в ресторане, в сквере у фонтана. Задавал и стягивал зеленую панаму, чтобы лучше можно было разглядеть лицо и модное мелирование.

«А, тот самый модный дворник?!» — удивлялись многие.

Юра поправлял: «Брендовый человечек. Я сегодня первый день в отпуске. Полечу на самолете в Краснодарский край. Следите за мной по интернету!»

Перед отпуском Юра обошел свои «владения» — подконтрольные ему как дворнику пять многоквартирных домов, детские площадки и старую насосную станцию — там располагается «кабинет», где дворник греется в морозы. По дороге встречал местных и каждому знакомому вновь и вновь рассказывал об отпуске. Особенно задержался у своих подруг в магазине хозтоваров, там Юра закупает уборочный инвентарь, перчатки, садовые приспособления, потому что ЖЭУ выделяет все самое дешевое, перчатки быстро протираются, у лопат ломаются черенки, а грабли…

— Только я знаю, что такое хорошие грабли. И, если вижу их, на цену не смотрю, сразу пять штук забираю.

— Начальство не компенсирует затраты? — уточнила я.

— Я не прошу — знаю, что у них денег нет. А мне всегда хочется сделать красиво.

Стремление к красоте у Юры врожденное. Как и грация, и умение «создать лицо». Ветлугин — как кошка, — войдет в комнату, сядет на стул и вроде бы ничего не делает, а смотреть на него интересно. И когда идет по улице, тоже интересно: Юра слегка приволакивает ногу и раскачивается. На модных показах так ходят специально, а у Юры это родом из детства. Возможно, легкая степень ДЦП, которую можно было выровнять, исправить, но кто бы этим занимался в 80-х в глубинке Башкирской АССР?

«Я родился в День русской лени»

Родился Юра в городе Октябрьский, тогда там было 88 тысяч населения и нефтяной институт. Городок считался процветающим, с перспективами, но почему-то родители Юры себя в нем не нашли — пили и пили, и просвета во всем этом не было. Когда появился на свет Юра, мать запеленала его и отнесла на порог Дома ребенка с запиской о дате рождения — 14 июля 1979 года. Юра с гордостью говорит, что родился в День русской лени и всю жизнь активно с ней борется. Он шебутной, заводной, не умеет сидеть без дела: если своей работы нет, прихватит чужую. За это качество во всех трех детских домах Ветлугина любили. Надо связать на уроке УПК костюм за незрячую девочку — вызовется Юра; ветеранам воды наносить — опять Юра; двор подмести — он уже бежит с метлой. Над Ветлугиным по-доброму подтрунивали, но обижали редко. Или Юра не помнит этого?

«Из плохого помню только, что очень холодно было, печку приходилось много топить. Старшеклассники дрова рубили, а мы, как тараканы, таскали поленья. Я тоже хотел рубить дрова — потом, когда жил в деревне, начал. Особенно хорошо рубить на морозе, дерево промерзает и — бах! — сразу разлетается. Легко. А во втором классе у меня была первая посадка кормового мака. У меня все идет в рост! Я уже скопил семена, и в этом году буду во дворе у нас сажать композицию. Сейчас, когда я знаменитость, мне все разрешают и уважают…»

* * *
В детском доме Юра выделялся и ухоженностью. Он любил красиво одеваться и научился гладить рубашки «матрасным способом» — если нет утюга, надо распрямить рубашку и положить на ночь под матрас. И спать аккуратно, часто не переворачиваться, чтобы не испортить глажку, — Юра так и спал, как египетский фараон, а утром снимал с вешалки серый костюм, протягивал ногтями стрелочки на брюках, и розовая любимая рубашка сидела идеально. Триста лет ей в обед, манжеты уже заканчивались над косточками, а все не мог ее выбросить, потому что не было у него красивее вещи. Хотя нет, все-таки была — еще одна рубашка, белая в красную клетку. Но это очень давно, когда Юра был совсем-совсем маленький и загремел в больницу. Рубашку принесла в подарок его родная бабушка. Правда, с чьей она была стороны, Юра не спросил. Женщина посидела с ним, поохала и уже навсегда исчезла. А рубашка осталась — как память и знак того, что где-то у него есть родственники.

Так вот, с самого малого возраста Ветлугин был «на стиле». Плюс веселый характер и трудолюбие — Юру любили и взрослые, и дети. В летнем лагере, куда они выезжали с детским домом на каникулы, он познакомился с двумя женщинами, которые сыграют важную роль в его судьбе — Ниной Мироновной Филипповой и Еленой Мироновной Шабалиной. Нина работала директором смены в пионерском лагере, Елена художником-оформителем там же. Женщины — родные сестры.

— Как сейчас перед глазами стоит наша первая встреча, — рассказывает Елена. — Юра был в костюме, высокий, симпатичный, жизнерадостный — он загорался на щелчок и был за любой кипеж, кроме голодовки. Юра вязал себе вещи, увлекался макраме, сажал цветы, был главным по уборке. И самое важное — участвовал во всех мероприятиях. А особенно любил день гостей и ПЖ (праздник живота) — сестра привозила из города конфеты и пирожные. Отрядам надо было накрыть столы, удивить, развлечь и накормить гостей. Юра был в этом деле первый.

— Он в те годы не задавал вопросы о своей семье? К другим же приезжали на родительский день.

— Нет. И в нем не было надломленности. Это большой подарок судьбы, что он воспринимал жизнь так.

Немного позже я задам вопрос о родителях Юре. Мы будем сидеть на кухне у его крестной матери, 93-летней Бабани (это Валентина Ивановна, мама Елены и Нины). И Юра скажет, что, на самом деле, он всегда ждал, что и к нему придут в родительский день. Когда Юра подрос и захотел найти родных, в детском доме его отговорили: родители были сильно пьющими, разочарование было бы неминуемо.

В 20 лет Бабаня отвела его в церковь. И у Юры появились крестные — священник отец Антоний и Бабаня. Юра долго не мог отойти от осознания, что и он теперь имеет полное право произносить заветные слова «папа» и «мама». Все ходил и приговаривал: «Крестные — это даже лучше, чем родные. Очень даже лучше».

После детства

В детские лагеря Юра Ветлугин ездил до окончания школы и каждый год встречал там Елену и Нину. Он стал их правой рукой — выполнял поручения, организовывал малышню, рисовал, клеил, читал со сцены стихи. И каждые каникулы для него были маленькой жизнью, счастливой и наполненной событиями.

«А потом Юра закончил школу, поступил в строительное училище, получил профессию маляра-штукатура, и на несколько лет мы разлетелись по разным орбитам, — вспоминает Елена. — Знали только, что у него был однокурсник Ильдар, а у того бабушка с красивым именем Валида, она жила в селе Улу-Теляк, это в 70 километрах от Уфы. У нее был частный дом и большое хозяйство, — Юра стал приезжать к ним на каникулы. Валида к нему хорошо относилась, а Юра от души ей помогал. После училища он перебрался к ним основательно. Мы знали, что парень пристроен, поэтому не волновались».

О том периоде сам Юра рассказывает так:

«В Улу-Теляке мне нравилось. Там был дом большой, скотина, лошади и цыплята. Я любил выращивать цыплят. Сено косил, дрова колол, в табун ходил. В деревенской жизни интереснее — всегда есть разнообразная работа. Я за дедом ухаживал, он был мужем бабушки Валиды. Болел язвой желудка. Старость — не радость, молодость — не грех. Он до последнего лежал и смотрел в окно: сколько мы кому сена дали? А когда дед умер, родственники лошадей продали. И все потом было хуже и хуже».

Юра вернулся в город: решил обустраиваться. Жил в каких-то трущобах, ночевал в подъездах и подвалах. Искал работу.

«Я не знал, как делать документы, — вспоминает Юра. — Спросил у людей, они сказали: “Тебе надо в райсовет”. Пошел в райсовет, увидел, куда люди идут, и я за ними пошел, не читая таблички. Вошел в кабинет, который мне понравился: он был большой, шикарный. Разговорились там с человеком — он глава. Не помню, какой глава, может, и города. Глава позвонил куда надо, дал мне адрес: “Иди, тебя там ждут”. Ну ладно, я пошел. Там было семейное общежитие, и меня быстро прописали “без места”, чтобы я мог работать. А раз в год я проходил ВТЭК (у меня третья группа инвалидности), и пенсия по инвалидности в те годы была 250 рублей, очень мало. Я хотел побольше поработать, ну чтобы денежки были, на что покушать там, на проезд».

Дворник ЮраФото: Вадим Брайдов для ТД

В конце ноября 1999 года Нина Мироновна (сестра Елены) встретила Юру на улице и, если бы он не остановил ее, может, и не узнала бы. На Юре была линялая и истертая до дыр одежда, а подошва башмака примотана скотчем. Юра похудел в два раза, стал сутулиться, и взгляд у него был совсем другой, как у затравленного волчонка.

Нина привела Юру к своей маме — Валентине Ивановне, Бабане, как называют ее родные. Парня накормили, напоили чаем, вымыли и выслушали скомканную историю, из которой понятно было следующее: после детского дома Ветлугин жилье не получил. Когда из деревни вернулся в город и смог сделать себе прописку «без места», работал маляром-штукатуром в домоуправлении. Но работа шла туго: Юру так уже покатала по ухабам судьба, что он жил в постоянном ожидании пинка в спину, трудно воспринимал критику, когда его отчитывал начальник, мог бросить мастерок и уйти. Особенно его ранили насмешки «ментально здоровых» коллег, а насмешек было много, потому что Юра устроен иначе — мир он видит по-детски непосредственно, не всегда понимает шутки и все так же готов работать за троих. Все это воспринималось работягами как слабость, а слабого хорошо бы пнуть и показать, где его место. Юра уходил с работ и все глубже погружался в себя — поселился в подвале, почти не общался с людьми, жил впроголодь. И что с ним было бы дальше, если бы он не встретил Нину, догадаться нетрудно.

«Но теперь-то ты с нами, Юра, — гладила его по руке Бабаня. — Свободный диван есть, оставайся, а завтра что-нибудь придумаем».

В эту ночь впервые за последние годы Юра спал на чистой теплой постели. Утром у него была огромная кружка горячего чая и бутерброд с маслом и колбасой. А в соседней комнате стрекотала машинка — Бабаня перешивала на Юру мужнину рубашку. На очереди было драповое пальто с каракулевым воротником — очень-очень красивое.

И копились противоречия

— Чужой человек в доме — это всегда сложно. Тем более надолго. Как вы уживались? — спрашиваю я у Елены. Мы сидим в холле Башкирского колледжа архитектуры, строительства и коммунального хозяйства. Елена Мироновна Шабалина преподает здесь семь дисциплин, живет на работе.

— Юра для нас не чужой. Столько смен в лагере было, столько мы вместе прошли… И у нас семья такая, творческая интеллигенция. Дома часто были гости. Нет, для нас принятие Юры не было мучительным. Ну и потом, мы же его взяли на время, — Юре надо было научиться самостоятельно жить. Мы нашли ему работу маляром-штукатуром, Юре дали место в общежитии. Мы приехали, поклеили там обои, создали уют, но Юра в общаге не задержался, не сработался с бригадиром. Тот его сильно контролировал, а Юру недоверие оскорбляло, он развернулся и ушел. Устроился разнорабочим на базу — жил то у нас, то в деревне у Валиды. А моя грамотная мама (она инженер-конструктор) в то время узнала, что, пока Юре нет 21 года, ему как сироте по закону обязаны выделить жилье.

Маме пришлось долго и сложно руководить действиями по раздобыванию справок-документов из трех детских домов и школ-интернатов для постановки в очередь на жилье. Эти детские учреждения находились в разных городах республики. То Юра ездил туда и не доезжал, сбившись с маршрута, то не мог объяснить, что требуется. Однажды приехал в сильный мороз — зуб на зуб не попадает: там в помещении жарко стало, разделся, а одеться забыл. Заново Бабаня ему из вещей Мирона одежку перешивала. Один раз он собрался даже жениться, зайдя в гости к своей однокласснице, с которой дружил с детства и носил ее портфель. Бабаня ему разъяснила, что жениться он может, только когда получит жилье, с чем он согласился.

— Три раза мама писала подробные, обстоятельные письма в администрацию детдома. В итоге в очередь Юру поставили, и через два года она подошла. Юра к тому моменту был в деревне. Мама вручила мне схему, как искать дом Валиды в Улу-Теляке, и я поехала. Сотовых телефонов тогда у нас не было — до ночи обошла все дворы, нашла Юру, и мы вернулись в город, оформили документы, и он наконец-то получил от государства свое жилье — комнату в коммунальной квартире.

— Но жить в городе не стал. Опять вернулся в деревню, и началась история с кредитами. Почему?

— Ему хочется самостоятельности, быть таким, как все. Принимать решения как все. Но кто такие эти все? На кого ему хочется равняться? Пока он жил с нами, мама научила его бегло читать, и каждый вечер он читал вслух книги, мама обсуждала с Юрой поступки героев, он рос как личность. Я в то время работала в Детском центре психоневрологии и эпилептологии — организовывала досуг. Юра приходил ко мне на уроки рисования, и у него очень классные натюрморты получались. Юра эстет — это выдано ему природой. Но вырос-то он в другой среде. И музыка ему нравится другая, и с людьми ему интереснее другими. Это желание копится, противоречия нарастают, и на каком-то моменте он как самостоятельный и по закону дееспособный человек отдаляется от нас.

— Какие противоречия накопились тогда?

— Их было немало. Вначале Юра купил мотороллер, хотя мы его отговаривали садиться за руль. Не послушался, разбился на нем — да так, что чудом остался жив. Шлем был всмятку, а Юра сломал ключицы и лопатки. Ему тогда было 25 лет, и два года он восстанавливался: я бегала к нему в больницу, потом перевезли Юру к нам. После этого ему снова захотелось жениться — вокруг все уже были женаты, а он один нет. Юра нашел себе женщину, тоже дворника. Не хочу вдаваться в подробности их жизни, нас они тогда больно ранили. Скажу только финал: прожили они вместе четыре года, женщина ушла от Юры к другому, причем не пощадила Юрины нервы и репутацию. Ну а следующим поступком уже был переезд в деревню, к Ильдару.

Мечта о доме и ее последствия

Юра практически не пьет. Со смехом рассказывает, как однажды решил попробовать фанфурик с этиловым спиртом: ему было так плохо, что отшептало на всю жизнь. Но Юра может посидеть за компанию и тянуть весь вечер один стакан пива. В тот день он именно так и сидел, когда его друг Ильдар, внук бабушки Валиды, переворачивал стакан за стаканом. В разговоре выяснилось, что у Ильдара есть старый дом в деревне. А у Юры давнишняя мечта — стать обладателем своего «ранчо» — с огородом, садом и курочками-уточками. Ильдар предложил Юре свой дом всего за полмиллиона рублей. Поскольку Юра тогда официально работал, кредит ему дали — 350 тысяч рублей. Остальное — в рассрочку с пенсии. Покупку обмыли — Юра отдал Ильдару кредитную карту, а взамен получил рукопожатие. Никаких документов они не оформляли.

А дальше случилось что-то непонятное, Юра вошел в зависимость от Ильдара: выполнял все, что он хочет, терпел оскорбления, унижения и пьяные выпады. Но самое главное — снова брал для Ильдара кредиты. Он чувствовал себя обязанным за дом, которого даже не видел. А друг успокаивал: «Дом есть — съездим как-нибудь, пока некогда, работы много. И про кредиты не боись — я вон сколько набираю на микрозаймах, симку выбросил, и все нормально. А ты вообще инвалид, с тебя какой спрос?»

Юра одним ухом слушал, но как-то не очень верил, потому что ему звонили и звонили: напоминали, что должен там и сям. Два раза он брал в микрозаймах по пять тысяч рублей, потом восемь, потом две. Мелкие кредиты старался гасить с пенсии, на крупные денег не хватало — потому они росли и росли и доросли до 700 тысяч рублей.

На что уходили кредитные деньги, Юра толком не знает. Наверное, на выпивку, на красивую жизнь. Друг-то пил за троих, а работал сварщиком, получал в районе 30 тысяч рублей, и трое детей — мал, мала, меньше — в доме.

Потом Ильдар стал скрываться от кредиторов — семейство и Юра начали переезжать с места на место, колесили вокруг Уфы. Юра с гордостью говорит, что был ночным печником (за печкой надо всю ночь присматривать, чтобы не прогорела), пахал на огороде и спал пару часов в сутки, потому что на нем были и дети. Он умеет заваривать смесь, качать, кормить, пеленать, стирать и петь колыбельные, и ухаживать за детьми никогда ему не надоедает.

Несколько раз Юра все-таки не выдерживал, порывался уйти, но: «Они меня постоянно уговаривали: “Юра, потерпи, потом будет лучше”. Я терпел, но знаю, колесо пока круглое, оно катится, а потом попадет на гвоздь, будет зажевывать, и начнется дурка».

Дурка началась в декабре 2019 года. Тогда Ильдар с семейством поселился в нескольких десятках километров от Уфы. Был морозный день. Юра, жена Ильдара и дети пошли в парк на прогулку. К вечеру позвонил пьяный Ильдар: почему, мол, я пришел, а вас нет дома? Они вернулись, и началось страшное: первый удар Ильдар нанес жене кулаком в грудь, в Юру полетел топор — он успел увернуться, старший мальчик выпрыгнул в окно, младшие кричали и плакали. Юра вместе со старшим ребенком спрятались. Когда буян затих (Юра говорит: «Немного успокоился и понял, что сделал»), Ветлугин схватил сумку с документами, инкубатор и убежал.

— Почему инкубатор?

— Для цыплят, — Юра удивился моей недогадливости. — В инкубаторе цыплят выращивают. Это самая дорогая вещь. Я покупал его в свой дом.

Но дома у Юры юридически не было. А долги были.

«Видимо, Бог его бережет»

В тот вечер он пришел к Бабане — пятнадцать километров пешком по сильному морозу и с инкубатором за спиной. Лена говорит, что увидели его ровно в том же состоянии, как и двадцать лет назад: оборванного, изможденного и с тем же затравленным взглядом.

Последние годы Юра почти не общался с крестной матерью. Сменил телефон, поменял круг знакомств. Был очень обижен на семью Бабани. Потому что до этого Юра трижды пытался дарить или продавать свою комнату разным людям, а Лена не давала:

— Видимо, Бог его бережет. В последний момент он вдруг чувствовал, что что-то теряет, и приходил: «Лена, я подписал какую-то доверенность на женщину». — «На какую женщину? Как ее фамилия?» — «На хорошую. Фамилию не знаю». Мы с мамой неслись к нотариусу и — откуда только наглость бралась? — даже запугивали, что, если не аннулируют сделку, мы этого так не оставим. По закону Юра дееспособный, но на деле он как ребенок: может подарить свое единственное жилье кому угодно. Одна очень грамотная юрист посоветовала включить себя во владение этой комнатой, чтобы Юра не смог продать ее и не остался на улице. Мне эти проблемы и комната в 10,5 квадратных метров на фиг не нужны, но и бегать разруливать постоянно сил уже тоже не было. Я объяснила все Юре, и мы оформили мою долю в комнате. Только выдохнули, как пришли новые проблемы: поздним осенним вечером к нам с мамой на дачу Юра приехал с мордоворотами — новые «друзья» за сто тысяч рублей (столько скопилось у Юры на сберкнижке, а книжка хранилась у нас) хотели продать Юре машину и научить водить. Мы с мамой отбились от них и были очень довольны, что мы такие храбрые, но деньги все равно ушли. Куда? Версии у Юры каждый раз разные: то кому-то он их отдал, то на свою свадьбу потратил. Видимо, кто-то смог научить, что сберкнижку можно «потерять».

— И это, видимо, не все, что вам пришлось пережить?

— Кульминацией стало, когда я была на огороде, и мне позвонил… Юрин адвокат. Я чуть в грядку не села. «Не желаете ли вы отдать Юре долю в его комнате?» Я ответила: «Желаю, но объясните, зачем?» — «Чтобы он купил полноценную квартиру». А я к тому времени купила уже комнату по соседству — женщина, которая делила с Юрой секцию в коммуналке (у них были общие ванная и туалет), уезжала. Она Юру любила и переживала, чтобы рядом не поселились нехорошие люди, чтобы Юра опять не вляпался. Мы посовещались и решили, что она продаст комнату мне и мы сделаем квартиру. Я взяла кредит. И вот звонок от адвоката — я обалдеваю и на эмоциях все это рассказываю. Прошу телефон Юры, потому что он давно уже не отвечал на звонки и сменил симку. А пропал, видимо, от обиды, что не отдали сберкнижку и не дали прописать его бывшую жену, — там сразу было понятно, чем дело закончится.

В последний день работы перед отпуском, совпавшим с днем рождения, Юра посетил парикмахера, где его обслуживают бесплатноФото: Вадим Брайдов для ТД

Разговор с адвокатом длился час. И я его, если честно, возненавидела за беспристрастность. Но, как показало время — зря. Уже потом, когда Юра к нам вернулся, я узнала изнанку этого разговора. Оказывается, продать комнату его принуждала жена Ильдара и еще там одна дама. Они втроем пришли к адвокату, он, видимо, посмотрел на Юру, все понял и сказал: «Я буду на громкой связи, а вы — ни звука». И вот мы говорили, я нервничала, требовала телефон, говорила, что Юра нам близкий человек, что мы переживаем. А Юра это слышал, сидел красный-красный как рак, и ему было очень стыдно. Когда адвокат положил трубку, сказал только: «Ну, вы все слышали? Мне добавить нечего. До свиданья». Так человек, которого я ненавидела, спас Юру.

Свежие новости фондовых рынков

Вся эта история с адвокатом развернулась осенью 2019, а спустя несколько месяцев Юра пришел к Бабане. Устроился на работу дворником, начал выплачивать кредиты — тогда оставалось 700 тысяч рублей, а потом в течение года еще приходили письма, и со счета автоматически снимались Юрина зарплата и пенсия. Елена говорит, что знала, что можно реструктурировать долг, сделать финансовое банкротство, но она знала и другое: Юре нужен живой опыт, сформированная причинно-следственная связь, что кредиты брать нельзя, тем более за кого-то.

Так и жили: Бабаня кормила Юру обедами, он ходил пешком на работу и раздавал долги. В то время у Юры было два участка (11 домов и один мусоропровод) — его заработок в месяц достигал 50 тысяч рублей, и работал Ветлугин с пяти утра до десяти вечера. Плюс сдавал жестяные баночки и макулатуру.

А потом случилась пандемия, и Роман Филиппов, племянник Елены, вернулся на время ковидного карантина из Москвы в Уфу и поселился во второй комнате, по соседству с Юрой.

«Я не совался в его работу, он не совался в мою, — говорит Юра. — А потом он попросил: “Можно я тебя поснимаю — дома и на работе?” Я согласился. Но не знал, что он пишет про меня в интернет. А потом он уже в студию начал меня возить, рекламировать брендовые вещи. Мне нравится такое. Я хотел показать, что обычный человек, даже без образования, тоже может шикарно выглядеть».

Когда фото с Юрой и его историей облетели интернет, когда люди собрали два миллиона рублей на погашение долга и капитальный ремонт, в жизни Ветлугина начало происходить что-то невообразимое. Его узнавали на улицах, не давали проходу в магазинах, за ним ходили телевизионщики. И в ЖЭУ испугались, начали Юру уважать, а некоторые даже стали завидовать. Вон, мастер чистоты Ольга до сих пор фыркает, что тоже могла бы быть фотомоделью: только бы каблуки надеть да платье красивое. Юра парирует: показывать красоту дано не всем.

Когда он это говорит, в глазах его поселяется бесовщинка, словно Ветлугин не дворник, а брутальный ковбой. Но длится эта перемена недолго: до первой найденной на асфальте бутылки или невыполотой между бордюров травы. Именно по траве брендовый человек Ветлугин научил меня определять качество работы дворника: у хорошего мастера чистоты линия бордюра и несколько сантиметров от нее должны быть выбриты, как лоб новобранца. Вот Юра и бреет бордюры, подметает, подстригает кусты и сортирует мусор: сдает жестяные баночки (38 рублей/ килограмм) и картон (5 рублей/килограмм). Когда-то эти сборы помогали ему наскрести на хлеб. Теперь он копит на погашение налогов за пожертвования: с двух миллионов ему надо вернуть государству 300 тысяч рублей.

Для того, чтобы поскорее отдать эти деньги, Юра пошел еще на один необдуманный шаг: где-то зарегистрировался (где — толком объяснить не смог), чтобы найти подработку. И ему, конечно, предложили работу. Звонок произошел при нас: Юре предлагали «стать участником финансового рынка», играть на курсе валют, делать вложения. Спрашивали, где работает потенциальный «игрок рынка», Юра честно отвечал: дворником, работать может после пяти вечера, скоро уезжает в отпуск на месяц и перезвонит потом…

«Но вкладывать надо уже сейчас, завтра вы не успеете! Чем больше вложите, тем больший процент! Давайте заведем вам личный кабинет, наш консультант вам поможет», — тарахтело в трубке.

Мы с Вадимом Брайрадовым, фотографом «Таких дел», помогли Юре свернуть разговор. Потом объясняли, что связываться с «финансовыми рынками» точно не стоит и подработку лучше брать простую, вроде второго участка в своем же дворе, как и было раньше. Юра соглашался. Вроде бы.

«Вопрос о перспективах у нас всегда открыт…»

— Елена, у вас с Юрой столько приключений, я бы не потянула, сошла с дистанции после первого же «попадания».

— А куда бы вы делись? — Елена смеется. — Вы думаете, я такая добренькая, котиков на улице подбираю? Нет — у каждого своя судьба, простите. Но тут так вышло, что Юрино детство было встроено в нашу жизнь. Мы знакомы — страшно подумать! — тридцать лет. За это время я сильно изменилась, а он так и остался внутри ребенком. Вот так сошлись звезды, что Юра видит наш мир иначе, и это невозможно изменить. Но от Юры много радости, много тепла, и он понемногу меняется: обжигается, учится, опять обжигается. И мы с ним на пару. Сегодня у нас все клево, но потом опять что-то случится, мы заползем в яму, и опять надо будет выкарабкиваться, поэтому вопрос о его перспективах всегда открыт…

* * *
Юра же видит свои перспективы исключительно радужными. Свой день рождения — 14 июля — он встречал в костюме за 150 тысяч рублей, в дорогущих ботинках и брендовых очках — подарки фирм, которые он рекламировал. Уфимская стоматологическая клиника «Пломбир» взялась сделать ему бесплатно зубные протезы (Юра потерял за время скитаний все жевательные зубы). Во время прогулки вместо предложенного мною кофе в Макдоналдсе дворник повел меня в ресторан — потому что «брендовому человечку теперь надо ходить в брендовые места». И из уст Юры это звучало не пафосно, а как-то по-детски непосредственно и смешно. В ресторане он сел лицом к залу: очень хотел, чтобы его узнали, предупредил, чтобы я не терялась, если к нему подойдут за снимком или автографом.

Но никто не подошел. И тогда Юра сам спросил у официантки:

— Вы меня узнаете? Я тот самый брендовый дворник, фотомодель. Сегодня первый день в отпуске. А вчера у меня был день рождения. Отмечали в ресторане. Мне подарили разделочную доску и набор ножей. А ночью мы с Ромой летим в Краснодарский край в отпуск. Рома — это фотограф, мой друг…

— Куда летите, в какой город? — улыбка не сходила с лица девушки.

— А это пока секрет, — просиял Юра. — Следите за мной в соцсетях: брендовый человечек уфимский дворник Юрий Ветлугин. Это я.

Редактор — Инна Кравченко

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!