Верить больше не во что
У Ольги Федоровны и ее мужа с немыслимой жестокостью убили сына, а дочь посадили в тюрьму. Два пенсионера воспитывают внучку и еле-еле сводят концы с концами. Они бы голодали, если бы не банк еды «Русь»
«Зачем я забрала его с войны?»
Пока бабушка говорит, Миля несколько раз заходит на кухню и обиженно шепчет: «Ты же обещала!» Бабушка обещала Миляне не плакать, но плакать она начинает сразу, как только я усаживаюсь на маленькой темной кухне.
— Двадцать два года назад мы с мужем были предпринимателями, — рассказывает Ольга Федоровна. — Начинали с ящика окорочков и раскрутились до пятнадцати продавцов на рынке. Сын отслужил в армии и захотел остаться по контракту. А тогда начиналась война в Дагестане, я ему сказала: «Если останешься, я сама туда приеду, ты меня знаешь…» И он вернулся домой…
Ольга Федоровна закрывает лицо руками.
— Да, из-за меня он вернулся домой… У друга родилась дочка, они отметили это, и сын, он много не пил никогда — занимался спортом, такой цельный парень был, — пошел к девочке своей. По дороге его убили. Расчленили. И закопали… Сорок дней я его искала везде — от милиции до гадалок. А потом звонок: приходите на опознание. Муж пошел… Там много было, в пакетах… Потом нашли убийцу — он моего сына убил из-за дутой цепочки золотой. Такие тогда были модные цепочки, казалось, что в них много золота…
Ольга Федоровна беззвучно трясется на табуретке. За дверью кухни слышатся шорохи — Миля хлопает дверью и закрывается в ванной, — бабушка идет к ней, я слышу, как Миля выговаривает, что после операции на сердце бабушке нельзя нервничать. Но разговор у нас такой, что не нервничать не получается ни у кого.
— Я тогда на три месяца выпала из жизни, — уже на кухне продолжает Ольга Федоровна. — Бизнес мой рухнул, образовался долг в 800 тысяч. А времена были такие, что, если бы я долг сразу не погасила, меня бы закопали… Я заложила квартиру. Работала на рынке уже одна на двух прилавках. А дальше пошло как снежный ком: у мужа киста легкого, операция. Потом мама слегла с онкологическим заболеванием — очень долго лечили, но она умерла. Долги росли, заклад погасить никак не получалось.
Маша едет в Таганрог с мультиваркой
Вся эта трагедия разворачивалась на глазах у младшей дочери Ольги Федоровны, Маши. Девочка выучилась в авиационном колледже, заочно поступила на юрфак, вышла замуж. Ольга Федоровна говорит, что мужа дочери приняла сразу — он был похож на ее погибшего сына. Такой же открытый, говорливый и так же фанатично любил молоко.
— Они захотели продать квартиру, что досталась Маше от бабушки, а деньги вложить в ремонт старого дома зятя. К тому времени уже Миляночка родилась, я понимала, что в доме всем будет лучше. И согласилась… Так мы оказались вообще без какой-либо жилплощади, — опять не сдерживается Ольга Федоровна. — А потом Машу посадили на десять лет.
В кухне повисает тишина.
— Маша же с ним развелась — он пил, издевался над ней, а потом она застала его с той, с которой он сейчас живет. Прямо у них дома… Маша забрала дочку и ушла. Мы снимали ей квартиру — у меня тут свекровь уже лежачая была, свекор тяжелобольной. Все в одной квартире. Маша помыкалась и уехала в Москву на заработки. Нашла там место в недвижимости. На каникулы Милю забирала, все было хорошо… Ну а потом… У нас тогда квартира была арестована. Я боялась, что нас выгонят на улицу, жалобы писала. Мы тут все были на нервах, а Маша, видимо, дурочка, подумала, что сможет так нам помочь… У меня умирает свекровь, Маша едет в Таганрог на похороны и везет мультиварку, которую ее попросила передать соседка своим родственникам на вокзале. В мультиварке было 3,5 килограмма наркотиков.
Карандашные рисунки из тюрьмы
Ольга Федоровна показывает в телефоне фото дочери: Маша высокая, стройная, с очень выразительными чертами лица. Такие девушки обычно рекламируют платья и косметику, и странно видеть их в тюремных интерьерах. Впрочем, подобных фото у Ольги Федоровны в телефоне нет.
— Мы долго не говорили Миле, где мама. Я все боялась, что в садике ей скажут или в школе, но, спасибо, никто ничего не сказал. Когда Миля спрашивала, почему мама не звонит, я отвечала, что она в больнице. И только через год, наверное, когда началась борьба за ребенка с его отцом, я посадила Милю смотреть фильм — там тоже мама попала в тюрьму. И объяснила шестилетнему ребенку, что в жизни бывает всякое…
Миля говорит, что тогда ничего не поняла — просто знала, что мама ее любит и к ней вернется. Сейчас ей одиннадцать лет. Она самая высокая в классе. Хорошо учится, занимается черлидингом и рисует. В папке с рисунками попадаются и мамины. На первом подпись: «Миляночка, у мамы нет цветных карандашей, поэтому разукрась ты…» Миля ответственно разукрашивала — все пять лет, что мама была «на зоне». А теперь, когда Машу перевели в колонию-поселение и они на постоянной телефонной связи, письма уже не нужны.
Все эти годы, пока дочь отбывает наказание, Ольга Федоровна борется за внучку: Маша, когда попала в тюрьму, написала заявление, что передает Миляну под опеку матери. Бывший муж никакого интереса к дочери не проявлял. Но когда документы на опеку были собраны, решил вернуть дочь себе. Суд выиграл, алименты с него сняли. Но Миля по-прежнему живет с бабушкой, и никаких выплат на содержание девочки семья пенсионеров не получает.
— Нужно снова судиться, но я больше не могу. И Миля уже большая, все понимает. Каждое заседание для нее нервы и слезы.
На истории об отце Миля и сама включается в разговор: показывает их переписку. Она просит десять тысяч рублей на поездку в Москву на соревнования по черлидингу; отец замечает, что она появляется, только когда нужны деньги.
— Но он же мне тоже ничего просто так не пишет, — возмущается девочка. — И никак в моей жизни не участвует. Помню, как-то пришел ко мне на чер [черлидинг], а я его боюсь с детства. Меня трусить начало: уйди, говорю. А он лезет и лезет, я расплакалась — чужой мужчина его оттащил.
— А почему боишься?
— Я была совсем маленькая, но помню, как он обижал и оскорблял маму, когда был пьяный. И как мы ночью прятались в ванной… Я бабушке ничего не рассказывала, чтобы ее не волновать.
Неудобно, стыдно, другим нужней
Бабушка округляет глаза. Миля переводит разговор на свои медали. Она самая высокая и сильная в классе, в свои одиннадцать лет выглядит на тринадцать, поэтому в чере Миля выполняет поддержки. Черлидинг — спорт довольно травматичный, но Миля никогда не плачет. И в этот раз, когда из-за денег она не поехала на соревнования в Москву, тоже перетерпела.
— На что вы живете? — спрашиваю у бабушки.
— Моя пенсия — тринадцать тысяч рублей. Из них десять тысяч уходит за съемную квартиру. Дедушка наш работает таксистом. Немножко денег Миле присылает мама — у нее сейчас зарплата «на поселении» двенадцать тысяч рублей. Я мою полы в подъезде, иногда сиделкой подрабатываю. Так, по копеечке…
Из-за этих копеечек Ольга Федоровна и попала в банк еды «Русь» — сама бы никогда не пришла: неудобно, стыдно, другим нужней. Но знакомая мама из черлидинга, на глазах которой и разворачивается история семьи, сама предложила туда обратиться. Теперь раз в месяц Ольга Федоровна получает продуктовый набор: консервы, масло, крупы, муку, макароны, сахар, печенье…
Вроде бы ничего особенного, но такие наборы — это не только помощь, но и праздник. Дедушка Миляны по образованию повар, поэтому, когда в доме появляется вот такой продуктовый набор, поздним вечером после работы дед закатывает рукава и начинает колдовать на кухне.
— Он такой выдумщик! — оживляется Ольга Федоровна. — Когда мы продуктами занимались и оставались нераспроданные кусочки, он то солянку сделает, то бигус, то пиццу испечет.
— Он теперь в тиктоке смотрит рецепты! — с гордостью за деда добавляет Миля.
Шесть миллионов тонн продуктов
…В те вечера, когда дедушка что-то сочиняет на кухне, в семье Клочко неприятности на время отодвигаются. Бабушка и Миля превращаются в кулинарных наблюдателей, затем — в дегустаторов: едят жареный лаваш с сыром, или маринованные кабачки, или роллы по-таганрогски. За столом говорят только о хорошем.
Миля к девятому классу хочет стать тренером черлидинга для малышей — в их спорте это возможно; дедушка мечтает накопить денег на поездку в Ялту — туда давно приглашают знакомые; а бабушка мечтает выиграть в «Спортлото». Уже два года подряд каждую неделю она покупает один билет.
— Выигрывали?
— Один раз — сто рублей. Но я верю, что когда-то мы выиграем!
Эта вера «в “Спортлото”» помогает им жить. Им и тысячам тысяч других семей, которым помогает благотворительный фонд «Банк еды «Русь». Только за прошлый год фонд раздал больше шести миллионов тонн продуктов. Их получили люди, оказавшиеся на грани выживания. Кто-то вышел из тюрьмы, кто-то попал в долговую яму, кто-то лишился работы, тяжело заболел, потерял опору под ногами…
По сравнению с другими подопечными фонда у Клочко все не так плохо: у них есть пусть съемное, но жилье, они любят друг друга и верят в чудо. Пусть чудо это и зовется «Спортлото».
Помогите, пожалуйста, банку еды «Русь»! Важно любое, даже небольшое, пожертвование! А банк еды поможет своим подопечным — и тогда «выигрышных билетов» будет больше.
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам