Как преследовали гомосексуальных людей в СССР
«Когда я в камере получил пост Раздатчика Сахара, это было для меня великой победой: парии не подпускаются к общей пище, ибо их прикосновение осквернило бы ее. Они должны есть отдельно, в углу, из продырявленной миски («цоканая шлемка»). Пост Раздатчика Сахара был для меня особым знаком общего признания. Ни один научный титул не значил для меня так много в реальности. Ну а в лагере я сразу стал Угловым — это очень высокий сан» — так описывает тюремные порядки в своей книге «Перевернутый мир» историк и антрополог Лев Клейн.
Лев КлейнФото: Игорь Симкин/CC BY-SA 3.0
«Парии», о которых он говорит — это представители низших слоев тюремной иерархии. Будучи уже немолодым человеком, Клейн был осужден по 121-й статье УК РСФСР 1960 года — «мужеложство», а это прямой путь в «парии». Только стойкость и удача помогли ему избежать участи отверженного. Заключение в начале 1980-х Клейн отбывал сначала в «Крестах», а затем в лагере на окраине Ленинграда. Уголовное дело против него сформировали при участии органов госбезопасности — ученый слишком часто публиковался на Западе и выдвигал слишком смелые идеи. Участник Великой Отечественной войны, ученый с мировым именем, Клейн был лишен не только свободы, но и ученой степени, и звания доцента. После освобождения он защитил докторскую диссертацию, стал одним из основателей Европейского университета, написал несколько книг и теперь, в возрасте 91 года, продолжает заниматься наукой. Но многие осужденные по 121-й или по ее предшественнице, статье 154а, заканчивали свою жизнь на зоне в страшных мучениях. Эти люди не упомянуты в законе о реабилитации жертв политических репрессий и так и считаются уголовными преступниками.
Между двумя статьями
Вопреки нынешней гомофобной риторике, традиции агрессивного неприятия гомосексуальности в России уходят корнями не в глубину веков, а в сталинское время. Закон, запрещающий «мужеложство» гражданским лицам, появился в России только при Николае I, а уже при Николае II вовсю шли дискуссии о его целесообразности. Применялся закон не слишком активно, все реже и реже. С 1874 по 1904 год по нему осудили 440 человек. После революции статью отменили.
Общество кипело и бурлило. Уже после 1905 года ослабла цензура, в России стала активно издаваться переводная научно-популярная литература, в которой гомосексуальных людей описывали не с позиций религии, относившейся к ним однозначно негативно, а с позиций науки, велись активные дискуссии о гендере и сексе.
Письма к психиатру
Пристально интересоваться гомосексуальностью стали психиатры, самым известным из которых был академик Владимир Бехтерев. Сохранилось много адресованных ему писем от людей, испытавших влечение к представителям собственного пола. Они делились своими историями, сомнениями, страданиями, наблюдениями, желанием излечиться или, наоборот, жить как все. Многие из них сталкивались с неприятием, насилием, шантажом. Работать с темой гомосексуальности Бехтерев начал еще до революции, много ездил по стране с лекциями. Архив фонда Бехтерева подробно изучила и описала историк Ира Ролдугина. Ее главной находкой оказалось письмо некого Н. П., написанное по сути в форме правозащитного памфлета и полное пронзительных подробностей.
Академик В. М. Бехтерев (в центре) с группой инициаторов создания «Общества научной организации быта трудящихся», 1924 г.Фото: РИА Новости
Н. П. родился в Сибири, в многодетной крестьянской семье. В 19 лет его против воли женили, но жену Н. П. оставил, испытывая огромное чувство вины, безуспешно пытаясь объясниться и сохранить с женой дружеские отношения.
Спустя некоторое время он встретил свою любовь — мужчину, вслед за ним стал активно заниматься самообразованием, как и партнер, вступил в ряды Красной армии. Ролдугиной удалось установить личность автора письма — его имя Ника Поляков; выяснить что со своим партнером он счастливо прожил 26 лет, вплоть до ареста в Ленинграде в 1933 году. Затем они оба были отправлены в лагеря. Что сталось с Поляковым в Беломоро-Балтийском лагере, неизвестно. Свое письмо академику Бехтереву он закончил так: «Насильно мы никого в свою жизнь не вовлекаем, а если вступаем, то по обоюдному с обеих сторон соглашению, и это тоже для нас является нормальным, и никакие законы, никакие условности не убедят нас, что наши поступки преступны и ненормальны. Законы пишут люди и они же их изменяют, и мы уверены, что настанет время, когда за нами признают право, то есть гражданское право на наше свободное сожительство». Целиком письмо можно прочитать на сайте Colta, где его оригинал был опубликован впервые.
История Ники Полякова привела Ролдугину в «Театр.doc». Драматург Валерий Печейкин помог придать письмам советских квиров (именно так предпочитает называть их Ролдугина) форму пьесы. И с театральной сцены впервые зазвучали их голоса. Премьера спектакля состоялась в апреле 2017 года.
Равенство почти для всех
«Сейчас я сфокусирована на 1920-1930 годах, работаю над книгой о возникновении именно в этот период гомосексуальной субъективности, — рассказывает Ролдугина. — Речь идет о поколении людей, для которых их гомосексуальность, хотя и осмыслялась все еще преимущественно в медицинских терминах, не была поводом для самоугнетения, не воспринималась как болезнь, от которой непременно нужно лечиться, а мыслилась как интегральная часть их личности. Многие из них рассчитывали на то, что новая власть будет относиться к ним не просто терпимо, но как к легитимным участникам социалистического проекта, ведь за существование этой власти “большинство из нас боролись с первого времени ее существования”, как написал один из героев исследования в середине 1920-х годов. И у них были основания так думать».
«В 1917 году большевики отменили уголовную статью за мужеложество, в 1922 году она не была внесена в первый советский уголовный кодекс. Идеи равенства и справедливости, надо оговориться, для не классово чуждых элементов, признание превосходства рациональных аргументов над “буржуазной” и церковной моралью, — все это говорило в пользу того, что гомосексуальность преследоваться не будет, и очень повлияло на самосознание этого поколения» , — говорит Ролдугина.
В 1920-е годы Петроград стал столицей квир-культуры. Одни приезжали сюда, чтобы жить нормальной полноценной жизнью, другие — чтобы «излечиться». Некоторые даже справляли здесь мужские свадьбы. Известно как минимум о двух таких церемониях — одной «настоящей» и одной подставной. Последняя наделала много шума. Организовал ее матрос Афанасий Шаур. Ради продвижения по службе он хотел «раскрыть контрреволюционный заговор», сдав всех своих гостей милиции. Несмотря на то, что дело было громким, все участники свадьбы остались на свободе.
Участники свадьбы, организованной Афанасием Шауром в Петрограде в 1921 г.Фото: Wikimedia Commons
Гомосексуальные женщины, в отличие от мужчин, никогда не были настолько на виду, не образовывали массовых сообществ и не устраивали масштабных мероприятий. Закрытые круги, конечно, существовали, но преимущественно в богемной и университетской среде.
«Преступление против природы»
«Медицинские и иные источники подтверждают, что по меньшей мере в городах маскулинность женщин была знаковой особенностью раннего советского общества. Перенимая у сильной половины человечества стиль одежды и поведения, женщины, по крайней мере метафорически, захватывали маскулинную социальную территорию», — пишет профессор Дэн Хили, первым обратившийся к истории российской гомосексуальности. Мужская одежда, прическа, манера поведения стали распространены среди активных большевичек. Женщины демонстрировали таким образом силу, привлекали внимание объектов своего романтического интереса.
В 1920-е годы психиатры с неподдельным интересом изучали женщин, успешно вжившихся в мужские роли. Яркая судьба, описанная в работе Дэна Хили, — у Евгении Федоровны М., пациентки психиатра Акима Эдельштейна. В 17 лет она стала выдавать себя за мужчину, в разгар революции работала политруком в следственно-карательных органах, воевала на Южном фронте против «банд». Подделав документы, из Евгении Федоровны она превратилась в Евгения Федоровича. Будучи сотрудницей ГПУ в маленьком городке, зарегистрировала брак с почтовой служащей. Местные власти возбудили против «Евгения» дело за «преступление против природы». Однако дело развалилось, и брак двух женщин признали законным, поскольку он был заключен по обоюдному согласию. Пара даже воспитывала ребенка, рожденного женой Евгения Федоровича. Однако вскоре главе семьи пришлось отбыть в Москву. Там Евгения Федоровна получила пулевое ранение.
Новая, гражданская жизнь не привела ее ни к чему хорошему: она начала спиваться, скандалить, заводить беспорядочные связи с женщинами, завела вторую жену. За хулиганство и вымогательство ее все чаще стали задерживать. Так, в конце концов, она оказалась у психиатра. Доктор Эдельштейн резюмировал: «Несомненно, социальное будущее такого субъекта очень тяжело». Сама же Евгения Федоровна, демонстрировавшая, к слову, блестящее знание трудов по психиатрии, писала: «Средний род признается только в грамматике и применяется к вещам неодушевленным. В действительности же среди нас живут люди, не подходящие ни к тому ни к другому полу… Такие существа приходится называть людьми среднего пола… Люди среднего пола почувствуют свою ответственность перед обществом и станут полезными ему, когда их перестанут угнетать и душить по своему несознанию и мещанскому невежеству».
Портрет, 1920-1930 гг.Фото: Галина Горбунова / Фотобанк Лори
Некоторые психиатры, в частности, В. Осипов, считали, что «врач должен стремиться к перевоспитанию личности пациента, понижая разумными мерами (физический труд, спорт) его половую возбудимость и вырабатывая в нем равнодушное отношение к лицам своего пола». Тот же Осипов уверял, что социальная ценность гомосексуальных людей невелика, поскольку они якобы предпочитают «легкие» профессии.
Биологические эксперименты
Существовала и эндокринологическая гипотеза, согласно которой гомосексуальность обуславливалась особенностями работы половых желез. В 1924 году некий красноармеец, пытавшийся из-за своей ориентации покончить жизнь самоубийством, сначала прошел курс «суггестивной терапии» у психиатра. Когда терапия не помогла, пациент согласился на экспериментальную операцию. Ее впоследствии описал биолог М. Заводовский: мужчине удалили одну восьмую часть яичка и пересадили такую же часть яичной ткани макаки-резус. Однако эта манипуляция никакого результата не принесла.
В конце 1920-х психиатр Яков Ионович Киров провел операцию с помощью техники «омолаживающей терапии». 28-летней Ефросинии Б. с ее согласия под левую грудь были имплантированы яичники овцы и свиньи. Считалось, что это поможет ей сменить сексуальную ориентацию. Эксперимент провалился. Оба этих случая описывает в своей книге Дэн Хили. Он же упоминает о том, что в Ленинграде даже исследовали кровь на предмет обнаружения «половых аномалий».
«Социальный порок»
Возможно, поначалу советской власти было выгодно сделать гендерные границы более пластичными хотя бы для того, чтобы женщины быстрее включались в построение нового советского общества. Что касается гомосексуальных мужчин, то в них, по всей видимости, не видели поначалу какой-либо серьезной опасности. «Борьба с буржуазными предрассудками» распространилась на антигомосексуальные законы. Однако в 1930-е годы отношение изменилось. Гомосексуальность стала восприниматься не как болезнь, не как допустимая и безобидная инаковость, а как социальный порок и политическая угроза.
Ире Ролдугиной удалось поработать с многотомным уголовным делом в Санкт-Петербурге, с которого и начались антигомосексуальные репрессии. «К ним приходили домой и брали, — рассказывает Ролдугина. — Ленинградские аресты происходили летом и осенью 1933 года. Если пытаться дать коллективный портрет арестованного, то это будет человек, родившийся в конце XIX — начале ХХ века, незнатного происхождения, со средним образованием, беспартийный рабочий/служащий. Больше всего мне запомнился один обвиняемый, повар военно-медицинской академии 1886 года рождения.
На первом допросе он держался с достоинством и сказал довольно мало: “Гомосексуальной деятельностью занимаюсь со школьной скамьи. О лицах, связанных со мной по этой линии, как равно о всей моей гомосексуальной деятельности показывать что-либо следственным органам ОГПУ я отказываюсь по политическим мотивам”. И больше он ничего не сказал.
Второй допрос по делу, происходивший спустя примерно месяц-два после первого, выглядел совершенно иначе. Подследственный оговаривал себя, признаваясь не только в гомосексуальности, но часто и в “ненависти к советскому строю”, “уважении к Гитлеру” и, даже такое попалось, “в том, что над кроватью до сих пор висит портрет царицы”. Людей тогда еще не пытали так, как это будет происходить во время Большого террора, но они содержались в одиночных камерах, в тяжелых условиях. Кроме того, вполне возможно, если смотреть из 1933 года, то многие считали возможным самооговор в отсутствие уголовной статьи, чтобы как можно скорее покинуть тюрьму в ожидании выселения из города, как это происходило с социально неблагонадежными элементами и в дореволюционное время. В итоге этих людей судили по 58-й статье, они отправились в лагеря».
Контрреволюционное разложение
В 1933 году зампредседателя ОГПУ Г. Ягода направил Сталину должностную записку, в которой рапортовал о раскрытии «объединения педерастов» в Москве и Ленинграде. Арестовано было 130 человек. Им вменяли «создание сети салонов, очагов, притонов, групп и других организованных формирований педерастов, с дальнейшим превращением этих объединений в прямые шпионские ячейки». Говорилось, что «актив педерастов, используя кастовую замкнутость педерастических кругов в непосредственно контрреволюционных целях, политически разлагал разные общественные слои юношества, в частности, рабочую молодежь, а также пытался проникнуть в армию и флот».
Сталин велел «примерно наказать мерзавцев» и внести поправки в законодательство, чтобы наказывать и впредь. Всерьез обсуждалась вероятность «психического заражения» так называемой нормальной молодежи. Эти абсурдные обвинения звучали на фоне прихода к власти в Германии Гитлера и ухудшения германо-советских отношений. Противостояние коммунизма и фашизма усилилось, и, как пишет Дэн Хили, «обвинения в гомосексуальности, оскорблявшие маскулинную часть противника, стали новой характерной чертой этого политического дискурса».
7 марта 1934 года Президиум ЦИК РФ постановил: «Половое сношение мужчины с мужчиной (мужеложство) влечет за собой лишение свободы на срок от 3 до 5 лет. Мужеложство, совершенное с применением насилия или с использованием зависимого положения потерпевшего, влечет за собой лишение свободы на срок от 5 до 8 лет». Вскоре соответствующие статьи были введены и в союзных республиках.
От Клюева до Параджанова
Громких и трагических дел было много. В 1934 году с подачи главреда журнала «Новый мир» И. Гронского, возмущенного гомосексуальными мотивами в стихах, был арестован поэт Николай Клюев. Гронский напрямую позвонил Ягоде. Обвинили Клюева в контрреволюционной кулацкой агитации. В 1937 году поэта расстреляли как контрреволюционера.
Николай Клюев. Официальная фотография из следственного делаФото: Wikimedia Commons
Обвинения в гомосексуальности часто дополнялись или перекрывались обвинениями в контрреволюционном заговоре и шпионаже. В 1934 году состоялось известное «дело Флоринского», ознаменовавшееся репрессиями против дипломатов. Самого Флоринского приговорили к пяти годам «за мужеложство», а в 1937 году расстреляли за шпионаж. Режим буквально пожирал сам себя: преемник Ягоды, инициатор антигомосексуальной статьи Николай Ежов тоже был осужден по этой статье. Поскольку помимо мужеложства ему предъявили целый букет обвинений в антисоветской деятельности, и сам он, и все, кого он на допросе назвал своими любовниками, тоже были расстреляны. Расстреляли музыковеда Пшибышевского, осужденного за мужеложство, — ему сверх того вменили шпионаж и подготовку теракта. В ходе знаменитого «ленинградского писательского дела» за участие в «антисоветской право-троцкистской террористической писательской организации» был расстрелян гражданский муж поэта Михаила Кузмина, писатель Юрий Юркун. Среди деятелей культуры в 1933-1934 годах проводились настоящие чистки. Артистов, обвиненных в мужеложстве, обвиняли заодно и в шпионаже в пользу нацистской Германии.
В 1944 году известный певец Вадим Козин вступил в конфликт с главой НКВД Лаврентием Берией — Берия пообещал Козину эвакуировать его семью из блокадного Ленинграда, однако слова не сдержал, и родные певца погибли. Итогом конфликта стал арест Козина. Ему дали восемь лет за «мужеложство с применением насилия» и «контрреволюционную пропаганду». И это несмотря на невероятную популярность Козина — за его пластинками выстраивались гигантские очереди. После освобождения Козин вернулся к концертной деятельности, но в 1959 году его осудили за мужеложство повторно. К счастью, и на этот раз певец вышел на свободу, но до конца своей долгой жизни оставался в Магадане.
Еще одно известное, но более позднее дело о мужеложестве — дело режиссера Сергея Параджанова. Для него тюремный срок оказался тяжелейшим испытанием: он перенес пытки, заболел сахарным диабетом. В письме племяннику Параджанов писал: «Работаю уборщиком в цехе. Недавно кто-то специально залил водой цех. Всю ночь, стоя в ледяной воде, ведрами выгребал воду. Харкаю кровью. Неужели это мой конец? Я скучаю по свободе. Где я — это страшно!» Арест режиссера вылился в международный скандал, однако Параджанову сократили срок заключения лишь на год, после чего запретили жить в Москве, Ленинграде, Киеве и Ереване, и он вернулся на родину — в Тбилиси. По пронзительным лагерным рассказам Параджанова Ю. Ильенко в 1990 году снял один из самых мрачных фильмов в истории советского кино — «Лебединое озеро. Зона».
Сергей ПараджановФото: Валерий Плотников/РИА Новости
Перевернутый мир
О том, каково приходилось осужденным по статье «мужеложство», подробно рассказывает в своей книге «Перевернутый мир» историк и антрополог Лев Клейн, со слов которого начинается эта статья. Клейн вспоминал, что при поступлении в тюрьму лейтенант предложил ему указать в бумагах другую статью — чтобы не замучили. Однако ученый отказался и оказался прав: «по законам уголовной среды, сокрытие подобных обстоятельств карается мучительной смертью», — писал он впоследствии. В течение первого месяца бывалые заключенные проводили настоящее расследование, изучая его документацию по делу, вершили суд, определяя, как относиться к новичку. Клейну повезло: «суд» его оправдал.
«Все заключенные очень четко и жестко делятся на три касты: воры, мужики и чушки… Чушков можно и должно подвергать всяческим унижениям, издевательствам, побоям. Они должны делать самую грязную работу… Особую категорию чушков составляют “пидоры” — педерасты (кличка — от неграмотного “пидораз”). С ними вор или мужик не должен даже разговаривать или находиться рядом. Если случайно окажется рядом, то — процедить сквозь зубы: “Дерни отсюда (т.е. поди прочь), пидор вонючий!” Вот и все, что можно сказать пидору на людях. Или врубить ему по зубам и демонстративно вымыть руку. В пидоры попадают не только те, кто на воле имел склонность к гомосексуализму (в самом лагере предосудительна только пассивная роль), но и по самым разным поводам. Иногда просто достаточно иметь миловидную внешность и слабый характер», — описывал тюремную иерархию Клейн. Не опуская мрачных подробностей, в своей книге он рассказал о положении «чушек» и «пидоров», относящихся к нижней тюремной касте: работа и в свою, и в следующую смены, обслуживание воров, полное бесправие, насилие, в том числе сексуальное, необходимость постоянно прятаться, жить впроголодь. «Чушка можно узнать по согнутой фигуре, втянутой в плечи голове, забитому виду, запуганности, худобе, синякам. Пидорам вообще не разрешается есть за общим столом и из общей посуды — пусть едят в уголке по-собачьи», — писал Клейн.
Лекарства от гомосексуальности
Для гомосексуальных женщин уголовная ответственность не была предусмотрена, однако в женских тюрьмах также были распространены гомосексуальные отношения. Как рассказывает в своей книге Хили, во второй половине 1950-х психиатры Елизавета Деревинская и Абрам Свядощ обследовали 96 женщин-заключенных, большинство из которых находились в Карагандинском исправительно-трудовом лагере. В 1956-1957 годах Деревинская и Свядощ с согласия женщин провели для девяти из них курс терапии с целью «излечить» их от гомосексуальности. Пациентки принимали подавляющее либидо седативное средство аминазин, однако половое влечение, не изменив своей «направленности», возвращалось, как только заканчивался прием препарата. Для семи пациенток Деревинская сочетала прием лекарства и гипноз, и три женщины в результате такого «лечения» якобы завели гетеросексуальные связи.
В 1973 году Абрам Свядощ, научный руководитель Деревинской, открывший в Ленинграде Сексологический центр, предлагал похожие варианты «терапии». Он описывал, как гомосексуальному пациенту давали апоморфин, вызывавший рвоту, а потом показывали фотографию гомосексуального партнера. Такое «лечение» влекло за собой потерю всякого интереса к любым сексуальным отношениям.
Исследователь Владимир Володин, изучающий отношение к гомосексуальности в Белоруссии, сумел пообщаться с психиатром, который на условиях анонимности рассказал, что советские врачи прекрасно понимали бессмысленность «лечения» от гомосексуальности, тем не менее, власти буквально заставляли их «лечить» пациентов транквилизаторами и нейролептиками.
Некоторые исследователи утверждают, что в позднесоветский период гомосексуальных женщин могли подвергать по сути той же карательной психиатрии, что практиковалась для инакомыслящих. В течение двух-трех месяцев им давали психотропные препараты, после выхода из больниц ставили на учет как душевнобольных, впоследствии принуждали проходить обследования. Их «диагнозы» не позволяли им занимать определенные должности и даже получать водительские права. «Насколько такая карательная психиатрия была распространена — неизвестно, — комментирует Ролдугина. — Мой коллега, французский исследователь Артур Клеш, защитил недавно диссертацию, основанную более чем на 100 интервью с геями и лесбиянками, родившимися и часть взрослой жизни прожившими в СССР. Там масса интересных и важных подробностей о том, как уголовная статья влияла и на женщин. Во-первых, многие думали, что статья касается и их. Это меняло все, меняло жизнь. Во-вторых, существовала масса других способов давления. Например, некоторые женщины вспоминают о “товарищеских судах”, унижении со стороны коллектива, в котором они работали. Такие вещи статистика не фиксирует, естественно».
Без страха перед упреками
Аресты по статье «мужеложство» проходили во всех республиках. Тех, кого не сажали, держали под наблюдением, зачастую шантажировали, заставляли работать осведомителями. Многие сталкивались с так называемым «ремонтом» — физическим насилием со стороны гомофобов. Но люди продолжали знакомиться: на Бульварном кольце в Москве, в «Катькином садике» в Ленинграде, на набережных Севастополя, в парке Челюскинцев в Минске, у Оперного театра в Ереване, в банях, на пляжах, а чаще всего — в общественных туалетах. Места встреч гомосексуалов называли «плешками». Существовали даже «плешки на колесах» — иногда знакомились на задних площадках троллейбусов или автобусов.
Точной статистики по осужденным до сих пор нет. Ясно одно: со смертью Сталина репрессии в отношении гомосексуальных людей не пошли на спад, а, напротив, стали более интенсивными. «Как ни странно на первый взгляд, на 1980-е приходится пик осуждений по этой статье. Например, в 1960 году в СССР, во всех республиках суммарно, по статье мужеложство было осуждено 439 человек, восемь оправдано, а в 1987 году 1155 человек. Больше всего, конечно, в РСФСР. В 1985 году 1620 осужденных», — говорит Ролдугина.
Художник о Председателе
Помимо историков, над темой преследования гомосексуалов в Советском Союзе работают и художники. В 2015 году Яанус Самма (Эстония) представил на Венецианской биеннале свой проект «Негодный для работы. Предание о Председателе». Самма работал над темой несколько лет, изучал архивы. В основу его проекта о Председателе легла жизнь ветерана войны, члена КПСС, председателя колхоза Юхана Оясте. Оясте был женат и имел детей, но тайно встречался с мужчинами. Один из них и написал на него донос. Разом лишившись работы, семьи, репутации, Оясте полтора года провел в тюрьме, а после выхода на свободу вынужден был заниматься низкоквалифицированным трудом. В 1990 году, в 69 лет, он был убит, предположительно, солдатом, который занимался проституцией. Яанус Самма в своем проекте объединил художественный видеоряд, основанный на событиях из жизни Председателя, архивные документы и предметы, с ним связанные: медицинские инструменты, с помощью которых проводилась судебная экспертиза, больше напоминающие инструменты для пыток, документы.
Сейчас работу Яануса Самма можно увидеть в Музее современного искусства Kiasma в Хельсинки, в рамках выставки «Туда и обратно. Современное искусство стран Балтийского региона». «Я обнаружил, что в некотором смысле Председатель представляет собой квинтэссенцию советского гомосексуального мужчины, — говорит Яанус Самма. — Я использовал его историю в качестве примера, чтобы рассказать о прогулках в парках с целью знакомства, о проституции, насилии в отношении сексуальных меньшинств и, что самое важное, о законе, который криминализировал гомосексуальность. И хотя выставка сосредоточена на Председателе, я не заинтересован в нем как в реальном человеке. В большей степени это пример личных страданий в системе, где нельзя быть свободным».
Цветы на камне
Сегодня в Петербурге проводятся экскурсии памяти ЛГБТ-людей, которые стали жертвами репрессий. Раз в год их организует гражданский активист Петр Воскресенский. Начинается прогулка у памятника Горькому, автору знаменитой цитаты «Уничтожьте гомосексуализм — фашизм исчезнет», и заканчивается у Соловецкого камня. К нему экскурсанты возлагают цветы и портреты людей, осужденных в советское время по статье «мужеложство», возле него Петра Воскресенского однажды задержали за то, что он осмелился прийти на акцию памяти жертв политических репрессий с плакатом и радужным флагом. Завершает экскурсию Воскресенский напоминанием о том, что преследованиям гомосексуальные люди в России подвергаются до сих пор.
«Нередко сотрудники центра по противодействию экстремизму проявляют интерес в том числе к волонтерам движения Российской ЛГБТ-сети, сотрудники ФСБ приглашают активистов на беседы под разными отвлеченными предлогами или сами приходят по месту учебы/работы к активистам “пообщаться”», — сообщает координатор программ Российской ЛГБТ-сети.
В год программа мониторинга Российской ЛГБТ-сети фиксирует в среднем 250 случаев дискриминации и насилия в отношении ЛГБТ, как минимум в 10 регионах России, Северо-Западного, Южного, Центрального федеральных округов, СКФО, Урала, Сибири и Поволжья. «Обращения потерпевших разнятся – от вербального насилия и буллинга в фитнес-центре до вымогательств и шантажа на работе. О физическом насилии в семье и школе сообщают подростки, о незаконном увольнении и разбойных нападениях — взрослые. Закон о запрете пропаганды гомосексуальных отношений, хоть и не криминализирует ЛГБТ, как предусматривал УК до 1993г., но накладывает определенные ограничения и стигму, которые указывают на разрыв между возможностями гетеросексуальных и негетеросексуальных людей, легитимизируют этот разрыв и социальную неравнозначность», — заключает источник. Репрессии продолжаются.
Многие документы, связанные с советскими репрессиями, до сих пор засекречены. Историки буквально по крупицам воссоздают судьбы гомосексуальных людей в СССР. Они до сих пор остаются невидимыми, неслышимыми, нереабилитированными, осужденными за несуществующие преступления. Если вы хотите поделиться собственной историей или историей своих родных, пожалуйста, пишите в редакцию: [email protected].
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
В материале используются ссылки на публикации соцсетей Instagram и Facebook, а также упоминаются их названия. Эти веб-ресурсы принадлежат компании Meta Platforms Inc. — она признана в России экстремистской организацией и запрещена.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
