Мой крестный, дядя Саша, в детстве болел туберкулезом. Детство пришлось на войну, так что он такой несчастный был не один — в палате небольшой больницы под Тулой их лечилось, если я правильно помню его рассказы, человек 15. Палат было много. Детей тоже. Не у всех был туберкулез, но плохо было всем. Главная беда в том, что к детям никто не приходил — отделение было инфекционное, а, значит, закрытое. Но и без этого у многих просто не было тех, кто пришел бы их навестить. Поэтому старшие играли в родителей, а младшие — в детей. Так они в палате и лежали в гипсе — тринадцатилетний Саша, рядом Лена (его будущая жена), на год его старше, а у окна двое девочек лет семи — их дети по условиям этой странной игры. Одна из них умерла, другая выписалась. Дядя Саша и тетя Лена тоже выписались. Война закончилась, они выросли и поженились.
Когда я в восьмом классе попал в больницу с аппендицитом, дядя Саша, ставший к тому моменту пенсионером, практически переехал ко мне в Боткинскую. Я видел его чаще, чем собственных родителей, которые были вынуждены работать. Крестный со мной делал уроки, играл и все время рассказывал что-то смешное, от чего у меня, свежепрооперированного, начинал от смеха болеть шов. Вместе со мной смеялась вся палата. Конечно, если бы у меня не было крестного, моя операция не прошла бы хуже. Я бы провел в больнице те же самые две недели. В конце концов, меня навещали родители, а потом я бы опять попал домой, к маме и папе.
Сейчас, говорят, даже в инфекционных отделениях мама может лежать вместе с ребенком. Нужно только, чтобы мама была, и чтобы она хотела вместе с ребенком быть. Но у сирот и детей-отказников мамы нет, и в больницах они оказываются в одиночестве, даже если лежат в общей палате. Нянечка может поменять маленькому пациенту памперсы, обмыть и накормить. Общение, игру, элементарную ласку — все, без чего не бывает нормального развития — больница таким детям предоставить не может, как бы ни старалась. Представьте себе: маленького ребенка изымают из неблагополучной семьи. По закону, его должны обследовать, для этого его помещают в больницу. И он оказывается один. И никто не виноват, наоборот, все хотят сделать как лучше. Только вот одиночество не проходит и постепенно разрушает личность — ведь брошенный человек уверен, что его предали, и эта уверенность с ним останется на всю жизнь.
«у сирот и детей-отказников мамы нет, и в больницах они оказываются в одиночестве, даже если лежат в общей палате»
В Калининграде придумали программу под названием «Больничные дети-сироты». Помощь, в общем, незамысловатая: к попавшим в больницу детям, оставшимся без попечения родителей, приходят нянечки и воспитатели, с ними играют, им помогают адаптироваться в ситуации и дают понять, что они не брошены и не преданы. Для этого нужны игрушки, нужна специальная мебель в отделениях, нужны те, кто будет организовывать детские праздники и специальные занятия. А вот чего не нужно — так это толпы казенных благотворителей, которые под Новый год заваливают все детские дома приглашениями на несколько десятков новогодних представлений, от которых у детей уже в глазах рябит. Или не менее казенных визитов в больницы, которые длятся примерно час, и после которых в отделениях остаются бессмысленно-огромные плюшевые игрушки, а сами отделения приходится вновь дезинфицировать.
«к попавшим в больницу детям, оставшимся без попечения родителей, приходят нянечки и воспитатели, с ними играют, им помогают адаптироваться в ситуации и дают понять, что они не брошены и не преданы»
В Калининграде вместо всего этого две профессиональные няни с педагогическим образованием в течение нескольких месяцев регулярно ходили и помогали конкретным детям. За девять месяцев таких детей оказалось более ста — и это лишь в одном стационаре, а всего в программе участвуют три больницы, в том числе детская психиатрическая.
Беда в том, что нянечкам и педагогам-воспитателям тоже нужно на что-то жить. Стоимость программы организаторы оценили в 100 тысяч рублей в месяц. Из них половина уже найдена — их даст благотворительный фонд «Солнечный город». Организаторы надеются, что смогут набирать ежемесячно оставшиеся, чтобы программа, в рамках которой ежедневно помогают 20-30 детям, не прерывалась. «Понимаете, точное количество детей предсказать невозможно, их же и по скорой госпитализируют, и из семей неблагополучных могут так же внезапно изъять», — говорит координатор программы Екатерина Курт-Коваленко.
Если бы мой крестный был жив и жил бы в Калининграде, он бы сам в эти нянечки пошел, я знаю. А мне, как и многим другим, остается лишь небольшие деньги перевести.