Поворот не туда

Последние три года бывшему участковому Руслану кажется, что он постоянно натыкается на мистические совпадения.

5 июля 2017 года он поехал опрашивать женщину со стеклянным глазом: «Около 50 лет. Не полная. Среднего телосложения. Ну женщина. Бабка и бабка. Там, где глаз, видно протез».

Он уже и не помнит точно, почему женщина звонила в полицию. Вроде бы жаловалась на коллекторов. Через несколько часов после той встречи четырехлетний сын участкового получил то же увечье, по версии следствия, выстрелив в лицо из отцовского служебного травматического пистолета.

Позже полицейский вспомнил, что за несколько месяцев до выстрела он видел еще одну одноглазую женщину. Она сообщила, что возле ее участка лежат четыре трупа. Когда Руслан приехал брать объяснения, никаких мертвецов он во дворе не нашел. Чтобы материалы не вызвали вопросов у прокуратуры, он попытался как-то повежливее уточнить у «бабки», что случилось у нее с глазом.

«Просто так не прокатит, что бабка старая. Так ни одна прокуратура не подпишет отказной материал. Она так разозлилась: “А вам какое дело?” Прям как ведьма такая стала».

Уже после происшествия семья дважды ездила к тем, кого считала настоящими ведьмами, чтобы узнать ответ на вопрос, что же произошло с их сыном. Первая рассказала, что на семью наведена страшная порча и кто-то желает полицейскому смерти. Руслан уверяет, что по дороге к ней машина несколько раз глохла без причин. Вторая — что полицейский жил неправильно и что-то рано или поздно должно было его жизнь изменить.

Создать нормальную семью

Руслану 38 лет. Он родился в городе Волжском недалеко от Волгограда в семье милиционера. Еще когда Руслан был подростком, отец ушел из дома. У матери была инвалидность из-за опухоли мозга. По словам мужчины, его воспитанием никто не занимался, поэтому рос он раздолбаем, часто дрался и даже набил тюремную татуировку — голову леопарда, означающую, что его друзья сидят. Многие его дворовые приятели, также предоставленные сами себе, попали за решетку.

Но, повзрослев, Руслан решил пойти по отцовским стопам — в детстве он постоянно просил, чтобы папа взял с собой на работу. Парень устроился в патрульно-постовую службу (ППС). Это низшая ступень карьерной лестницы МВД.

«Форма, оружие. Что еще может ребенку нравиться? Мальчику. Может, поэтому и пошел туда изначально. Дурачок вообще был, честно. В 21 год пошел в милицию. Тогда ума нет вообще. Пошел из-за формы красивой — девчонкам нравится», — вспоминает Руслан.

Руслан во дворе своего домаФото: Софья Коренева

Через какое-то время просто красоваться в форме надоело. Парень понял, что нужно учиться. Тюремную татуировку свел — она оказалась такой глубокой, что хирургу пришлось просто снять кусок кожи. Поступил сначала в юридический институт, потом в Академию управления МВД. Неожиданно Руслану, который терпеть не мог учиться в школе, понравилось изучать юриспруденцию. С образованием молодой полицейский пошел вверх по карьерной лестнице: был командиром отделения ППС, начальником отделения ГИБДД.

Еще работая в ППС, Руслан познакомился с будущей женой Анной.

«В лагере познакомились, — говорит Руслан. И тут же улыбается, уточняя: — В обычном. Детском».

Анна, учившаяся на педагога-психолога, проходила в детском лагере практику, а Руслан с коллегами следил за безопасностью участников смены. Девушка выросла в детском доме — ее с братом забрали туда из-за пьющих родителей. Их истории показались полицейскому схожими.

«Я понял, что с ней семью можно хорошую создать. Есть многие, которые выросли в детском доме, но также и их дети оказываются в детском доме. Я как-то понял по ней, что она, как и я, будет создавать семью в противоположность своим родителям», — объясняет мужчина свой выбор.

Уже с женой Руслан перевелся из Волгоградской области в Еврейскую автономную. Говорит, что в поисках карьерного роста. По его мнению, в ЕАО сильнее ощущается нехватка полицейских и легче получить повышение без протекции.  

Полудохлые коровы

После возвращения Руслан устроился старшим участковым по Облученскому району. Его участками стали четыре поселка: Будукан, Семисточный, Трек и Бира в 230 километрах от Биробиджана, где семья поселилась с дочкой Ксенией и сыном Даниилом. Там же появилась еще одна девочка, Есения.

«Я, когда первый раз туда въехала, у меня такое было ощущение. Знаете фильм “Поворот не туда”? Вот такие вот. Мы еще приехали осенью в первый раз, листьев не было. И было жутко. Коровы там ходили какие-то полудохлые», — вспоминает Анна.

Мы прячемся от жары в доме семьи в Биробиджане, куда Руслан и Анна с детьми переехали после происшествия, случившегося с сыном. Анна — хрупкая светлоглазая блондинка в шортах и топике — разливает холодный самодельный квас и разогревает грибной суп к обеду.

— Мама! Что значит «полудохлые»? — девятилетняя Ксения отрывается от рисования.

— Которые болеют и… худые сильно, — отвечает женщина и продолжает: — Он сутками работал, и выходных как таковых не было.

— У участковых нет выходных. Как раз в субботу-воскресенье все эти бичи начинают фестивалить, начинаются звонки в дежурную часть, — вторит жене Руслан.

Вид из окна дома РусланаФото: Софья Коренева

Руслан — крепко сбитый широкоплечий мужчина, очень загорелый и довольно высокий. Волосы подстрижены очень коротко, затылок и виски выбриты. На смуглом лице ярко выделяются серо-зеленые круглые глаза. С суровой внешностью диссонирует голос, спокойный и мягкий.

Распределение его на участки Руслан до сих пор считает несправедливым. Думает, что его отправили работать в Биру и близлежащие поселки в отместку за то, что он однажды перевелся из ЕАО обратно в Волгоградскую область. В Будукане расположена исправительная колония, в Бире — колония для заключенных, больных туберкулезом. Многие после освобождения так и оседают возле зон, продолжая совершать преступления. Руслан говорит, что, несмотря на должность старшего участкового, сначала никаких других участковых с ним не работало. Потом появился еще один сотрудник, но, учитывая отпуска, вместе они проработали около полугода. Отвечали они в том числе и за преступления, которые совершались на территории колоний.

«Особенно самое страшное — с туберкулезной зоны. Приходил домой оттуда к новорожденной дочке. Сколько рапортов я писал, просил меня перевести на абсолютно любую должность, какую угодно, в Облучье — центр районный», — жалуется мужчина.

Руслан вспоминает, что в 2017 году он узнал об открытии вакансии оперативного сотрудника по экономическим преступлениям в другом населенном пункте. О работе опера Руслан всегда и мечтал: любит анализировать, сопоставлять факты. Он написал рапорт о переводе. 

Утешила ребенка, перевернула котлеты

В том же году участковым Облученского района, работающим далеко от отделов полиции, начали выдавать на постоянное ношение оружие — травматические пистолеты. Их не сдавали после работы в дежурную часть, а должны были хранить дома. Такой же в мае выдали и Руслану, предварительно выделив для него сейф, который семья поставила в шкаф в гостиную. Приходя домой, полицейский запирал там пистолет, ключ прятал в пластиковом стакане в углу верхней полки шкафа, чтобы дети не могли до него дотянуться. По его словам, в съемной квартире других мест спрятать ключи не было. Жене об их местонахождении полицейский не говорил.

Утром 5 июля Руслан вернулся с суточного дежурства — заменял другого полицейского на чужом участке. У него был выходной, но пришлось снова идти на работу разбираться со своими материалами, у которых подходил к концу срок проверки. Форму Анна постирала, поэтому участковый решил пойти на работу в гражданской одежде. Пистолет оставил в сейфе, потому что без кобуры его некуда было положить. Анна осталась дома с тремя детьми.

Что произошло в квартире дальше, женщина не рассказывает.

БираФото: Софья Коренева

По показаниям, которые она дала во время следствия, вечером Анна решила сходить в магазин, но муж забрал с собой все банковские карты. Женщина знала, что в сейфе лежит 5 тысяч рублей. Раньше она туда никогда не залезала, но в тот день увидела, куда муж убирает ключи. Что Руслан оставил дома пистолет, она не знала. Обычно он всегда брал его с собой на работу, а на нижней полке сейфа, стоящего почти на полу, его было и не видно.

Анна взяла деньги. Ксения и Даниил в это время находились с ней в зале. Тут на кухне заплакала восьмимесячная дочка Есения. Женщина попыталась быстро закрыть дверцу сейфа, но та не поддавалась. Анна оставила сейф прикрытым и побежала успокаивать ребенка. После перевернула жарящиеся на сковородке котлеты. И уже по пути в гостиную услышала громкий хлопок. К ней навстречу выбежал мальчик, держась за лицо руками. С них лилась кровь.

Шокированная Анна не поняла сразу, что случилось. Рана у Даниила появилась в районе носовой пазухи. Она попыталась промыть отверстие и приложить к нему что-то из тазика, где лежало белье для стирки, чтобы не бежала кровь. Женщина позвонила мужу и сказала, что сына нужно срочно отвезти в больницу. Уже после она обнаружила в детской комнате, смежной с залом, лежащий на полу пистолет.

В дальнейшем Анна отказалась от этих слов, сославшись на то, что была в стрессовом состоянии, и от дачи показаний по 51-й статье Конституции.

Они плохие, но ты не такой

Недавно Анна прочитала в СМИ новость, что мальчик в Биробиджане обварился кипятком и умер.

«Когда ты читаешь об этом, сразу у тебя вопросы возникают, что это родители недоследили, виноваты, да. Они плохие такие, а когда ты побыл на этом месте, ты же знаешь, что ты не плохой, ты любишь своих детей, ты о них заботишься. Но случилось так. Да, ты в какой-то степени виноват, но случилось… Не потому, что ты специально это сделал», — говорит женщина.

Мы переместились в беседку во дворе. Даниил и Ксения бегают по двору в кепках и солнцезащитных очках — из-за них невозможно разглядеть, что с глазом мальчика. Дети с блокнотиками в руках ищут монстров, которые по сценарию игры забрались к ним во двор, будто собирают показания свидетелей. В таком виде они очень похожи на детективов из американских фильмов.

Когда дети подбегают ближе, Руслан и Анна замолкают или стараются говорить тише. Даниил, в отличие от сестер, как мама, светловолосый. Когда в беседке он снимает очки, видно, что его правый глаз закрыт, а веки с длинными ресницами будто немного сползли вниз. Здоровый глаз — серо-зеленый, как и у всех членов семьи.

Сын Руслана и Анны со своими рисункамиФото: Софья Коренева

Руслан вспоминает, что, прибежав на звонок жены, он отвез ребенка сначала в местную больницу. Оттуда их на скорой отвезли в Биробиджан — и дальше, в Хабаровск. По его словам, пуля через носовую пазуху прошла за глазом и застряла в глазнице. Происшествие случилось вечером, утром Даниилу в первый раз попытались извлечь пулю, но ничего не получилось. Это удалось сделать только спустя пять дней после выстрела. По словам Руслана, после операции мальчик на несколько часов впал в кому. Все это время он был рядом с ним.

«Я не осознавала серьезности всего вообще. Я не понимала, что произошло. И он мне не говорил, что он в коме был», — вспоминает Анна.

Спустя десять дней после экстренного отъезда из поселка Руслан с сыном вернулись из Хабаровска. Мальчик больше ничего не видел правым глазом.

«Поплачешь — не полегчает. Я себя успокаивала тем, что он мог умереть, но он жив», — Анна описывает первые дни после приезда сына домой. Себя она считает человеком, который держит эмоции при себе. Кроме того, она старалась не показывать переживания детям, опасаясь, что они могут на них плохо отразиться.

«Не буду стесняться и скрывать, я плакал ночами. Прям ложился возле сына и плакал. Она плакала только первые дни, когда это произошло, а я целый год практически. Там-то, в душе, она, может, сильнее переживала, откуда ж я знаю. Правильно? И до сих пор переживает…» — размышляет Руслан.

Халатность или небрежность?

Сразу вечером 5 июля квартиру Анны и Руслана осмотрели сотрудники Следственного комитета, а родители дали объяснения. 17 июля было возбуждено уголовное дело по статье «Небрежное хранение огнестрельного оружия».

Семья сотрудничала со следствием. Руслан говорит, что ему казалось нечестным в такой ситуации уклоняться от ответственности. Показание дали не только родители, но и старшая дочь Ксения, которая во время выстрела смотрела мультики в гостиной. Даниила водили на экспертизу, которая должна была определить, хватило бы ему сил нажать на курок пистолета.

Руслан не ходил на работу, а сидел на больничном с сыном. В августе, по словам мужчины, сочувствовавшие ему коллеги прислали копию документа, выпущенного управлением МВД по ЕАО, где говорилось, что проведенная ведомством проверка выявила факты «несоблюдения руководителями ОМВД России по Облученскому району требований приказов МВД, регламентирующих порядок хранения и выдачи огнестрельного оружия сотрудникам органов внутренних дел, в том числе на постоянное ношение и хранение». В результате эти нарушения «стали обстоятельствами» небрежного хранения выданного Руслану оружия и «причинения малолетним себе огнестрельного ранения». В том же приказе выдача пистолета Руслану названа «незаконной».

Сам бывший участковый обстоятельства выдачи оружия описывает так:

Руслан у себя домаФото: Софья Коренева

«Приехал в Облучье материалы сдать. Мне один из начальников, которых у меня много: “Руслан, быстро-быстро, иди быстро туда, пиши рапорт, чтобы тебе выдали оружие. Быстро иди и сдавай зачеты”. Я говорю: “Подождите. Во-первых, меня не предупреждали, я к этим зачетам не готов”. “Иди, да все тебе поставят, иди”. Я написал рапорт, зашел в кабинет. Председатель комиссии задал мне лишь один вопрос: порядок применения огнестрельного оружия. Вы понимаете, да? В каких случаях я могу его применить. Я ему ответил. Он говорит: “Ну все. Иди”».

По словам Руслана, стрельбы с новым для него видом оружия — до этого он не пользовался травматическими пистолетами — никто не проводил. Также никто не проверял, в каком состоянии его жилье и можно ли там хранить оружие. По правилам сейф нужно было прибить к стене, но хозяйка квартиры не разрешила.

Я спрашиваю, почему он согласился взять пистолет, если изначально понимал, что выдают его с нарушениями.

«Как раз началось движение по переводу. Да, я не скрываю — это моя ошибка, слабость допущена мною. Я и в суде это говорил. Я не скрываю это. Не хотел опять портить отношения, хотел перевестись быстрее и забыть эту Биру как страшный сон, — объясняет Руслан, но тут же уточняет: — От меня не зависит, хочу я там, не хочу. Это приказ поступил. Это все равно что мне дадут материал, скажут, проведи проверку преступления, а я скажу, не хочу».

Еще когда мы только договаривались о встрече, Руслан предупредил, чтобы я не думала, что он считает себя невиновным в том, что случилось с сыном. Но с обвинением он решил бороться.

«Какой нормальный человек пойдет на поводу у следствия? Ради чего? Если я вижу, что это неправильно. Если бы это помогло моему ребенку, вопросов нет, но это же никак ему не поможет. Зачем я буду? Чтобы лишние звезды на погонах у комитетских появились?»

Зарывшись в изучение судебной практики и законов, Руслан вычитал, что по постановлению пленума Верховного суда по вменяемой ему статье могут судить только тех, у кого оружие находится на законных основаниях. После вмешательства прокуратуры копию приказа МВД по ЕАО, где говорилось, что пистолет ему выдали незаконно, все-таки приобщили к материалам. На суде полицейский, составлявший акт осмотра жилья Руслана, рассказал о том, что на самом деле в его квартире не бывал, а сделал все без выезда. Но участковый был признан виновным. Доводы Руслана суд признал несостоятельными. Члены комиссии, выдавшие ему пистолет, свидетельствовали, что все прошло по правилам.

Следствием была проведена проверка в отношении руководителей полицейского, потому что в их действиях нашли признаки халатности, но уголовные дела не возбудили.

«Остается молиться»

Мы с Русланом заходим в старенький деревянный дом. Внутри стены с облетевшей штукатуркой, местами прикрытые листами фанеры. Вид нежилой, но бутылка с подсолнечным маслом, замоченная в тазике грязная тарелка и кофеварка у печки выдают, что недавно здесь кто-то был. На полу следующей за кухней комнаты валяется скомканное пальто — из-за него кажется, что кто-то лежит в зале, свернувшись клубком. На стенах больше десятка плакатов для пикетов: в защиту детей-сирот, безногого мужчины, выкинутого из квартиры, с требованиями разобраться со священником-педофилом.

Мы в рабочем домике самого известного в ЕАО правозащитника Георгия Нацвлишвили, или, короче, Гиви. В области Гиви известен тем, что постоянно устраивает протестные акции и вечно кого-то защищает. После приговора Руслан написал ему письмо с просьбой о помощи.

Статья «Небрежное хранение оружия» не подразумевает уголовного срока, если никто не погиб. Руслан получил судимость и 10 тысяч рублей штрафа. После неудавшейся апелляции и вступления приговора в законную силу его уволили с работы. Анна тогда была в декрете и не работала, семья жила на детские пособия и пенсию Руслана как участника боевых действий — в начале двухтысячных он на полгода ездил в Чечню. Необходимостью содержать семью с тремя детьми и женой в декрете и делать сыну операции он объясняет свое решение судиться дальше.

В общей сложности мальчику сделали пять операций. Глаз пришлось удалить, но после этого последовали операции по вживлению импланта, дальше — операции, благодаря которым веко сможет держать форму и не опускаться. Анна попыталась отсудить у МВД деньги на лечение сына. Но после того как мать подала иск в рамках уголовного дела, ее отстранили от представления интересов ребенка из-за того, что ее интересы противоречат интересам потерпевшего.

— Со стороны это может выглядеть так, что родители недоглядели, но хотят получить деньги с полиции, — говорю Руслану.

— Я же вам говорю, приказ есть, что оружие было выдано незаконно, собственник оружия — МВД. Почему оно должно в стороне остаться?

Руслан и ГивиФото: Софья Коренева

Гиви появляется на пороге дома и с ходу начинает рассказывать про свое очередное начинание: с местными борцами он собирается сражаться против распространения блатной романтики среди подростков.

— Везде группировки! Касты! Родители ничего не понимают! — восклицает активист.

Прошу переключиться на то, почему он решил помочь Руслану.

— Я всем помогаю. Вы мне сейчас говорите, помоги, и я буду помогать! — объясняет Гиви, но уточняет, что, если бы жители Биры рассказали ему о полицейском что-то плохое, он бы заступаться не стал.

В защиту Руслана Гиви устраивал пикет у областного управления МВД, ходил на прием к прокурору области. Помогал и по хозяйству. Когда семья переехала из Биры в недостроенный дом в Биробиджане, знакомые активиста бесплатно провели к зданию водопровод. Но, по словам Руслана, самым важным для него было то, что Гиви просто поддерживал его и был рядом. В результате они подружились.

— Они начальство все отчистили, отмыли, а Руслана решили как паровозом пустить, — возмущается активист. — Его сослуживцы давали одни показания, а потом, при мне, другие!

Юридически Руслан сам мог за себя постоять. По его словам, еще когда он готовил апелляцию, к нему на электронную почту пришла копия справки из психиатрической больницы, где было написано, что у адвоката, который был предоставлен ему государством, есть психическое заболевание. Уволенный участковый говорит, что его защитник не написал ни одного ходатайства и не опротестовал ни одного отказа следователя. При попытках обсудить тактику действий перед заседанием суда обычно отвечал: «Да поможет нам Бог» или «Остается молиться».

Руслан написал жалобу президенту адвокатской палаты ЕАО. Было разбирательство. Согласно данным, указанным в заключении квалификационной комиссии, мужчина отказался предоставить справку о наличии или отсутствии у него психических заболеваний, «ссылаясь на то, что это его способ защиты». В итоге защитника лишили статуса адвоката, но не из-за предполагаемого недуга, а из-за нарушения норм законодательства об адвокатской деятельности и кодекса профессиональной этики адвоката. Благодаря этому приговор Руслану отменили.

«Это нечаянно так»

Бира встречает всех въезжающих сельским кладбищем. За ним — верхняя часть поселка, в основном состоящая из деревянных домов. Есть участки с ухоженными огородами и теплицами. Руслан говорит, что там живут местные пенсионеры, любители охоты, рыбалки и пчеловодства. Еще в поселке живут сотрудники железной дороги (станция Бира — самое красивое и ухоженное здание в поселке) и те, кто работает в тюремной больнице.

«Лица криминальной направленности, естественно, своими словами, “греют зоны”. Стараются наркоту передавать, базы свои у них общаковые», — рассказывает Руслан о неблагонадежной части поселка.

Славится Бира и запрятанными боеприпасами. В 1997-м здесь сгорел бывший артиллерийский склад. С тех пор черные копатели выносят из развалин неразорвавшиеся снаряды. По информации СМИ, за двадцать лет погибло более тридцати человек и еще сто получили ранения. Боеприпасы ищут и утилизируют. Руслан думает, что у местных наверняка изъяли еще не все.

На дорогах пусто. Наконец мимо проходят худенький мужчина в кепке и девушка с хвостом пушистых рыжих волос. С ними двое детей.

— Вот этот вот судимый сто процентов! Сто процентов он сидевший! — азартно заявляет Руслан.

Пытаюсь повернуться, чтобы лучше разглядеть мужчину, но мы уже отъехали далеко.

— Мимика. Глаза, глаза! Заключение оставляет в глазах какой-то след, — убеждает меня Руслан.

Нижняя Бира начинается после того, как мы переезжаем железную дорогу. Показываются двухэтажные кирпичные дома, но людей на улицах больше не становится. Еще из машины замечаю на скамейке трех бабушек, недоверчиво косящихся в нашу сторону, но пока Руслан паркуется у своего старого дома — неприметной серой двухэтажки, они куда-то исчезают.

БираФото: Софья Коренева

В ближайшем магазине, куда Анна, скорее всего, в тот вечер и собиралась идти за продуктами, седая продавщица с пухлым ободком на голове пожимает плечами, когда я спрашиваю про участкового, который жил по соседству.

— Ой! Я не знаю такого.

Пожилая женщина, стоящая у прилавка, припоминает историю про участкового, чей сын выстрелил себе в лицо.

— Да это нечаянно так получилось. Он оставил, а пацан взял, — но тоже говорит, что сама участкового не знала.

— Все она [продавщица] помнит! Русланчик вечно. Мы ее все время оформляли за продажу пива несовершеннолетним, — смеется Руслан, когда я рассказываю про встречу.

В здании клуба идет голосование по поправкам к Конституции. Из динамиков звучат песни группы «Ленинград». Женщина на входе, обработав мне руки антисептиком, выдав маску и ручку, говорит, что участкового Руслана помнит. Называет его «порядочным, честным и переживательным».

Уже внутри один из членов комиссии соглашается выйти и рассказать про полицейского.

— Семья положительная, жена, ребятишки. Че еще сказать? Такая трагедия случилась. От этого никто не застрахован, — говорит Светлана Кузнецова, сотрудница администрации.

— А семью в поселке никто не обвинял?

— Вы знаете, нет. Все очень переживали. Такая трагедия. Это дети. В любой семье такая трагедия могла случиться. Тем более я этого мальчика очень хорошо знала. Никто не осуждал его.

Двое сотрудников полиции Облученского района, пожелавшие сохранить анонимность, рассказали, что после происшествия с сыном Руслана у участковых изымали оружие, находившееся дома, а вернув его, начали регулярно осматривать места хранения. В пресс-службе УМВД по ЕАО от комментариев отказались, сославшись на то, что запрашиваемая информация относится к данным ограниченного распространения.

Себя не обманешь

В борьбе со следствием и начальством Руслан считает, что вышел победителем. После отмены приговора он через суд восстановился в должности и сразу ушел в отпуск, чтобы его не уволили по каким-то другим причинам. Причем весь тот период, когда он был уволен — около года, — суд засчитал в стаж и постановил выплатить ему зарплату за это время. С учетом этого периода и срока, что он провел в Чечне, где день считался за полтора, полицейский смог сразу после отпуска уйти на пенсию.  

Повторный суд признал Руслана виновным, но срок давности преступления вышел, поэтому и штраф ему отменили. Но участковый нашел еще одно нарушение в работе суда: его дело начали рассматривать по существу, когда уже истек срок давности. В итоге и приговор был отменен. В пресс-службе Следственного комитета дело бывшего участкового комментировать отказались.

Мы едем обратно в Биробиджан. Я спрашиваю, не кажется ли Руслану, что вся эта борьба была способом сбежать от собственной вины перед сыном. Он говорит, что, возможно, судебная волокита как-то отвлекала его, но это не главное.

Рисунки сынаФото: Софья Коренева

«Это явно не связано с перекладыванием вины на третьих лиц. Это можно общественность обмануть, других, да? Сказать, что виноваты руководители, которые незаконно выдали, а себя-то ты не обманешь».

Даниил после произошедшего будто бы не изменился. Только, кажется, стал раньше срока взрослее и спокойнее. Уже знает, что такое суд, обвинение, как-то спросил отца, судят ли его за то, что он «выстрелил себе в глазик». Руслан говорит, что жену в произошедшем не винит, только себя, ведь в день, когда все случилось, он должен был быть дома.

«Я, получается, выбрал работу. Конечно, я не прямо ее выбрал. Конечно, подразумевал, что я работаю ради семьи, но если глубоко в корень посмотреть, то можно было и сменить ее. Тем же юристом устроиться. Просто юристом. Я не думаю, что меньше бы, чем в полиции, получал».

Пока главная задача Руслана — отвезти Даниила на очередную операцию, чтобы поднять опущенное веко и сделать сына хотя бы внешне здоровым. 1 сентября мальчику пора идти в первый класс. И в семье очень боятся, что из-за увечья одноклассники его не примут.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!