Каролина - сирота. Она живет на съемной квартире с двумя маленькими детьми. Своего дома у нее никогда не было. По закону о ней должно было позаботиться государство, но оно не спешит выполнять свои обязанности
В тридцати километрах от Тулы, на берегу реки Олень, стоит город Киреевск — за пару часов пешком обойти можно. В нем чуть больше двадцати шести тысяч жителей. По выходным общественный транспорт не ходит. Зачем бензин жечь? Кому куда понадобится, сам дойдет. Несколько лет назад «за рекой» построили новый «микрорайон» размером с одну улицу. Выйдешь из подъезда, посмотришь вправо — крутой обрыв. Налево повернешься — поля до самого горизонта. Снег на солнце сверкает, глаза слепит. Каролина Сальникова живет здесь со своими двумя детьми. Снимает, как всегда.
Комната страха
Все, что она помнит из детства, — теснота, грязь и голод. Когда-то отец работал на заводе, и ему выдали маленькую комнатушку в местном общежитии. Там они и жили.
«Нас было четверо, — вспоминает Каролина. — Мать, отец, старший брат и я. Поначалу родители работали, а потом все покатилось под откос. Я была совсем маленькая, когда они начали пить. Не просыхали. Все, что было, спускали на пьянку. Помню, у нас холодильник был. Они из него все металлические детали вытащили и сдали, а деньги пропили. Так и стоял этот холодильник потом — пустая пластиковая коробка, в которой никогда не было еды».
Как только Каролина подросла, она начала зарабатывать сама. Собирала металлолом и сдавала, получала какие-то гроши.
«Пока я была маленькая, меня подкармливали соседи, — признается девушка. — Жалели нас с братом, видимо. А потом я начала таскать металл и сдавать в цветмет. Спину еще тогда сорвала. Правда, я своих денег не видела. Все уходило на еду для себя, для брата и для родителей».
А потом брат первый раз попал в колонию. Украл продукты, потому что хотел есть, и отправился «на малолетку».
«Так потом и жил, — Каролина прикусывает губу, сжимает кулаки. — Только выйдет, как сразу обратно. Нет его уже. Наркота сгубила. А тогда, в детстве, я одна в этой общаге осталась. Я и эти двое, родители. Не помню, видела ли я их трезвыми хоть раз в жизни? Наверное, видела. Сейчас, правда, кажется, что нет».
Место, где всем на все плевать
Опека хоть и приметила неблагополучное семейство, особо в их дела не вмешивалась. По словам Каролины, родителей поставили на учет, когда ей было девять, но родительских прав лишили только через четыре года.
«Я сейчас понимаю, что меня сразу же надо было оттуда забирать, — говорит девушка. — Но у нас никому до ребенка дела нет. Бумаги в порядке? И ладненько. Вот и вышло, что, даже когда родители без прав остались, никто меня из этой общаги не забрал. Еще год я с ними мучилась, пока не оказалась в училище».
Пока другие дети решали, кем хотят стать, когда вырастут, у Каролины было одно желание — выжить.
«Бардак был в этом училище, — Каролина переходит на шепот, будто даже сейчас кто-то может услышать и наказать. — Многие там тоже пили. Были девчонки, к которым мужики постоянно бегали, двери ломали. Да чего там только не было. Я могла на несколько дней к подруге сбежать, никто искать даже не думал. Всем на все было плевать. У них одна была задача — выучить нас чему-то для галочки, а после восемнадцати выпроводить побыстрее».
Каролина выучилась на швею, сразу после совершеннолетия получила паспорт, сберкнижку с какими-то сбережениями и пожелания счастливого пути. Училище осталось за спиной, а впереди была полная неизвестность под названием «взрослая жизнь».
«Никто нам не объяснял наших прав, никто не говорил, что у нас есть возможность получить жилье от государства, — утверждает Каролина. — Ничего мы не знали. Откуда? Мне вот говорят: в интернете прочитать можно было. Да вы что? Я из училища с кнопочным телефоном вышла, а телевизор впервые нормально посмотрела, когда купила его себе лет в девятнадцать. Так откуда мне было знать, что есть у меня какие-то права, если все вокруг молчали или делали вид, что я сорняк, которому один путь — самому пробиваться или сдохнуть?»
А так можно было?
Десять лет она жила на съемных квартирах. Была официанткой в кафе, продавала DVD-диски, торговала розами, а шесть лет назад пришла на местную текстильную фабрику.
«Через три года родилась Милана, моя старшая дочь, а полтора года назад родилась младшая», — рассказывает Каролина. Милана осторожно заглядывает в комнату. Понимает, что остаться незамеченной не удалось, и звонко смеется. У ее мамы длинные черные волосы, а девочка — сам свет. «В отца, — говорит Каролина. — Мы давно с ним расстались. Не могу же я его заставить с нами жить. Мотало его то ко мне, то от меня. В конце концов, я не выдержала сама и закрыла эту историю. У младшей дочери другой отец. Он рядом».
За эти годы сложилась целая жизнь, в которой не было места надежде на какую-то помощь от государства. И тут она столкнулась на улице с Владом, приятелем из детства.
«Год назад случайно встретились, — говорит Каролина. — Когда-то он жил в той же чертовой общаге, что и мы с родителями. Его мать тоже лишили родительских прав. Не знаю, где его потом носило, а тут выяснилось, что живет он в этом же микрорайоне, в двух шагах от меня. Жилье у него свое собственное, он его получил. Мать сама ему какие-то документы собирала. В общем, теперь у них своя квартира».
Только от Влада Каролина узнала, что и у нее было право на получение своего собственного жилья. По словам девушки, в этот момент мир у нее под ногами перевернулся.
«Начало 2020 года, мне уже было двадцать семь лет, а я только узнала, что, оказывается, у меня может быть свой дом, что не надо скитаться по чужим углам, — голос у Каролины сбивается от волнения. — И я пошла в опеку. Мне надо было получить ответы на множество вопросов».
Старовата ты для всего этого…
В опеке визиту Каролины не обрадовались. По ее словам, сотрудница, с которой проходила беседа, дала понять: никаких шансов получить жилплощадь у двадцатисемилетней сироты нет.
«Она достала мое личное дело, зашуршала бумагами, забегала, — рассказывает Каролина. — В итоге начала расспрашивать меня про мой материнский капитал. Интересовалась, почему я хочу получить государственную квартиру, ведь маткапитала хватит на первый взнос по ипотеке. Я была в шоке. При чем здесь это? Почему она вообще считает мои деньги? Если у меня есть право на жилье по закону, почему меня вынуждают его покупать?»
По словам Каролины, конструктивного диалога не вышло. Сотрудница опеки начала ругаться с девушкой, а в итоге наотрез отказала ей, подчеркнув: она зря теряет время.
«Помню, она сказала, что я, конечно, могу подать документы, но из-за возраста у меня все равно ничего не выйдет. Надо было до 23 лет подавать. А теперь старовата я уже для того, чтобы получать квадратные метры», — Каролина снова прикусывает губу. После этого разговора она поняла, что своими силами вряд ли удастся победить местную бюрократию, и обратилась за помощью к специалисту.
Суд в стиле пинг-понг
Делом занялась юрист Екатерина Соколова. По ее словам, право на получение квартиры девушка не потеряла. И еще вопрос, кто ответственен за то, что заявление на предоставление жилья не было подано Каролиной Сальниковой вовремя.
«Существует федеральный закон №159-ФЗ, регламентирующий социальную поддержку сирот. В соответствии с восьмой статьей этого закона у Каролины было право на получение благоустроенного жилья от государства, — поясняет юрист. — Она должна была получить его по достижении совершеннолетия. Обязанность подавать заявление о включении ее в список нуждающихся в жилье социальных сирот (детей, родители которых живы, но лишены родительских прав. — Прим. ТД) лежала на ее опекунах и официальных представителях. В свою очередь, проконтролировать их должны были органы опеки и попечительства».
В начале февраля 2021 года Каролина, Екатерина, представители органов опеки и администрации Киреевска встретились в суде.
«И тут выяснилось, что мое личное дело куда-то пропало, — рассказывает Каролина. — Более того, во время заседания опека уже особо не говорила о моем возрасте. Они давили на то, что я до сих пор прописана по месту жительства моих родителей. По их словам, это доказывало, что у меня есть жилье, так что ни в какой квартире я не нуждаюсь. Вот только у меня нет ни единого квадратного метра в собственности на территории этой страны. А жить в общаге с родителями я не могла и не могу. Отец умер пять лет назад, но остается мать. Она живет там, а образ жизни у нее не изменился».
По словам Екатерины Соколовой, несмотря на все доводы защиты, их оппоненты категорически отказались признать свою неправоту.
«Органы власти вместе с опекой утверждали, что Каролина пропустила все сроки подачи документов и не имеет никаких прав, — рассказывает юрист. — Также они заявили, что моей подзащитной еще надо доказать, что у нее в собственности нет иного жилья. И прописка в комнате родителей действительно была веским основанием для отказа в предоставлении квартиры».
Екатерина говорит, что в ходе заседания опека и представители администрации перекидывали ответственность друг на друга, категорически отрицая причастность своих ведомств к ситуации и незаконность собственных действий. Сама Каролина суд иначе чем «цирком» не называет.
«В итоге начался пинг-понг, только вместо шарика была ответственность за все происходящее, — говорит Каролина. — Опека “переводила стрелки” на администрацию, администрация — обратно на опеку. Нас с юристом постоянно перебивали, не давали сказать ни слова. И, конечно, все это закончилось ничем».
В день заседания Каролина обратилась к врачу с острой болью в животе, а на следующее утро была госпитализирована.
Сплошные нюансы
Сироты старше двадцати трех лет нередко обращаются к адвокатам и правозащитникам за помощью в предоставлении жилья. Чаще всего они пропускают срок подачи заявления, потому что не знают своих прав или не до конца осознают их.
«Бывает, что по молодости им просто не до того, а, когда они вырастают, вопрос о жилье встает очень остро, — поясняет член Хельсинкской группы, правозащитник и первый уполномоченный по правам ребенка при президенте России Алексей Головань. — Тем не менее эта беспечность далеко не всегда лишает их права на получение квартиры. Тут главное — понять, было ли оно изначально».
Повлиять на это право может множество нюансов, но самый важный вопрос — есть ли у человека собственное жилье и, даже если есть, может ли он в нем жить?
«Закон предусматривает, что квартиру могут получить и дети-сироты, имеющие другое жилье, если они не могут им пользоваться, — продолжает Алексей Головань. — Но это должно быть установлено и подтверждено».
Если из квартиры не хотят съезжать родители, лишенные родительских прав, если в ней живут люди с хроническими и заразными заболеваниями, если жилье находится в аварийном состоянии или не проходит норматив по квадратным метрам, государство должно предоставить сироте жилплощадь. Претендовать на нее можно и после достижения 23 лет, если опекуны или органы власти бездействовали в то время, когда у ребенка наступила пора вставать на учет, или ему не разъяснили его права. Также жилье должно быть предоставлено, если уполномоченные органы препятствовали его получению.
«Каждую конкретную ситуацию нужно разбирать индивидуально, — подчеркивает Алексей Головань. — Но нормы, позволяющие поставить человека в список, даже если ему почти тридцать лет, существуют. Правда, на практике органы опеки нередко игнорируют их, не используют. Мы стараемся решать подобные дела в досудебном порядке. С точки зрения существующих правил, возраст сироты играет не такую значительную роль, как многие привыкли считать».
Поставить процесс на паузу
Каролина совсем недавно выписалась из больницы. Пока мы разговариваем, она лежит под одеялом и старается не совершать резких движений — больно. Врачи так и не смогли поставить диагноз.
«Сердце колотится и колет под ребрами, — говорит девушка. — Как суд вспомню, плохо становится. И куда они могли мое дело деть? Я же видела его в руках у сотрудницы опеки. Она при мне его листала. Как оно могло пропасть? Да и знает она меня. В лицо. Город маленький. Много ли у нее таких? Но вот раз — и нет его. Много странного в этом деле, вот что я думаю».
Рядом на ковре играет Милана. В комнату заходит ее младшая сестра, опасливо озирается, видит меня, замирает, но через секунду присоединяется к сестре.
«Мы пока все приостановили, — говорит Каролина. — Но я буду с ними бороться, потому что у меня дети. Они не должны постоянно мотаться по съемным углам. У них должен быть свой».
Екатерина Соколова готова еще раз попытаться решить вопрос в досудебном порядке.
«Пока судебное дело остановлено, а мы пытаемся еще раз поработать с органами, — говорит юрист. — Наша цель — помочь Каролине восстановить права, которые были нарушены. Государство может предоставить ей квартиру, чтобы ей больше не пришлось скитаться с малолетними детьми».
Найти справедливость в суде Киреевска Каролина не рассчитывает. Она боится, что, если ее история не выйдет за пределы городка, так и останутся они с дочками без крыши над головой. Но сдаваться она не собирается. Терять им с девочками нечего, и они готовы бороться за дом, которого у них никогда не было.
Пока мы готовили этот текст, с Каролиной связалась ее мать. Последний раз женщины встречались около двух лет назад. Тогда Каролина узнала, что за комнату, в которой она до сих пор прописана, накопилось более 400 тысяч рублей долга. В этот раз, по словам юриста Екатерины Соколовой, женщина сообщила, что представители городской администрации потребовали от нее срочно выписаться из комнаты. В случае, если она это сделает, Каролина останется единственным прописанным там человеком, что может дать городским властям и органам опеки еще один формальный повод отказать ей в предоставлении жилья.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
