Каждую осень и зиму на Псковщине волки выходят из леса в деревни, срывают собак с цепей и задирают. Защитить животных и свои дома хозяева не могут: стрелять в населенных пунктах нельзя
ДАННЫЙ МАТЕРИАЛ НАПИСАН АВТОРОМ, КОТОРЫЙ ПРИЗНАН ИНОСТРАННЫМ СРЕДСТВОМ МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ, ВЫПОЛНЯЮЩИМ ФУНКЦИИ ИНОСТРАННОГО АГЕНТА
«Иногда голова остается»
«Это последняя собака на улице, Цыганом зовут, а остальных съели», — показывает на черного пса с белым воротничком на груди пенсионер Александр Жиров. Цыган сидит на цепи у сараев. Услышав кличку, начинает подпрыгивать и повизгивать. Его хвост-бублик делает десятки оборотов в минуту, из-под крепких лап летит снег. «Во вторник рано утром я встал на рыбалку, свет включил и слышу: кто-то вошкается. А вышел — лежит моя, все кишки наружу, разодрали ее прямо на цепи. А она большая была, алабай! Еще теплая, видно, спугнул я их, как по дому ходить начал. По следам — это самка с волчатами».
Александр Жиров живет в деревне Спасовщина, в 44 километрах от Пскова. В соседях у него больше 300 человек, не считая детей. Александр говорит, что волки приходят в самый центр деревни — к трем деревянным двухэтажным домам. В каждом из них по четыре квартиры. Водопровода нет, туалет на улице, рядом еще несколько дней назад стояла собачья будка.
«Убрал ее уже, дочка плачет, в школу даже ходить не может, — глядя в сторону, вполголоса произносит чернобровый молодой мужчина. — Иван я, мою Найду позавчера загрызли. Хорошая собака была — азиатская овчарка, они прямо здесь ее — хвать. Боролись долго, все в крови было, да снегом присыпало уже, не видать. С цепи стягивают силой, вон у других иногда даже голова остается».
Иван Гобан родом с Украины, в Спасовщине прописан с 2018 года — квартиру в деревянном двухэтажном доме, больше похожем на барак, ему выдали на условиях социального найма. Семья Ивана живет на втором этаже, туда ведет покосившаяся лестница. Потолок квартиры весь в трещинах, в просвет между досками можно увидеть небо. На стенах грязно-коричневые подтеки от растаявшего на крыше снега и куски монтажной пены.
«Дырки заделывал. Несколько баллонов ушло, — объясняет Иван. — Крыши нет, все сгнило, шифер сгнил. Ремонт делать смысла нет: все рухнет вот-вот. Хоть палатку разбивай в деревне. Мы слышали, что есть документы о том, что эти дома уже десять лет назад под снос оформлены. Никому тут ничего не надо, приезжают только когда выборы».
Его сосед снизу Юрий Амосов выносит бумаги из администрации: на вопрос жителей, когда отремонтируют дома, власти отвечают: «Помещения включены в региональную программу капремонта на 2014-2043 годы». При этом жители дома исправно платят коммуналку: от 2000 до 2500 рублей. Сами не понимают за что.
Иван матерится, когда рассказывает про свой быт, но возвращаться на Украину не собирается. Он уехал оттуда еще в 2008 году на заработки, а в год присоединения Крыма отказался от родного гражданства и за три месяца оформил российское.
«Бардак там, на Украине, работы нет, при этой администрации никуда не сунуться, даже в больницу! И справка о несудимости стоит 100 долларов, а здесь — бесплатная! В России меня на работу везде и сразу берут, я такой человек, что ни дня сидеть просто так не могу. Сейчас вот в лесах работаю, водитель на манипуляторе», — гордится Гобан.
В России Иван встретил жену, сейчас у них уже две девочки. Одна особенно тоскует по убитой волками Найде. Та жила с ними шесть лет, а несколько дней назад мужчина нашел ее, растерзанную, по кровавому следу. Больше всего боялся, чтобы до приезда охотников не увидели дети. Волки оттащили овчарку и доели на опушке леса. Он здесь виден из любого окна, а от подъезда до побоища Найды и волков — меньше ста метров.
«На людей пока не лезут, но неча жрать будет — и нападут»
«Видите, тут и баня у нас напротив, — машет рукой в сторону небольшого деревянного сарайчика Иван. — И удобства на улице, мой ребенок сюда ходит — как быть? Как жить? Провожаю теперь до туалета каждый раз — страшно же».
«На людей пока не лезут, но неча жрать будет — и нападут», — кивает пенсионер Жиров.
Хозяйка последней выжившей собаки Ирина вспоминает, как летом волки так же, не стесняясь прохожих, рвали собаку прямо у магазина.
— Вот у нас клуб стоит, тут танцы были вовсю, народу много, тепло, а они подошли стаей и прямо на глазах съели собаку. И в новом году вернулись — сейчас наша речка Лочкина замерзла, вот им по льду и хорошо ходить, — рассуждает Ирина.
— На ночь-то теперь будете Цыгана в дом брать, чтоб не загрызли?
— Это же сторожевая собака. На цепи должна быть, — удивляется моему вопросу Жиров. — Да и кто знает, когда они снова придут. Но света уже не боятся — вон смотрите, везде следы. А тут подальше еще есть сараи с козами.
Псковский район регулярно попадает в новости с заголовками о терроризирующих жителей волках. Но за последние три года на налеты хищников стали регулярно жаловаться жители самых разных муниципалитетов Псковской области.
Фотографии в телефоне Ивана, на которых изображена его собака, которую задрали волкиФото: Валерий Зайцев для ТД
«В Ореховно собаку съели. До скотины им сейчас не добраться, а собак народ в опасных местах стал на ночь закрывать. Зимой волки постоянно на них выходят. На диких копытных им хорошо охотиться по насту. А без снега или с рыхлым снегом им пропитание тяжело в лесу добывать. Прошлые года теплые, бесснежные были. Плодятся они хорошо. Вот и развелось», — рассказывает живущая в деревне Ляды Плюсского района Елена Степаненко.
«У нас в городе ходят волки. Как только стемнеет, уже приходят в город, страшно даже в магазин идти, скоро начнут нападать на людей. Примите меры», — писала в декабре 2020 года губернатору региона жительница Опочки Анжелика Никандрова.
В Островском районе в октябре 2020 года волки нападали на стада коров из местного фермерского хозяйства. За две недели погибли четыре буренки. В деревне Гришино волки загрызли нескольких овец.
В ноябре 2020 года волки отметились в Пушкиногорском районе. Живущий с семьей на хуторе в деревне Колесниково фермер Владимир Виноградов тогда рассказывал, что хищников стало необычайно много: они приходили не только к нему, но и в соседние села.
«Мы сидим, одиннадцать вечера, на улице, во дворе и дома горел свет. И дочка тут мне говорит: “Папа, смотри, собака какая-то у нас бегает”. Я на крыльцо вышел — одна пробежала, другая. Только не собаки — волки, блин! Дверь сразу закрыл — страшновато! А жена в окно потом смотрит — там еще один! Двое молоденьких и одна, видимо, волчица — постарше и покрупнее. Шерсть блестит, чистенькие. Позвонил охотнику в соседнюю деревню, он приехал, походил, поглядел, не нашел. Пока вреда нам не причинили, но не факт, что еще раз не придут».
«Уехал от того, что творится вокруг, а оно все равно настигает»
У Владимира Петрова из соседней деревни Богданово летом волки унесли овец.
«У меня сначала коза Малышка пропала — думаю, ну, может, где-то на выпасе запуталась, ножку повредила. А потом с женой отъехали с хутора, а вернулись — двери открыты, старшей нет и маленькой козы. Взял ружье, пошел смотреть — в 200 метрах от дома кусочки от нее. Метров пятьдесят волки ее волочили. Получается, за два часа маленькую съели и половину взрослой большой козы. Представляете, как быстро слопали?!» — сокрушается Петров.
Владимиру 54 года, они с женой — единственные жители деревни. Еще в начале 80-х в Богданове было 15 домов, в каждом жила семья, работали звероферма и телятник. Теперь, говорит Петров, «пустыня посреди европейской части, все брошено, будто война прошла атомная».
«С одной стороны — от дома фундамент, с другой тоже. Там разваливается, тут падает. А от некоторых уже и холмиков не осталось, — проводит экскурсию по родным местам Владимир. — Звероферма долго держалась, но потом сломалась крыша, посчитали, что ее не сделаешь, и закрылись. Раньше первой приметой перед Пушгорами было частное коровье стадо в поле. А сейчас даже в Поляне, это центральная усадьба, одна-две коровы. И мы свою под нож пустили — не прокормить».
Владимир в Богданове с 1995 года, переехал из Пскова после тяжелой аварии, «когда полгода на костылях колдыбал и сознание вывернуло наизнанку». В деревне уже тогда не было работы, но Петров признается, что «не за ней и ехал».
«В голове тогда многое поменялось: курящий и “не против позволить”, я стал вегетарианцем, хотелось уйти от того, что творится вокруг, но оно все равно настигает, — вздыхает Владимир. — Я тогда не был красным, здесь покраснел, хоть и стараюсь в политику не лезть. Понимаю одно: пусть тогда было зло, но теперешнее зло больше, и у нас нет вариантов выбирать».
Жена у Владимира — фельдшер, закончила курсы массажа и как индивидуальный предприниматель подрабатывает в Пушгорах. Туда ее подвозят соседи, потому что от Богданова до ближайшей остановки в деревне Позолотино — двенадцать километров. Автобус, как уверяет Петров, ходит раз в месяц, поэтому «организуемся, у кого какие колымаги есть».
Сегодня Владимир Петров берется за любую работу: по соседним деревням халтурит на тракторе на огородах, колет дрова, торгует сеном. В последнее время начал разводить коз и продавать их молоко, но пришли волки.
«Убыток мне: разводишь, разводишь, а тут — раз. Что не сделает инфляция, сотворят животные», — хмурится Петров.
Теперь вместо того, чтобы хлопотать по хозяйству, фермер вынужден пропадать в полях, сторожа коз. Такую жизнь он называет «кошмаром», говорит, что любит поле, но не настолько.
«Не променяю деревню ни на что»
Потерявшие собак псковичи на хищников зла не держат: говорят, что те пошли в деревню от безысходности.
«Он зверь и кушать хочет! А сейчас тут никого нет — ни зайцев, ни косуль — все ушли, — рассказывает Александр Жиров. — Даже глухарей не стало. Там, где тока были глухариные, теперь все выпилено. Я к главе сходил. А она говорит, мол, они взамен лес сажают. Только пока новый лес взойдет, лет сорок пройдет. Это для них деньги, бизнес!»
За подтверждением слов Жирова далеко ходить не надо: по всей Спасовщине ровными и не очень поленницами лежат еще не распиленные на дрова деревья. Александр ведет меня к недавно открывшемуся лесоперерабатывающему заводу «ОСКО-ИНВЕСТ» — с конца января здесь делают сухую обрезную доску и топливные гранулы. Перед открытием руководство завода обещало «120 рабочих мест для местных», но все сложилось по-другому.
«Наши писали сюда заявления, резюме носили — не берут. Привозят откуда-то рабочих каждый день», — ворчит Иван Гобан.
«Здесь не то что просеки вырублены, а поля! Просто поля! — Жиров тщетно старается перекричать гул от завода. — Выпиливают все подчистую! Оттого зверь и ушел за кордон, у пеньков-то жить никто не будет. Бардак везде — лесов не стало, жрать нечего».
Глава Середкинской волости Псковского района, куда входит деревня Спасовщина, Раиса Шумкина также предполагает, что волки выходят к людям, потому что из-за проблем с сельским хозяйством нарушились пищевые цепочки в природном мире.
«Несколько десятков лет не работают совхозы. Раньше сеяли зерновые, а значит, были суслики, зайцы, и волки питались этими мелкими животными. Кабаны тоже были — копали картошку совхозную. Теперь ничего нигде не сеется, не пашется и мелкие зверьки не выживают. Зайцев мало, и хищники просто идут в населенные пункты за питанием», — говорит Шумкина.
Она объясняет, что волостные власти ни разрешений на отстрел, ни лицензий не выдают. Максимум — подают заявку в охотхозяйства.
«У нас и в прошлые годы нашествие волков было, но не так, чтобы каждый день. Руководители охотхозяйств дали телефоны, и мы развесили объявления, чтобы люди сразу звонили туда, а не нам», — советует глава.
Приписанный к Спасовщине егерь Николай Сидоренков уверен, что волки ходить за псковскими собаками не перестанут еще долго.
«Мы их регулярно добываем, просто надо этим постоянно заниматься. В Середкинском охотхозяйстве не такая плачевная ситуация, как в других. Это же во всей области происходит. Волки ходят, потому что кабана не стало: африканская чума свиней подобрала. Есть хищнику что-то надо, а собаку легче всего взять».
С Сидоренковым не согласен бывший охотник, депутат Псковского района Валерий Колтаков — ему в первую очередь звонят оставшиеся без собак жители Спасовщины.
«Вся эта история из-за того, что человек бесцеремонно вмешивается в жизнь природы. Пропажа зверя связана, конечно, и с усиливающейся охотой, но в первую очередь с тем, что другому зверю жить негде. А волк всегда живет на одной территории со своей волчицей. Говорят все время про лебединую верность, хрен там — волчья сильнее», — уважительно произносит депутат.
«Образовалась синантропная группировка волков»
В конце февраля на очередной сессии Псковского областного собрания лидер регионального ЛДПР Антон Минаков внес законопроект об увеличении квоты на добычу парнокопытных охотникам, которые добыли двух и более волков. Минаков объяснил, что существующая компенсация в 10 тысяч рублей за волка даже не покрывает затрат на утилизацию животного.
«Популяция волков растет. Загаженные мусором леса привели к тому, что волки перестали бояться человека и заходят в населенные пункты. Были даже случаи выхода волков на детские площадки», — выступил перед коллегами депутат Минаков. Его законопроект приняли в первом чтении.
А вот охотовед из Псковского района Татьяна Лосева считает, что сегодня с волками «беды глобальной нет».
«Отстрел — очень трудоемкая работа, которая и денег требует. Стрелять можно только в лесах, рядом с населенным пунктом нельзя. Нет смысла сейчас поднимать эту тему, потому что нет массового уничтожения, стада не режут. На людей не нападают. Ну натягивает волчица молодняк на собак. У нас по всей области такая ситуация — каждый год одно и то же».
Лосева думает, что визиты волков связаны с тем, что рядом с деревнями много свалок и «загажены леса».
Академик РАЕН, доктор биологических наук Анатолий Кудактин, автор многочисленных научных статей о волках, рассказал «Таким делам», что в России появилась синантропная группировка волков — это хищники, которые живут за счет человека. И гуляют они не только на Псковщине, но и в Архангельске, Вологде, Коми, на границе Курганской и Пермской областей, в Кировской области и Костроме.
«Алабай вкусный. Это нормальное уже для волков явление: могут и через забор прыгнуть, чтобы собаку утащить. У них сменились пищевые предпочтения. Охотникам закрыли дорогу в лес, и они перестали волков преследовать. А по окраинам городов появилось много несанкционированных свалок с пищевыми отходами. Те пахнут, туда приходят собаки, потом волки. Получилась собачья диаспора, а волки ими питались как конкурентами. Потом, когда похолодало, выпал снег, доступ к пищевым отходам на свалках почти пропал, собаки пошли на дачи, на окраины города, волки — за ними. Образовалась синантропная группировка волков, которые живут за счет человека. Есть разница — за лосем гнаться, за кабаном (рисковать жизнью!) или поймать-задушить собачку? Волки — лентяи, не рискуют шкурой», — объясняет Кудаткин.
Он говорит, что волки славятся своей пищевой избирательностью: если попробовали жертву, та понравилась, а охота на нее малоопасна, то будут питаться только так.
«Поэтому, как только уменьшится количество бродячих, одичавших собак, волки вынуждены будут уходить дальше от города. Ну или охотники начнут и тех, и тех регулировать. Только по новому законодательству охотник не имеет права с ружьем рядом с населенным пунктом даже бродячую собаку тронуть. Он должен ее поймать и сдать».
Анатолий Николаевич считает, что проблема решится, когда вопросом займутся охотники.
«Разрешите им постоянно охотиться! И плюс, чтобы за волчицу платили 60 тысяч рублей, — добыть волка дорого стоит! Как только возникнет дефицит волчиц, проблема снимется сама собой — однозначно и быстро», — уверен ученый.
Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!
