Любовь к отеческим гробам
Старообрядцы всегда старались сохранить свою уникальную идентичность, даже в пространстве чуждой советской идеологии. О том, как им это удавалось прежде и что они делают для этого сейчас, рассказывает фотограф Федор Телков
В 2009 году мы с приятелем оказались в городе Невьянске (Свердловская область) — приехали погулять, пофотографировать. Забрели на старинное городское кладбище, встретили там бабушку, которая шла к выходу. Разговорились.
Бабушка рассказала нам, что кладбище старообрядческое, и посоветовала, как найти дом настоятеля. Мы нашли этот дом; к нам вышел человек с окладистой бородой. Он долго внимательно разглядывал каждого, потом увидел серьгу в ухе у моего приятеля и сказал, что ему грешно с нами беседовать. И ушел. Так тема старообрядчества закрылась для меня на семь лет.
С 2016 года я работал над проектом «Право веры» и все больше погружался в тему современного старообрядчества. Я пытался понять, откуда эта закрытость — особенно у представителей беспоповских течений. Некоторые мои герои охотно фотографируются для проекта, а некоторые нет.
У закрытости старообрядцев оказалось много причин. Среди очевидного: веками накопившееся подозрение к чужим людям и недоверие к власти. Еще с конца восьмидесятых старообрядческие моленные дома постоянно подвергаются грабежу и разбою — из них крадут иконы, книги, утварь.
Встречаются и сакральные причины, почему старообрядцы не любят записи, фото- и видеосъемку. Например, в Прикамье раньше можно было услышать, что сфотографированный человек «воскреснет без лица».
Другая причина характерна именно для Урала. В Свердловской области есть место под названием Веселые горы. Сейчас это заповедник, участок горной тайги. На его территории находятся четыре могилы старообрядческих монахов-скитников. Исторически и сегодня это очень почитаемое место в среде старообрядцев Часовенного согласия, туда совершаются паломничества. Долгое время людей, которые ходили к этим могилам, пытались «гонять», что-то сделать с могилами. К паломникам приходили миссионеры господствующей церкви и пытались отговорить от почитания этих могил, но ничего не получалось.
В 1929 году велась видеосъемка очередного паломничества к могилам. Оказалось, что оператор был сотрудником НКВД, и после, уже в тридцатые, многих, кто был зафиксирован на той съемке, репрессировали. Фрагменты той съемки можно увидеть, например, в фильме режиссера Аркадия Морозова «Тропа староверов» 1995 года.
Тема паломничества к святым могилам, местам, где были скиты, обрела для меня особую значимость. В течение нескольких лет я старался поговорить со староверами об этих местах, о людях, которые там жили, о том, какое значение имеют для них эти паломничества. Меня очень интересовало, какое место в сознании современных староверов занимают почитаемые старцы, святые, какой символический смысл имеют паломничества. Конечно, я старался сфотографировать все возможные места и события.
На тему старообрядческих святых мест есть ряд научных работ, в частности Сергея Белобородова — пожалуй, главного исследователя, специалиста по истории старообрядчества на Урале. Очень важную деятельность, особенно практическую — по сохранению исторической памяти и святых мест — ведет сейчас в Нижегородской области Маргарита Алмазова. Она работает на реке Керженец, откуда кержаки появились на Урале и в Сибири. Есть активисты среди различных старообрядческих общин, которые стараются сохранять память о подобных местах, устанавливают памятные кресты. Ну и конечно, это делают паломники.
Сейчас на исследуемой мной территории — Свердловская, Челябинская, Курганская области — есть несколько направлений старообрядчества: беспоповские (часовенные и поморцы), поповские (Белокриницкая, Новозыбковская иерархии, единоверцы).
Исторически самым многочисленным согласием на Урале является Часовенное. Сегодня картина меняется, количество представителей Белокриницкой иерархии значительно увеличилось. Часовенные и белокриницкие имеют общий беглопоповский корень, в связи с этим первые и вторые считают священные места своими. Это порой вызывает некоторые дополнительные сложности в их коммуникации. Ведь каждое из направлений старообрядчества старается посещать только свои места.
«Когда мы поставили крест на Кладах, местные часовенные отнеслись крайне отрицательно: “Нечего было делать!” Мы обращались к ним — давайте держаться вместе. Они не хотят». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
«Из красной церкви в Невьянске ходят к нам, объединиться хотят. Они стараются какую-то литературу дать, которая приближает нас как бы к ним. Вот они, где у нас Клады, крест поставили. Метров тридцать, наверное, от нашего места, где мы молимся, от шатра от нашего… И в Нижних Таволгах на Богодане поставлен, там раньше молились тоже. Наши потом как-то смирились. Надо — ставьте. Что теперь делать…» Анна Матвеева, Верхние Таволги, Часовенное согласие
В этом материале я использую фрагменты интервью с представителями разных направлений старообрядчества. Их воспоминания и представления сопровождают цитаты изУрало-Сибирского патерика — историко-агиографического сочинения староверов-часовенных, созданного в промежутке с конца 1940-х годов по начало 1990-х.
Скиты
Немного погрузимся в историю. Скиты на Урале появились почти одновременно со строительством заводов, а население зачастую состояло преимущественно из старообрядцев, которые чувствовали себя здесь относительно свободно. О том, как исторически выглядел старообрядческий Урал, дают представление следующие цитаты.
«И етой хлынувшей лавины тысячнаго людскаго муравейника от преследований и пыток, мучений и казней большая часть и разсеялась по Уралу, частию на частных заводах, где находили полное покровительство заводских властей и возможность свободнаго исповедания своей веры по старым преданиям и обрядам… Вскоре появляются в Екатеринбурге, Невьянске и других заводах великолепныя старообрядческие храмы». Урало-Сибирский патерик
«Духовная дисциплина отражалась на трудовой. Демидов этим пользовался, оберегал, давал должности старообрядцам: приказчиков, полицейских… Когда об этом узнал Тобольский епископ, он выслал отряд, чтобы уничтожить “раскольничье гнездо”. Наша полиция побила офицеров, выгнали. Епископ высылает уже вооруженное войско. Демидов дает весть в берг-коллегию, и Татищев и де Геннин отправили встречное войско. Выполнение планов по изготовлению пушек оказалось важнее, чем “какие-то раскольники”». Павел Петров, Нижний Тагил — Екатеринбург, Белокриницкая иерархия
«Скит возник в начале XVIII века (речь идет о ските возле Верхних Таволог в Невьянском районе, место теперь называется Клады. — Прим. ТД). Скит не предполагает деления на мужской и женский. Жили в разных кельях, собирались на общую молитву. Вокруг были леса, где работали углежоги, которые снабжали скитников всем необходимым. Власти смотрели сквозь пальцы, а иногда и свой доход имели. В Таволгах сроду не было новообрядческой церкви, так что можете представить, какие были порядки.
В скиту занимались кожевенным производством. Это предполагает вымачивание шкур, дубление и так далее. Выделанные овчины свозились в деревню Таволги, в которой был промысел шитья полушубков и тулупов. В скит приходили люди на моление, сюда приносились дары, чтобы монахи могли за счет чего-то существовать. В скиту была небольшая пашенка: репа, редька, горох, лук. Хлеб привозили из города или деревни. Скит сначала был беглопоповским, после 1849 года отсюда ушли те, кто принял священство, остались только часовенные.
С тех пор работников стало меньше, да еще и в округе нашли золото. Народ сошел с ума — не до монахов стало. И они постепенно стали замирать. Тем не менее до 1929 года несколько монахинь тут жили. Ну а потом советская власть решила, что это ни к чему. Судьба скитниц неизвестна: или выселили, или к стенке поставили. В некоторых аналогичных общежитиях всех расстреливали. До советской власти скит не разоряли, как-то находили общий язык». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
«Кто желающий, приходили в Кедровский скит, прежде чем попасть в сам скит, людей держали недели две в деревне Кедровке — узнавали, что за человек. Если видят, что надежный, не засланный, — вели тайными тропами. Сам человек обратно выйти уже не мог, оставался, если настроен был жить в скиту». Представители часовенной общины поселка Роща
«Паломничество к конкретным могилам привязано к конкретным датам. Исторически это было связано с работой на заводах. Было меженье (низкий уровень воды в реке. — Прим. ТД) в летний период, все же на воде устроено, работать завод в полную силу не может. Тогда поддерживалось определенное количество домен, а все остальное не работало. В это время шли заготовки, покосы, в это время идут те же самые паломничества». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
Отец Израиль
С тех пор как я заинтересовался темой старообрядческий скитов, святых мест, меня особенно занял вопрос — что это были за люди: скитники, черноризцы, старцы, старицы, матушки, иноки, накрытые? Было очень любопытно, как эти люди жили, какая у них была судьба, какие они были в общении, как их воспринимали окружающие, хотелось восстановить образ. В какой-то момент казалось, что личных воспоминаний уже не услышать: слишком много прошло времени.
Все же мне повезло, и я смог записать несколько рассказов. Первый герой — отец Израиль, сперва наставник, а к концу жизни — черноризец, живший в селении Ижболда Шалинского района Свердловской области, умер в семидесятых годах. О нем рассказали внучка и женщина, жившая с ним в одной деревне.
«Я родом из Ижболды. От родителей мы маленькие остались, воспитывал нас дед — Иван Иоакимович. Он был репрессирован в 1929 году, а до этого наставником служил, с молодости был женат. Когда началась коллективизация, их выгнали из дома, дед говорил, что даже не дали хлеб из печи достать. Бабушка все говорила: “Как телят нас выгнали из дома и гнали через Утку и в Шалю (районный центр. — Прим. ТД)”. Угнали с ними сына и дочь. Она не замужем была, родила ребеночка — в зыбке остался, а мать (ее. — Прим. ТД) угнали. Какая жизнь была — издевательство! Но все же на другой день ее отпустили из Шали, всю ночь проревела. Потом деда с бабушкой отправили на север, на выселки, десять лет они там были. Дед все реку Иртыш поминал. Женщины и мужики там жили отдельно. Дед все говорил, что единственный раз в жизни в Великий пост поел творогу. Говорил: “Мы с голоду уже умирали, всякие очистки ели, кормили нас как свиней. Женщина нас пожалела и принесла творогу в Великое говение”.
Мама хлопотала за дедушку с бабушкой, и в 1939 году они приехали. Бабушка потом рассказывала: “Дед рыбачил, скоблили рыбьи кишки: рыбу-то у них всю отбирали. Потом жарили картошку с кишками”. Дед умер в 95 лет, в 1965 году, значит, родился в 1870 году. Мама у нас в 1949 году умерла, и нас хотели отправить в детдом, у меня еще брат остался семилетний. Дед сказал, что никого не отдаст, а ему 80 лет уже было. Так он и вырастил нас. Дед к советской власти относился плохо. В Тепляках (деревня в Шалинском районе. — Прим. ТД) были два брата Кобелевы — шибко за власть были, службисты, так он их Кобелятами звал.
Он всю жизнь наставником был, потом “накрылся” — стал черноризцем Израилем. Нес “правило” перед накрытием, и после десяти лет нужно нести — “келейное правило”. Потом, перед смертью, дед заболел, мы помогали как могли, молились за него. Монахом он пробыл всего года два. Мать у него тоже накрытая была. Была Анна, а потом стала черноризица Августа. Оба похоронены на Ижболде. Мне все хочется таблички установить на могилы, ребятам говорю, сделайте: “Черноризец Израиль”, чтобы люди-то знали.
Накрывал деда отец Климант (Климент) из Тепляков у нас дома. Климант молиться все к нам приходил на праздники, жил он у своего брата в Тепляках. Мой дедушка на исповедь ходил в Рассоленки (Пермский край), там жил отец Ефрем.
После накрытия на дедушку надели черную одежду, на голову — камилавку. Он говорил мне: “Вши достают меня”, в баню ведь нельзя ходить. Я что, небольшая. Он снимет камилавку — и вот, как картошку, голову чистила ему — скорлупа от головы отскребается: тут и перхоть, и грязь. У него была отдельная комнатушка, жил в ней как в келье. Питался он отдельно. Мы тоже в школе учились — нигде не пили, не ели, я и сейчас одна ем, ни с кем не путаюсь.
Деда в деревне любили, он великолепно пел, как запоет “аллилуйя”, когда отпевает кого, так слезы льются сразу. Всегда собирались молиться у нас, раз дедушка был наставник». Ульяна Григорьевна, 1938 года рождения, Часовенное согласие, Вогулка, Свердловская область
«Ивана Иоакимовича Конькова я помню до своих 16 лет, потом вышла замуж и уехала в другую деревню. Он долго жил. Детей у него на фронте убило. Жена у него, Полухерья, была моложе и умерла уже после него. Он был наставником, очень грамотным, ребят крестил. Когда крестил, никогда теплой воды не подливал, даже зимой. У Полухерьи был чугунок в печи, и, пока муж отвернется, она воровски, но все равно выльет чугунок в купель. Ей было жалко детей. Накрытие он при мне еще принимал. Он вел правило, вода и кусок хлеба, окна в его комнате были завешены черной тканью, чтобы свет не проникал, вышел через шесть недель весь белый. Когда он принял накрытие, как раз была Пасха, пришел в моленную и сказал: “Вот сейчас со мной не молитесь!” После накрытия уже нельзя было с ним молиться. Он носил кафтан и мантию на плечах. У него поменялось имя на Израиль, стал худой и бледный, а других перемен я в нем не заметила, он одновременно был и строгий, и добрый, все его помнят и поминают.
Наставником он по-прежнему оставался, пока не умер. Похоронили его в Ижболде. Надо бы молиться на его могиле, но это далеко. Мы ходим, у нас тут недалеко, тоже есть могилы накрытых, в сосновике: Никита, Петро, Таисия. Видимо, там скит был. Раньше были мраморные надгробия, кресты, тумбы. Крестов потом не стало, мой муж сваривал большие кресты, мы их покадили, он поставил всем кресты, до сих пор те кресты стоят». Евдокия Николаевна, Платоново, 1950-е годы рождения, Часовенное согласие
Матушки из Миасса
Еще один групповой портрет описывает матушек, которые оказались в Миассе (город в Челябинской области) после разгрома двух монастырей в советское время — один в Миассе, второй в Сибири, в районе Томска. До революции город был крупным старообрядческим центром. Сегодня в нем существует две старообрядческие общины: Белокриницкой иерархии и Часовенного согласия.
Первый рассказ — от отца Вячеслава, который по наставлению своего духовного отца и просьбе этих самых матушек стал священником, переехав из Нижнего Новгорода (тогда Горького). Второй — от отца Михаила и его матери, которые были прежде прихожанами миасского храма, где служил отец Вячеслав.
«В окрестностях Миасса был монастырь женский, его разогнали в тридцатые годы. После этого некоторые инокини остались жить тут же: кто при церкви, некоторые дома себе построили. Они были прихожанами храма, прихожане могут быть мирянами, а могут быть и монашествующие. Вот матушка Нона и матушка Агриппина как раз были такими монахинями. Эти матушки со мной поговорили, мол, так и так, пригласили приехать, посмотреть тут все. Я приехал в Миасс в 1985 году.
Я помню, что матушка Августа здесь жила. Она мне рассказывала, что какое-то время жила в этом миасском монастыре. Совсем тогда молоденькая была. Ей там нравилось, и она в нем жила, пока монастырь не разорили. Потом здесь жила и работала на производстве. Раньше была связь между нашим монастырем и монастырем в Сибири, и, когда миасский монастырь закрыли, монахини решили поехать туда. Какое-то время они жили в тамошних монастырях. Но волна эта пришла и туда. В сибирском монастыре их кто-то предупредил, что скоро придут разгонять и на сборы очень мало времени. Монахини выкопали ямы-тайники и спрятали все церковное облачение и книги. Несколько книг взяли с собой, муки, все, что нужно для литургии, и ушли в тайгу. Их пришли разгонять, а в монастыре уже никого нет. Тайга для тех монахинь, видимо, привычная среда обитания была. Они там литургию молились. Просфоры, оказывается, можно и без печи испечь: квашню делаешь, огонь на речном песке разводишь, потом костер убирается, кладутся просфоры и засыпаются этим песком. Полчаса — и готово.
Часть из тех монахинь потом вернулась сюда, в Миасс, и жила при храме. Внешняя жизнь у них была мирская. Бабушка Нона на швейной фабрике работала механиком, а дома они жили втроем. Такие были мини-монастыри, из трех-четырех монахинь. Они жили монастырской жизнью, все по правилам, единственное: ходили на работу. Когда я сюда приехал, в 1985 году, монахинь уже было мало, большинство уже умерло». Отец Вячеслав Зобнин, 1958 года рождения, город Миасс, Белокриницкая иерархия
«У нас в Миассе сошлись три матушки. Прежде они были в монастыре в районе Томска, в Сибири (монастырь разорили). Матушка Нона была замужем, потом разошлась, к ним примкнула, матушка Сира, она сиротка была, у нее тетя была игуменья, а матушка Минадора, она прямо как из жития святых. Она, когда была маленькая, с девчонками под Новый год гадала (раньше они не такие уж верующие были), под подушку что-то положат — и должен присниться жених. И ей приснились две старушки в черном, и через месяц-два из монастыря приезжают с побором, кто, что подает в монастырь, и она увидела этих старушек и все просилась к ним. Ее родители не отпустили, так как маленькая была. И она им все покоя не давала, что ей нужно туда, в монастырь. Ее год дома продержали, и потом эти старушки опять приехали, и она уехала, даже не оглянулась, лет в шесть примерно. Она там потом за игуменью была.
Еще матушка Августа была, она из миасского монастыря, который разгромили, но она отдельно жила. Матушка Августа тоже много перетерпела, ее на расстрел только несколько раз выводили. Ее арестовали в тридцатые годы, она понравилась начальнику зоны (красивая была), он к ней приставал, она отказывала ему, и он специально ее выводил на расстрел, имитировал его. Она сколько лет в ГУЛАГе просидела, потом война началась, на предприятии работала, на железной дороге. Она и передовиком была, ей какую-то награду дали за труд, после всех лагерей.
Инокам нельзя мясо есть, более строгий пост, молитвенное правило большое. Они это все тоже молились, поствовали и плюс еще все тягости несли.
Я застал их уже пенсионерами, а так они на швейной фабрике работали. Матушка Минадора у них была как основа (у них, по сути, маленький монастырь был), как игуменья, она руководила всем, была грамотной, знала устав, пение. Она их научила читать, и многие в России сейчас, кто поет и читает, имеют корни именно от матушки Минадоры. Матушка Нона была как за мужика, все по хозяйству делала. Матушка Сира на кухне. А потом время придет — они собираются, молятся, акафист, утром молятся вместе, днем своими делами занимаются, а вечером опять молятся. Трудно им было, конечно. Матушка Минадора говорит: “Надо молиться” — а у меня в голове “Скакал казак…” (на фабрике рабочие пели). Вот и ревела, душа-то рвется!» Отец Михаил Лоскутов и его мама, поселок Баранчинский, Белокриницкая иерархия
Гонения
Места скитов, священные места старообрядцев, и сегодня порой скрыты от посторонних взглядов, а информация о них отсутствует. Некоторые просто забыты. На то есть множество причин: и соблюдение сакральной чистоты, и то, что скиты изначально были расположены в труднодоступных местах, и то, что в ближайших населенных пунктах все меньше верующих.
Кроме того, очень важно понимать, в какой атмосфере происходили паломничества в разные периоды, чем они могли грозить верующим.
«Бывали случаи, что в скитах настигали паломников за молитвой, и тогда их вместе с иноками отправляли в уральския застенки, главным из которых являлась Невьянская башня. Там их подвергали разным допросам и пыткам. Етой участи не избежал инок схимник Максим. Его скит был разыскан властями и разорен. Часть его сподвижников разбежались по лесам, остальные вместе с ним были арестованы и посажены в Невьянскую башню. Пребывание в ней в то время было почти равносильно смерти, если не от пыток, то от голода и холода». Урало-Сибирский патерик
«На дорогах к Веселым горам в разные периоды времени, бывало, и ловили паломников, но были послабления. Туда старались ездить миссионеры и увещевать: “Что вы делаете — неправильно, так нельзя. Что поклоняетесь неизвестно кому”». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
«Приятно и вожделенно было слушать о торжественных молебствиях верующих на Веселых Горах, когда дарована была христианом свобода при Николае Втором, последним царе. Но по разрушении царской власти безбожными в лето 7425 настали плачевные времена, когда покрыл бедную Россию темный облак безбожия, вскочили князи тмы на престол правления и обезумили русииский народ отступлением от Бога, востали с яростию, как свирепые волки, на малое стадо Христово верных. Тогда и на Урале восхотеша прекратить молебственные собрания християн и запретиша, да безъ их разрешения не дерзают совершать соборная молебствия на Веселых Горах.
Въ лето 7437-е без дозволения власти, подвижими ревностию, християне собрашася на могилы на Веселые Горы, около трехсот человекъ точию и без крестнаго хода. И слышавше безбожнии, приехавше на поезде по железной дороге, устанившеся близ молящихся, различныя игры творяху и представляху кино, и всякими образы ищуще развратити християн к отступлению от веры, проповедающе свое безбожное учение, и некиих от верных емше, осудиша на заточение, да устрашении сим, и прочии не к тому собираются. И после сего не бысть соборнаго моления на Веселых Горах до Великой Отечественной войны, бывшей с 7449 и по 7452 год. И по сем вернии приемше малу ослабу, паки начаша мало-помалу собиратися на Веселые // Горы. А с 7463 года, когда известие о молении на Горах стало распространяться широко, опять начали собиратся тысячи богомольцев на Веселые Горы. Приезжали из окрестных городов и деревень, а иныя за сотни и за тысячи верст, из Москвы, Владивостока, из Монголии». Урало-Сибирский патерик
«В конце сороковых — начале пятидесятых годов на Веселых горах собиралось много народу. В 1962 году взорвали могилу отца Павла на Веселых горах. Раньше был мраморный крест. Там ходили люди, и местные жители восстали, что покосы топчут, и закрыли проход к могилам. Проход закрыли, и снова начали ходить после того, как рухнул Советский Союз. Ходили, но тайно, небольшими группами по 5—10 человек». Отец Леонтий Колногоров, 1949 года рождения, Нижний Тагил, перешел из Часовенного согласия в Единоверие
«В советские годы предпринимали попытки разорения могил, но ничего не получилось. Еще мужики наши рассказывали, хотели пилить лес на том месте, но то пила сломается, то елка на них идет, то ветер поднимется. Так и бросили, хоть и выкупленный был участок. Там такие высокие елки, вверх смотришь — и мне все кажется, что там Вифлеемская звезда». Представители часовенной общины поселка Роща
«В связи с отсутствием документов с этими местами может происходить сегодня все что угодно. Например, в советские годы в Екатеринбурге на старообрядческом кладбище шло строительство. Здесь в конце шестидесятых — начале семидесятых ликвидировано старообрядческое кладбище по дороге между Невьянском и селом Быньги, в просторечье Кержацкие могилы. Снесли бульдозером каменные памятники, холмики сровняли и построили мясокомбинат». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
Святые и почитаемые
С середины XIX века большинство старообрядцев Урала — часовенные, то есть вынужденно отказавшиеся от существующего священства. Подавляющее большинство святых мест также посещалось и «принадлежало» часовенным.
Известно, что без священства канонизация невозможна. Из-за этого во время разговоров о святых местах с представителями беспоповцев и поповцев возникало много вопросов. Например: какой «статус» у захороненных людей, что о них известно, важен ли факт канонизации, почему на местах скитов почитаемы не все могилы, какие качества, деяния, события в жизни этих людей влияют на их почитание?
«Людей, которые лежат в этих могилах, никто не канонизировал, они почитаемые. Судя по тем свидетельствам, что мы имеем, например о могилах на Веселых горах, молятся этим людям и молятся за них, потому что не знают, насколько те были святы. Кто были эти иноки — точно неизвестно, кто их в иноки постригал — опять неизвестно. Поэтому новообрядцы и смеялись, издевались: “Что вы, самосвяты?” Тем не менее никто не отрицает, что чудеса и исцеления на этих могилах творились. Религиозный смысл таких молебнов — в выражении благодарности, почтения. Еще считается, что праведники молятся Богу о всех нас. Их молитвы доходят до Бога лучше, чем до нас грешных». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
«О преставлении же своем старец некиим христолюбцам, пришедшим к нему на посещение, предрече: “Вы к тому не узрите мя в животе сем. 2-го же сентября приезжайте ко мне на санях погребите тело мое”. Они удивляются, что на санях, ведь еще рано снегу быть. И збысться его проречение: на память бо святаго мученика Маманта, 2-го сентября, снега необычно много напало, приехали к нему на санях и обретоша его убиенна и погребоша его, и часть от мощей его и рясу, в ней же убиен бысть, взяша на благословение. И сие ноготь и ряса хранилось в Невьянске у некия старыя девицы в ящике. Етот ящик был хорошо устроен, покрашен голубой краской и в нем бархатом оклеено. “И вот мы, — пишет мать Флина, — искали свечи в Невьянск, и со старостой познакомились, он нам предложил: “Может быть вы желаете, то я доставлю ящик с рясой отца Павла вам, его теперь некому не надо”. И принесли, и поставили его мы в часовню, на левую сторону, а сверху поставили животворящии крестъ. И ящик стоял у нас года 3. А мы тогда жили на Ряжике, от Невьянска верст 18, и когда приходили к нам люди, и которые были беснующие, когда будут подходить и заревут. Приезжали к нам черногорские старицы, // просят сколь-нибудь отрезать от рясы отца Павла, и я кое-кому помалу резала, и осталась половина». Дозде мать Флина.
Далее повествует отец Тимофей. А потом рясу ону мать Флина привезли съ Урала на Порабель и на той заимке, где они находилися, были беснующия. И жившия до того в них нечистыя духи неявленно, а тогда они оказались в них и стали изнемогать и безпокоиться. И когда изгоняли беса из некоей старицы, сего ради молились службу святому Иоанну Богослову, за службой на бесную надели рясу отца Павла, а бесную держали трое: отец Тимофей, мать Флина и Иоанн. И тогда бес закричал: «Жжет меня, жжет, вон Пашка подходит, мучит меня, мучит, опустите мне руки, и я в руки выйду», и ладошками зашшалкал, кричит: «Раз, два, три, шесть, девять», и вышел. Исцелевшей от беса надо было берегчись и 6 недель никуда одной не ходить, а она пошла одна по грибы, и опять бес зашел в нее«. Урало-Сибирский патерик
«Аркадий и Константин были братьями, образованными молодыми людьми из тогдашнего часовенного беспоповского общества. Когда они узнали, что появилась трехчинная иерархия, они поехали за наставлением к епископу Антонию Шутову в Москву, долго общались, приняли священный сан. Вернулись обратно в тот же скит, откуда они вышли, и начали проповедовать, что есть святое причастие. В итоге закостенелость окружающих людей, их убежденность, что священства уже нет, таинств нет, царствует духовный антихрист, давление беспоповских наставников вынудили братьев переселиться из окрестностей города Лысьвы в другое пустынное место близь села Гурьяновка. Люди стали ходить к священноинокам. Эти края тогда были населены преимущественно Часовенным согласием.
Аркадия и Константина нашли мертвыми в 1857 году, тела были нетленными. По чьему наущению их убили — неизвестно. Полиция нашла убийцу. Во второй половине XIX века они были перезахоронены. В 1996 году произошло обретение мощей на том месте, где сейчас святой источник (село Платоново). Происходили чудеса на их могилах, и было решено братьев официально канонизировать. Как становились святыми? Человек жил, люди о нем знали, он умирал, на его могиле происходили исцеления, чудеса. Народное почитание начинает перерастать во что-то большее — на уровень церкви. Сообщество людей всей церкви решает, действительно ли Богу принадлежат факты исцеления?» Никола Татауров, дьякон, 30 лет (1992 год рождения), поселок Шамары
«“Любовь к отеческим гробам” — слышал такое выражение? Люди жили не хуже нас, молились лучше нас. Мы не знаем, насколько они были святы, но то, что они были праведны, — факт. Иначе бы их не помнили. Ну подумаешь, жил бы в лесу какой-то бобыль, кому это надо? Аналогичный пример. Недалеко от станции Нейва, в болоте, на небольшом пригорке могилка отшельницы матери Анны. Никто не знает, кем она была. Вроде бы из разоренного скита пришла, нашла это место, куда и весной-то попасть нельзя: везде болота. Вырыла себе землянку, потом добрые люди поставили келью. Потом как-то узнали рудянские (Нейво-Рудянка — поселок. — Прим. ТД), стали к ней ходить. Всех лечила, увещевала, наставляла. Там же была похоронена. В семидесятых годах (в лучшем случае до начала восьмидесятых) туда были паломничества, через эти страшные болота. Я уж на что лесник, мне и то диковато было. Она жила — и ничего. Ходили туда бабушки, спрашиваешь: “Как вы болото-то прошли?” Улыбаются: “Тропки знаем!” Сейчас все знают, что это место Матерь Анна называется, а почему… Неизвестно, сохранилась ли сейчас эта могилка». Мефодий Тюкин, Невьянск, Белокриницкая иерархия
«Бабушка рассказывала, что раньше ходили молиться к местам скитов, к святым могилам. У нас в конце города могилки по материной линии. Моя бабушка, ее мать и прабабушка. Они все были молитвенники-постники. Там молишься — и ног под собой не чувствуешь. Там Пасху поешь — и капли с неба на тебя капают. На обычных могилах! Если они свято прожили жизнь. Как правило, в лесу они захоронены. Вот они, иди, поклоняйся им. И вот у меня были большие проблемы на работе. Я работаю на заводе автожгутов. У нас парень уволился, и мне сказали идти снимать эти жгуты. А сколько килограммов они весят! Я натянула так спину, я волком выла. Я понимала, что меня просто так никто с этого места не уберет. Кому какая разница, какая у тебя спина? Есть работа, ты должна делать все. Я пришла, помолилась канон за упокой, просто выревелась и попросила у них помощи. Я прихожу на работу. Все по-другому! “Так, мы ставим тебя туда, 12 часов подработка отменяется, то-се отменяется”. А я думала, что уволюсь, потому что все, конец мне пришел. На мужское место поставили, а кому сейчас до кого?» Елена Сулуева, Семенов (Нижегородская область), Новозыбковская иерархия
«О священноиноке Иове»
В Урало-Сибирском патерике в главе «Повести чудесных событий» я нашел жизнеописание священноинока Иова. Он был ключевой исторической фигурой в жизни не только тагильского, но и уральского старообрядчества XVIII века. После смерти Иова его могила стала почитаемой сначала беглопоповцами, потом часовенными и единоверцами второй половины XIX — начала XX веков. В следующей главке мы увидим, какое значение имеет фигура священноинока Иова в среде старообрядцев Белокриницкой иерархии сегодня.
«Сей священноинок Никифор, будучи в Нижнем Тагиле, в лето 7233 принял священноиерея Иоанна, он же по пострижении Иовъ. Сей уроженец Владимирской губернии бежал от жестоких преследований на Урал, где и нашол себе радушный прием. Последователи старины в лице свщенноинока Иова нашли себе великое сокровище в наставлении их духовной жизни.
Особыми трудами и усердием священноинока Иова при большой помощи христолюбца Андрея Рябинина была построена первая на Урале старообрядческая церковь в Нижнем Тагиле и освящена самим Иовом. Изъ церкви было зделано много подземных входов и выходов для укрывательства во время преследования. В 1846 году церковь ета была отобрана насильственным путем у старобрядцев и обращена в единоверческую. Спустя несколько, в 1871 году, церковь ета сгорела.
Иовъ вёл кроткую жизнь отшельника. В трудную минуту тяжелой жизни угнетенных к нему приходил всякий, кто только хотел, и каждаго он успокаивал и подкреплял в тяжолой борьбе. Вера тогда, несмотря на гонение, укреплялась. 4 сентября 1751 года по долгой болезни почи Иовъ о Господе, и бысть велий плачь среди верующих. Прошло более полуторых столетий, но могила подвижника Иова не забыта. Старообрядцы сохраняют её как великую святыню. Въ Нижнем Тагиле ежегодно на 29 мая, на день его ангела, и 4 сентября, на день // его смерти стекается до 5000 народа для поклонения его гробнице. Самыя жестокия преследования николаевских времен не могли воспрепятствовать совершению богослужения на могиле его. Гонители, видя, что ничего не могут зделать, задумали сжечь прах чтимаго подвижника. В нощь на 26 сентября 1841 года они откопали могилу. Но как гласит предание, совесть заговорила в гробокопателех и какая-то чюдодейственная сила не дала совершиться злому делу. Тело оказалось нетленным, и на гробокопателей напал такой ужас, что они не могли двигнуться с места, руки отказались повиноваться, ноги дрожжали, и им казалось, что от тела исходит яркий свет. Им чюдилось, что пламя огня вылетает из могилы и опаляет их. Они в ужасе разбежались и отказались от своего намерения. Могилу старообрядцы поспешили зарыть. Над могилой был воздвигнут летний храм. С тех пор на могилу отца Иова всё больше и больше стекалось // богомольцев, и ничто не могло препятствовать богослужению». Урало-Сибирский патерик
Иов Тагильский
В Нижнем Тагиле сегодня есть три старообрядческие общины: часовенных, белокриницких и единоверцев. Однажды я оказался в моленной белокриницкой общины, она находится в небольшом помещении здания в промышленной зоне (недавно старообрядцам выделена земля под строительство храма в одном из районов). Там, справа от остальных икон, я увидел большую новую икону. Она посвящена Иову Тагильскому. О том, что значит для верующих этот местный святой, я решил поговорить с Павлом Петровым, одним из активистов, возрождающих белокриницкую общину в городе.
«Я собирал сведения об Иове. Задача была составить каноничный лик, чтобы написать икону, наш Казанско-Вятский епископ благословил меня на то. У часовенных Иов не в святых, потому что они не могут канонизировать (ввиду отсутствия священства), но они молятся панихидную службу. Иова очень почитали рудознатцы, исповедовались у него, причащались, молились — и Бог открывал для них открытие новых месторождений.
Советский период прошелся катком по верующим. У нас, по сути, все старообрядчество оказалось в пух и прах разнесено в сравнении с тем, что было. Мы с Ильей Ермаковым возродили общину белокриницких старообрядцев в Нижнем Тагиле в двухтысячных годах. Я пришел к Богу, вспомнил, что я старообрядец по происхождению. Старообрядчество для нас — это надежный способ к спасению души. Мы стали изучать церковную жизнь прошлых поколений — появился целый ряд наших святых. Тагил был мощным центром старообрядчества, а сейчас перестал. Потому что утратились молитвенные моменты, связанные с местными святыми. Мы сделали икону Иову, четвертый год поднимаемся на отвал, где была его могила. Этот отвал специально насыпали в советский период, чтобы похоронить всю память. Могила Иова была недалеко от построенной им Свято-Троицкой церкви. Исторически над ней был навес, под ним аналои, после сделали часовню. В «Уральском старообрядце» написано о том, что местные власти пытались выкопать мощи, чтобы остановить поклонение, стали копать ночью — а из могилы сияние пошло, они ослепли, побросали лопаты. Теперь неизвестно, то ли мощи действительно разграблены, то ли старообрядцы перезахоронили их на Веселых горах. Наша цель — возродить традицию крестного хода к месту, где была могила Иова.
Мы писали заявление в администрацию города о предоставлении земли для строительства старообрядческого храма. Землю дали. В храме будет два алтаря: Казанской иконе Божией Матери и Иова Тагильского. Написанная икона, о которой я говорил, — для алтаря. Потом житие будет дополнено группой икон. Важно, чтобы имя Иова укрепилось в Тагиле. Иов помогает мне в моей миссионерской деятельности, я про него рассказываю, и от него все переходит в общее понимание старообрядчества, его значимости. Сегодня его имя бесам в усладу похоронено. Если образно говорить, я как старообрядец должен достать его заросшую паутиной икону из сундука и поставить на место». Павел Петров, Нижний Тагил — Екатеринбург, Белокриницкая иерархия
P. S.
Нужно сказать, что жизнь, например, часовенных старообрядцев в скитах сегодня не прекратилась. С началом политических катаклизмов ХХ века скитники направились в Сибирь, и сегодня на севере Красноярского края есть крупные скитские поселения, доступ в которые любым посторонним людям категорически невозможен. На Урале часто можно услышать, что представители часовенной общины отправляются жить в сибирские поселения или скиты, подальше от мирской жизни.
Территория уральских старообрядческих скитов, святых мест сегодня остается только под охраной и заботой местных старообрядческих общин, они никак не защищены законом, государственные структуры не занимаются их поддержанием, реконструкцией и охраной. Да и нужно ли это староверам? Их местоположение известно только паломникам и узкому кругу интересующихся.
Есть, пожалуй, только одно общедоступное место, которое активно посещается и туристами, и новообрядческими паломниками, и в то же время это важнейшая святыня часовенного сообщества, — Платонида у подножья горы Шунут.
Это место отмечено на Google Maps как Урочище святой Платониды. В ситуации с этой святыней явно читается проблема баланса между «секретностью» и общей известностью, сохранением сакральной чистоты и исторически, культурно значимого места.
Под навесом над могилой старицы можно найти такое обращение: «Уважаемые посетители заповедника! Обращаемся к вам мы, верующие христиане старообрядцы. Вы находитесь в храме над могилой святой инокини Платониды. Христа ради не совершайте здесь никаких скверных поступков (курение, распитие спиртного, сквернословие, игры на муз. инструментах, пение песен и др. подобное). Не оскверняйте могилу.
Это место для молитвы! Также просим вас не бросайте на святую могилу монеты и не повязывайте здесь ленточки. Это не христианские обычаи и не принесут никакой пользы, ни вам, ни душе усопшей инокини Платониды. Если хотите обрести покой и удачу в делах своих или желаете побывать здесь еще, обратитесь к Богу о исполнении своих желаний и если ваше обращение искренне, то он поможет вам».
Редактор: Владимир Шведов
Каждый день мы пишем о самых важных проблемах в нашей стране. Мы уверены, что их можно преодолеть, только рассказывая о том, что происходит на самом деле. Поэтому мы посылаем корреспондентов в командировки, публикуем репортажи и интервью, фотоистории и экспертные мнения. Мы собираем деньги для множества фондов — и не берем из них никакого процента на свою работу.
Но сами «Такие дела» существуют благодаря пожертвованиям. И мы просим вас оформить ежемесячное пожертвование в поддержку проекта. Любая помощь, особенно если она регулярная, помогает нам работать. Пятьдесят, сто, пятьсот рублей — это наша возможность планировать работу.
Пожалуйста, подпишитесь на любое пожертвование в нашу пользу. Спасибо.
Помочь нам
