Глядя на эту девушку из Новосибирска и ее коллег по сцене, родители детей с особенностями развития перестают бояться за их будущее
С одной стороны, инклюзия семимильными шагами идет по стране. С другой — деятели искусства не то чтобы не хотят говорить о проблемах людей с особенностями, не то чтобы не желают ставить спектакли с их участием, не то чтобы чуждаются благотворительности… Но где они и где, например, Оля в инвалидном кресле, Паша с ментальными отклонениями или слепоглухая Настя? На сегодняшний день между ними пропасть чудовищных размеров и встретиться они могут разве что на случайном отчетном мероприятии местного департамента культуры.
Чтобы ликвидировать эту пропасть или хотя бы сделать ее чуть меньше, мы с режиссером Борисом Павловичем, известным своими социальными проектами, и в первую очередь работой с людьми с расстройством аутистического спектра, в преддверии нового сезона затеяли творческую резиденцию. Инициативу поддержал Союз театральных деятелей России. В августе мы поехали в пансионат «Театральный» под Петербургом вместе со студентами центра «Антон тут рядом» и примкнувшими артистами, режиссерами, драматургами со всей страны. Их выбирали больше двух месяцев по присланным заявкам (честно говоря, мы никак не ожидали такого вала, думая, что инклюзивный проект может заинтересовать лишь сумасшедших энтузиастов) и в итоге даже превысили выделенный нам лимит мест и повезли с собой больше людей, чем собирались. Среди победителей мини-конкурса оказалась и Ольга Стволова, актриса и продюсер из Новосибирска. Ее история заслуживает отдельного рассказа, поэтому специально для читателей «Таких дел» мы поговорили с Олей о том, что привело ее к нам в проект.
Ника Пархомовская: Расскажи, как живется человеку на коляске в Новосибирске?
Ольга Стволова: Должна сразу сказать, что я не инвалид с детства. Просто в девять лет я заболела ангиной, и мне сделали операцию на позвоночнике, после которой я перестала ходить. В те времена (речь о начале 1990-х. — Прим. «ТД») у нас не было никакой доступной среды в принципе, никто даже не думал, что с инвалидностью можно нормально жить, куда-то ходить. Я не была исключением: сидела себе дома, с папой и мамой, взаперти, без друзей и знакомых. В детстве я была очень открытым, веселым ребенком, занималась балетом и фигурным катанием, но после операции никуда не выходила. Потом я, конечно, справилась, но это было нелегко. Знаешь, появляется синдром четырех стен и такая депрессия начинается! Лично я плакала все время.
— А сейчас ситуация изменилась?
— До 2008 года мы жили, как в лесу. Потом Россия подписала Конвенцию о правах людей с инвалидностью (когда выиграла право на проведение Олимпиады), и тогда начали хоть что-то делать. Моя жизнь стала меняться, когда у меня появился интернет: я начала с кем-то переписываться, писать посты и задумываться о том, почему у меня нет настоящих, невиртуальных друзей. И вот как-то потихоньку стали появляться друзья, а теперь я смотрю, какие они крутые, и думаю, что я их достойна. Они у меня такие умные и талантливые, что я сама поражаюсь и каждый раз удивляюсь, что они со мной хотят дружить.
— Как ты впервые «вышла» в люди? И как вообще началась твоя театральная история?
— Как-то под Новый год я случайно узнала, что в оперном театре есть платформа для людей на колясках. Утром мы пошли на «Щелкунчика», а днем по дороге домой я загадала, чего хочу в наступающем году. И именно после того Нового года все стало раскручиваться. Самым неожиданным, волшебным образом. Сначала я устроила себе фотосессию. Это произошло после того, как я наконец посмотрела фильм «Последняя сказка Риты»: я очень хотела посмотреть его в кинотеатре «Победа», потому что там красиво и есть относительно доступная среда, но мы все не могли там припарковаться, и каждый раз я возвращалась домой со слезами на глазах. А потом моя подруга из Москвы предложила одновременно посмотреть фильм в интернете: она в Москве, а я в Новосибирске.
После этого мне захотелось устроить фотосессию в головных уборах. И тут как раз в Новосибирск приехала фотограф Соня Хегай и согласилась меня поснимать. На фотосессии я познакомилась со стилистом, которая была знакома с журналисткой, снимавшей для телеканала «Дождь» сюжет про человека в инвалидном кресле. А я как раз уже начиталась про всякие социальные проекты и была готова что-то делать в этом направлении. После того как я снялась, был какой-то невероятный отклик, люди мне все время писали, что хотят помочь. Тогда я и начала проект по расширению доступной среды в Новосибирске.
— Что ты имела в виду под доступной средой? Не пандусы же?
— И их тоже. В нашем городе про пандусы в торговых центрах никто не рассказывал. В результате люди никуда не ходили, они не знали, что есть доступная среда. Я сняла видео о том, что вот есть пандусы и вы можете прийти туда-то и сюда-то, и на самом деле это людей сподвигало на то, чтобы чаще выходить. Ролики получились красивые (их снимали видеографы, которые свадьбы делают) и производили впечатление даже на людей без инвалидности. Проект наделал в городе много шуму, заставив людей задуматься о том, что такое доступная среда. А потом я увидела спектакль Антонио Лателло «Трилогия» в театре «Старый дом». И была удивлена, что в нашем городе есть такой театр, артисты, которые так играют. Я подружилась с ребятами из «Старого дома», и уже зимой мы вместе организовали фотовыставку, где были фотографии людей с инвалидностью и без.
Там было два раздела: портреты и общие планы. На портретах не видно, у кого инвалидность, а у кого — нет. На общих планах мы стояли в полный рост, просто снизу крепились описания, кто кем работает. Смысл был в том, что мы все красивые и классные, а способ передвижения не имеет значения.
— А как ты все-таки попала в театр?
— Все закрутилось вокруг театра «Старый дом», где в тот момент режиссером была Галина Пьянова (лауреат «Золотой маски» этого года в номинации «Эксперимент». — Прим. «ТД»), хотя два других наших известных театра даже более доступны для инвалидов. В «Красном факеле» есть пандусы, а в прошлом году они еще и уборную специальную сделали. В «Глобусе» тоже все в порядке, особенно по сравнению с крохотным «Старым домом».
— А где ты со своим театром «Особый тип» репетируешь?
— На разных площадках: в библиотеке им. Горького, в «Этаже», в Доме актера. Нас на самом деле не так много, пока только один набор был два года назад, когда мы подбирали в спектакль ребят — они читали стихи, пели песни, показывали картины.
— Все колясочники?
— Нет! У нас есть ребята с особенностями слуха, зрения, нарушениями подвижности. Мне кажется, все должны быть вместе. Мне интересно, как живут люди с особенностями, как они приспосабливаются к миру, как взаимодействуют с ним. Был любопытный момент, когда мы с подружкой, которая занимается собаками-терапевтами, пришли на встречу хозяев собак-поводырей и я впервые увидела незрячих с собаками, послушала их истории и поняла, что я ничегошеньки не знаю о доступной среде для незрячих. Но у меня нет задачи привлекать людей только с разными особенностями. Главное — привлечь тех, кто хочет заниматься театром, социализоваться, найти смысл жизни. Неважно, есть у них инвалидность или нет, в нашей студии есть ребята и без инвалидности, которые учатся понимать людей с инвалидностью, и наоборот: люди с инвалидностью помогают, между прочим, ребятам без инвалидности, мотивируют их больше работать. У нас люди разного возраста, одному мальчику на днях исполнилось 13 лет, а одному незрячему уже 60 лет. Есть ребята с сахарным диабетом, которые из-за своей не всем видимой инвалидности не могут устроиться на работу, им особо некуда податься, негде себя применить.
— А на какие средства существует студия? Формально ты и руководитель, и идейный вдохновитель, и актриса. Как тебе удалось с нуля организовать весь процесс?
— Нам пока не нужно много денег. И мне помогают друзья, которые занимаются бизнесом. Еще я нашла спонсоров, фирму по производству тканей. Они на наш второй спектакль дали ткани, а портнихи работали как волонтеры. У нас, вообще, почти все работают как волонтеры. Поэтому денежных затрат особых и нет.
— То есть люди оказывают вам услуги и таким образом занимаются благотворительностью. Это же прекрасно! А где вы показываете спектакли?
— В Доме актера, в театре «Ля Пушкин». У нас проблема с площадками, потому что в городе их очень мало. Недавно нас даже на опен-эйр позвали, и мы подумали, что наш спектакль «Моя сказка» как раз очень природный. Я не против того, чтобы играть его в яхт-клубе, на базе отдыха или на пляже. Еще нас в прошлом сезоне приглашали разные институты. Сейчас вот планируем сыграть в ДКЖ, это огромная площадка, самая большая в городе после дворца спорта «Сибирь».
— Скажи, как ты одна со всем управляешься?
— Ну все-таки есть люди, которые мне помогают. Например, я нашла режиссера, который занимается спектаклем. Или вот актеры театра «Старый дом» Ян Латышев и Тимофей Мамлин. Сначала Ян должен был просто ставить финальный танец для одного из наших спектаклей, но сейчас он один из главных персонажей, а Тимофей, кроме того что играет на гитаре, рассказывает собственную историю. Ну и, конечно, нельзя не сказать про Юлю Чурилову из местного СТД.
— С ней вы тоже познакомились через интернет?
— Нет, нас свела моя подруга, журналистка Рита Логинова. Она посоветовала мне связаться с Юлей, потому что та давно хотела заниматься социальными проектами, но руки не доходили. Мы с Юлей быстро сдружились, с ней легко общаться и работать. И, кстати, именно Юля пригласила к нам на репетицию Пьянову, которая сразу включилась в процесс. В итоге из всех, кто собирался с нами работать, Галя одна и осталась. При этом я вообще не представляю, как она находила на нас время, параллельно работая в «Старом доме» и мотаясь в «Артишок» (независимый театр в Казахстане. — Прим. «ТД»).
— Но, как я понимаю, второй спектакль у вас уже не Галя ставила?
— Спектакль ставила актриса Яна Сегида — большая молодец. Она целиком придумала концепцию: мы рассказываем наши личные истории, можно даже сказать, сказки. Там по сюжету главная героиня ищет любовь (на самом деле она влюблена, но делает вид, что не понимает этого), и все ей рассказывают о своей жизни. Например, у нас в труппе есть девушка Катя. Катя пришла за компанию со своей сестрой Дашей, у которой какое-то редкое генетическое заболевание, в результате чего она почти полностью потеряла зрение и слух. У Кати тоже сахарный диабет, но она все-таки лучше себя чувствует и в итоге смогла участвовать в спектакле, где она рассказывает о своей сестре, о том, как ее любит, как ей помогает.
— А когда будете ставить следующий спектакль?
— Есть такой режиссер — Олег Жуковский. Мы как-то раз в его театре делали показ, и он потом подбежал ко мне и говорит: «Оля, я хочу с вами поставить Шекспира!»
— Как часто вы играете то, что уже есть в репертуаре?
— Я надеюсь, мы раскрутимся и будем это делать чаще, но пока получается раз в месяц: чтобы все могли подготовиться, заранее взять отгул на работе. В день спектакля мы обязательно делаем прогон, разогреваемся, и потом у нас заняты профессиональные актеры, под которых тоже приходится подстраиваться. Сейчас мы активно практикуем звуковые и пластические перформансы на 30—40 минут, в которые вовлекаем зрителей.
— Все это как-то неправдоподобно благополучно. Неужели у вас никогда не было конфликтов, разногласий?
— Конечно, разное бывало… В первом сезоне у нас был мальчик, очень талантливый, но с дико сложным характером. Он начал плести интриги, наседать на меня через других людей, утверждать, будто я ему что-то должна. Но я пока не в состоянии платить ребятам или вообще кому-то. Я могу помогать, но если чувствую, что мной пользуются, то прекращаю отношения. А потом у нас в этом сезоне был конфликт с одной девочкой, которая не справилась с собственной сценической историей, начала нервничать, переживать. С ней мы тоже расстались. Но, мне кажется, это нормально: люди не выдерживают графика и отсеиваются, а им на смену приходят новые.
— Скажи, а как реагируют зрители на ваши спектакли?
— Не один раз слышала, как зрители говорили, что мы кажемся им счастливыми и свободными. Мамы детей с инвалидностью пишут, что, посмотрев наш спектакль, они больше не боятся за будущее своих детей. И это здорово, потому что важнее всего, чтобы люди включились и поняли, про что я говорю. Ну и чтобы мне самой нравилось то, что я делаю, естественно.
