«В России нас воспринимают хуже, чем животных». Свобода и отчуждение квир-эмигрантов из России

Почему квир-люди покидают Россию — вопрос, понятный самим ЛГБТ-персонам. Необходимость скрывать свою ориентацию или гендер, невозможность вступить в брак, страх за своих детей (если они есть) и неприятие окружающих рано или поздно приводят к мысли: уехать или остаться. Однако эмиграция не равна билету в счастливую жизнь и нередко связана с новыми вызовами и трудностями. Хотя бы потому, что в незнакомой стране приходится строить свою жизнь с нуля. Совместно с ЛГБТ-кинофестивалем «Бок о бок» «Такие дела» рассказывают о том, с чем сталкиваются квир-мигранты из России и как они отражают свой опыт в творчестве и профессии.

Бежать или остаться

Эмиграция, какой бы она ни была, — это всегда неоднозначный опыт. Одни уезжают в поисках лучшей жизни, другие покидают родную страну вынужденно, столкнувшись с преследованиями или угрозой жизни. В случае с ЛГБТ-мигрантами и мигрантками из России речь часто идет о вынужденном переселении. Квир-персоны уезжают, устав от дискриминации, гомофобии и трансфобии в обществе.

«Возрастает уровень преследования гражданских активистов и активисток, НКО, медиа. Приходится постоянно убегать и придумывать новые стратегии сопротивления», — рассказывает визуальная художница и режиссерка Маша Годованная.

Как и все остальные люди, квир-персоны из России могут уезжать по учебе, работе или по семейным обстоятельствам. Поводом для такой эмиграции вовсе не обязательно будет дискриминация, однако жизнь в более толерантной стране так или иначе повлияет на человека. Например, откроет возможность заключить официальный брак или работать в инклюзивной компании.

Когда ЛГБТ-персона сталкивается с давлением государства или угрозой для жизни, она может запросить политическое убежище в другой стране. Важно, что сам факт жизни в стране с дискриминационным законодательством не служит основанием для получения статуса беженца. Должно присутствовать именно преследование: человека не раз арестовывали, был риск тюремного заключения или же он/она/они подверглись нападениям на почве гомофобии или трансфобии. Сколько ЛГБТ-людей бежит из России ежегодно, неизвестно, но их количество резко возросло после преследований геев в Чечне в 2017 году.

Годованная подчеркивает, что, в зависимости от причин переезда или бегства, миграция может проходить по разным сценариям. История человека с высшим образованием, поступившего в европейскую аспирантуру, будет отличаться от судьбы беженца, который бросил все и в спешке улетел в первую попавшуюся страну. Влияет и множество других факторов, будь то миграционная политика конкретной страны, политическая обстановка и даже личностные особенности людей, которые по-разному переживают стресс. Однако миграция — это всегда сложный и болезненный процесс. 

В незнакомой стране мигранты и мигрантки сталкиваются с проблемами, о которых даже не задумывались в России, продолжает Годованная. Это и новая языковая среда, и бюрократические сложности, и потеря социальных связей, и различные внутренние кризисы. Это то, что обезоруживает, ставит человека в уязвимую позицию. И, чтобы найти выходы и решения, требуется много сил и времени. 

Жизнь сначала

«Стоит один раз переехать, и ты уже мигрант на всю жизнь», — говорит героиня фильма Годованной «Без-границ-квир», посвященного квир-миграции в Вене. У самой режиссерки так и получилось. В 1995 году она впервые уехала из России, чтобы получить образование в США. Сейчас художница учится и занимается кино в Австрии. Первое время после переезда пришлось устроиться посудомойкой в квир-бар: грантов не было, а жить на что-то было нужно. Для визуальной художницы это не означало ничего, кроме необходимости найти возможности для существования. 

Потеря социального статуса — частая проблема, с которой сталкиваются мигранты. Даже если на родине они были востребованы в профессиональной сфере, в другой стране могут оказаться никому не нужными. А плохое знание языка или ярко выраженный акцент станут препятствием к получению работы, связанной с общением. Поэтому даже должность официанта или официантки доступна не всем.

Квир-активист и фотограф Анно Комаров описывает эмиграцию словосочетанием «жизнь сначала». «Тебе приходится переизобретать себя, находить какую-то новую идентичность.

Потому что не всегда этим же можно заниматься на новом месте. Но также это открывает и возможности», — рассказывает он. 

Опасаясь за свою жизнь, активист запросил политическое убежище в Германии в 2016 году. На тот момент он еще не поменял документы (Анно Комаров — трансгендерный и интерсекс-человек. — Прим. ТД), и при переезде это вылилось в ряд сложностей. Поскольку будни беженца подразумевают частые контакты с бюрократическими структурами, то Комарову приходилось регулярно терпеть неправильное обращение к нему. В конце концов он собственноручно вписал свое актуальное имя в бумагу, которую выдали ему для идентификации личности.

Три года Комаров добивался смены документов без психиатрической экспертизы, что было его принципиальной позицией как квир-активиста (необходимость получать заключение у психиатра часть активистов и активисток считают дискриминацией, поскольку трансгендерность — это не болезнь. — Прим. ТД). Все это время активист находился в Германии без вида на жительство, хотя имел полное право на него как беженец. Ситуация разрешилась, когда он узнал о своей интерсексности и смог сменить документы в рамках закона для интерсекс-людей.

Там же, в Германии, Комаров взглянул на свое творчество с мигрантского ракурса. Фотографией он занимался давно, но никогда не делал полноценных проектов. После эмиграции у него наконец появилась возможность снимать и учиться, а не просто выживать, как было в России.

Мечты об Америке

Так называемый закон о гей-пропаганде и общественные предубеждения мешают продвижению квир-искусства в России. На такие проекты практически невозможно получить бюджет, потенциальные партнеры боятся сотрудничать, а гомофобные активисты пишут жалобы на организаторов и организаторок инициатив.

Наглядным примером служит ситуация с ЛГБТ-кинофестивалем «Бок о бок», который пытаются сорвать практически каждый год. На этот раз по решению Роскомнадзора были заблокированы сайт и онлайн-кинотеатр, несмотря на то что на всех фильмах была маркировка 18+. Единственным средством коммуникации оставались социальные сети фестиваля, где размещалась информация о вариантах просмотра программы.

По этой причине для некоторых переезд в другую страну может стать единственным способом самореализоваться. С другой стороны, и сама тема квир-миграции находит отражение в их проектах, творчестве и исследованиях. Гендерная исследовательница Александра Новицкая живет в США и пишет диссертацию по постсоветской ЛГБТК-миграции. Именно изучение научной литературы по этой теме помогло избавиться от ощущения собственной недостаточности и чувства, что она, как эмигрантка, хуже других.

А режиссер Уэз Херли снял автобиографический фильм о своем опыте переезда. Главный герой картины «Картофелинка мечтает об Америке» родился во Владивостоке в обычной советской семье. После развала СССР в его жизнь пришли американские фильмы, транслируемые на «секретном третьем канале», и желание переехать в страну, где, как показывали в этих картинах, все у всех хорошо.

Мечта сбывается: мама Картофелинки выходит замуж за американца — и они переезжают в США. Герою (как и самому Уэзу Херли) на тот момент было 16 лет. Свою гомосексуальность он осознал еще в России, но там говорить об этом было невозможно. «Когда я жил в России, было ощущение, что нас [не считают] людьми. Воспринимают хуже, чем животных», — сообщает режиссер.

Дальнейший сюжет фильма рассказывает о мигрантских реалиях: о языковых сложностях, стереотипизированных представлениях американцев о России, об уже упомянутой потере социального статуса. А все попытки героя забыть о своем прошлом разбиваются о надоедливый вопрос «Откуда ты?» и любопытство окружающих.

Взамен была свобода: гей-фильмы, которые можно взять в прокате, общение с открытыми ЛГБТ-персонами и понимание того, что никому нет дела до твоей гомосексуальности. «Когда ты вдруг осознаешь, что можешь жить абсолютно как хочешь, это перемена на космическом уровне. У тебя есть будущее, у тебя будут отношения», — рассуждает Уэз Херли и добавляет, что вместе с тем рад был вырасти в России. Лишь благодаря этому он понимает, насколько хорошая у него жизнь сейчас.

Чувство чужеродности

Отсутствие явной дискриминации вовсе не означает, что ЛГБТ-мигранты и мигрантки автоматически находят свое место в другой стране. Вероятность столкнуться с физической и вербальной агрессией действительно ниже, а окружающие будут относиться с принятием хотя бы из страха наказания, поскольку гомофобия и трансфобия запрещены законодательно.

Однако локальное ЛГБТ-сообщество вовсе не ждет с распростертыми объятиями квир-людей из России.

Связано это с тем, что в западных странах борьба за права ЛГБТ-людей на другом уровне.

Когда Александра Новицкая только эмигрировала в Америку, она решила познакомиться с местными академическими и активистскими кругами и ходила на различные встречи. Тогда же стало понятно, что между ними и ею огромная пропасть. 

«Я приехала из России, где ввели закон о гей-пропаганде и только-только начали говорить о преступлениях [на почве гомофобии и трансфобии]. А в Нью-Йорке люди обсуждают то, что сейчас у них выборы мэра города и одна из кандидаток — открытая лесбиянка. Но они ее не хотят, потому что она очень мейнстримовая, капиталистически настроенная лесбиянка, которая еще больше превратит Нью-Йорк в песочницу для богатых со всего мира, а для своих же нью-йоркских квиров, особенно бедных и небелых людей, ничего не сделает», — комментирует Новицкая.

Быстро выяснилось и то, что, несмотря на мнимую готовность поддерживать квир-персон из разных частей мира, американское ЛГБТ-сообщество подразумевает под этим миром очень ограниченное количество стран, с которыми у США сохранились колониальные отношения. Потому у представителей и представительниц постсоветской квир-диаспоры не было права голоса в этих кругах. 

Похожее произошло и с независимой активисткой Сашей Семеновой, когда она переехала в Австрию. До эмиграции казалось, что если люди близки в вопросе феминизма и прав человека, то они будут разделять такие же ценности. Выяснилось совершенно обратное, и это стало неприятным сюрпризом.

Взамен активистка открыла для себя существование такого варианта совместного проживания, как коммуны, которые распространены в Австрии и Германии. «Я никогда не хотела жить отдельно, нуклеарной семьей, я всегда хотела жить в каком-то сообществе. Делить быт и заниматься художественной работой вместе с другими людьми. И это оказалось для меня здесь возможно», — рассуждает Семенова. 

По мнению Годованной, именно опыт борьбы с нормативностью не дает зафиксироваться в одном месте. Если гетеронормативность зачастую говорит про стабильность, то квир-миграцию можно обозначить как постоянное движение. И это то, что маркирует людей несколько иначе, отчуждает от среды, в которой они находятся, хотя одновременно открывает новые горизонты для развития и понимания себя. 

• Теги:
• ЛГБТ
• эмиграция