Территории сердца

Праздник света и огня

«Светлана Бураго — организация праздников, ведущая на все руки, подарите себе улыбку в этот день». Это из старого Светиного профиля в соцсетях… Пальмы, «устала, хочу на море», фоточки в ярких платьях, рыжая… Режиссер, актриса, педагог. Свадьбы, юбилеи, торжества, календарные праздники в анамнезе. «23 Февраля, 8 Марта… да в России каждый день праздник! Это только кажется, что угольный регион должен жить богато, на самом деле — все в тоске». А когда нет красного дня в календаре — есть торговый центр.

В 90-е родители не пустили Свету поступать в Москву, в театральный: «еще убьют, украдут, съедят». Осталась в Кузбассе: работала в домах творчества, ДК от педагога до худрука. Затем карьера ее сделала зигзаг, Света стала главным специалистом Управления культуры Кемеровского муниципального района, где праздниками стала заниматься уже в почти городском масштабе. Трудное дело — в рабочем порядке дарить улыбку массовому жителю котловины, в которой то вырубают реликтовые леса, то засыпает шахты, то что-нибудь горит, а то просто безнадегой накрывает. Но Светлана какое-то время держалась.

Ее собственный пожар случился за несколько лет до того, как в Кемерове заполыхала «Зимняя вишня». Болит голова, падает зрение. Опухоль мозга. «Ну, вам еще месяца два…»

«Я отказывалась лечиться — боялась, не хотела превратиться в овощ… А потом нейрохирург поговорил со мной по-человечески, и я согласилась. После операции из Кардиоцентра спешила скорее “на волю”, так хотела снова работать — уже по-другому… Но меня все держали, перестраховывались. И я сказала: “Или вы меня сегодня выписываете, или я буду у вас сама тут работать”».

Свету выписали. Через два года она пришла к ним работать.

Зачем меня спасли

Нейрохирург узнал ее сразу: тяжелый был случай, да и вообще Свету Бураго трудно забыть — даже лысенькую, слабую, которая в 37 лет заново училась читать, писать, держать ложку.

«После болезни я уволилась из администрации, ушла от мужа, переоценила многие вещи в своей жизни».

Когда память еще толком не вернулась (возвращалась толчками, как приливы крови к сердцу), Света сорвалась в пике: пошла в народ. Чтобы не елейный праздник, а все по-настоящему, реальная жизнь. Устроилась журналистом в «Кузнецкий пенсионер».

«Я встречалась с замечательными людьми, мне были дико интересны их жизни. Я начала задумываться. Вот почему, например, этот ветеран не может без своей голубятни? Или почему, скажем, чиновники хотят, чтобы им писали письма только 12 шрифтом и с полями два с половиной сантиметра? Я своим режиссерским чутьем видела какие-то заданные сценарии и там и там. Воспринимала людей как героев и чувствовала, что в моей жизни начинается новая пьеса. Я поняла, что не важно, куда ты попал и какие там правила игры. Главное — итог всего действа. Его смысл. Ради чего все. Стала гуглить вакансии благотворительных фондов — и единственной оказалось место в БФ “Детское сердце” при кемеровском Кардиоцентре.

Так я поняла, зачем меня спасли».

Поговорить по-человечески

Свету Бураго спасли в 2012-м для того, чтобы в 2016-м она пришла к главврачу Кардиоцентра и сказала: «У нас проблема: закончились дети! У нас нет больше детей, которым нужна помощь! В кардиоотделении всего 25 человек, и больше ничего! Никому! Не надо!»

Неслыханно. Казалось бы — сиди и радуйся. Но это же Света:

«По статистике, в области рождается по 250 детей с врожденными пороками сердца в год, — до Кардиоцентра доезжает лишь около 100. И я задумалась: а где остальные?!»

Остальные были на территориях. В городах и весях Кузбасского угольного бассейна. В межгорной котловине площадью больше Швейцарии, на полпути между Востоком России и ее Западом, разбросанные по горючей Кемеровской области, еще первопроходцы которой были поражены явлением «Огнедышащей горы», подземного пожара. И Света Бураго решила их, даже не подозревающих о нависшей опасности, оттуда достать. Выявить. Диагностировать. Привезти в Центр. И спасти.

«Сначала нам нужен был портативный аппарат УЗИ для пробного выезда на территории. Обкатать, так сказать, программу. Команда у меня уже была: я, завотделением УЗИ Игорь Ложкин, детский кардиолог Татьяна Ширканова, которые согласились по субботам выезжать на территории, и шофер, владелец таксомоторного парка, который сам сел за баранку: “Такое дело, никому не доверю!”»

На завтраке деловых женщин города Кемерово (перед Светланой Бураго, которая еще через год станет «Кемеровчанкой года», обойдя на этом конкурсе консьержку-цветовода, руководителя клуба здорового питания, домохозяйку, инспектора по делам несовершеннолетних и многих других достойных кандидатов, уже тогда открывались все двери, и главное тут, конечно, не титул, а то, как Света улыбалась, смотрела в глаза и говорила: «Там же дети!!!») Бураго договорилась об аренде УЗИ-аппарата ценой 2,5 миллиона рублей и размером с ноутбук (а потом уже собрала на бумстартере еще миллион на покупку такого в собственность проекта). Обзвонила территории и сто раз повторила: «Нет, бесплатно. Нет, ничего не надо. Да, посмотрим всех. Пожалуйста, вы только соберите детей!»

Приехала с командой в Ленинск-Кузнецкий и за одну длинную субботу осмотрела 30 «подозрительных» поликлинических детей, и у половины выявили врожденный порок сердца. Отправила их в Кардиоцентр. Много раз поговорила по-человечески с родителями: «Нет, УЗИ — не опасно. Нет, лечить будут бесплатно. Да, поможем с транспортом. Да, все будет хорошо». Вернулась на эту точку через три месяца: полуторамесячную Настю из первого «набора», которую не только отправили в Кемерово, но и оплатили ей операцию по установке окклюдера, снова принесли на выездной прием:

«Это был уже веселый ребенок с розовыми щеками, который начал кушать, улыбаться и не плакал больше от боли, на источник которой даже не мог указать».

Территории встали в очередь. Отзывали своих медсестер «с поста наблюдения» — сначала приставляли их «для помощи» доктору Ложкину, мало ли. Ложкин, опутанный проводом от УЗИ, как ремнем пулемета, вызывал восхищение малышей: «Смотри, какие я тебе мультики покажу, — начинал он водить по голой и с виду совершенно обычной грудке. — Вот, это у нас открытое овальное окно, это ок… Ага, а тут подозрение на дефект межжелудочковой перегородки… Вот, гляди, какие тени неровные, да это же дельфин! Нет, птица! Светлана Александровна, не поможете мне створки клапанов сосчитать, пожалуйста».

Татьяна Ширканова, педиатр по второй специальности, заодно проводила полное обследование, от ушей до пяток. Большое путешествие по Кузбассу стало называться «Сердечным маршрутом», который в 2017 -м даже выиграл Президентский грант, а в кемеровском Кардиоцентре стали заполняться койки детского отделения: всего с территорий за три года работы проекта вывезли 284 ребенка с различными ВПС. Из городов, городков, поликлиник и санитарных пунктов на два кабинета.

«Зимняя вишня», последняя серия

«Свет, а почему вы их территориями называете? Не районами, не уголками…»

Света не знает. Так привыкли называть. Гуглим: «Территория — земельное пространство муниципальной единицы». Света содержательно молчит. А я продолжаю образный ряд. Земля, почва, народное богатство, носящая на своей поверхности, как огнедышащий кит, детей, их усталых родителей, сумасшедших врачей и странных бывших режиссеров, дошкольников и новорожденных, целый живой мир, на государственных бланках любых российских территорий отображающийся просто в порядке цифр. Ну что такое дети? Тем более больные? Или их родители? Они и в торговый центр-то, пожалуй, ходить плохо будут — не на что… А потому — пусть остается как есть. А есть так: в глубине России, в городках и городишках, зачастую нет детских кардиологов. Нет узистов. Нет аппаратов УЗИ. И даже компьютеров. Есть бумага и ручка (и вечная писанина). Есть тонометр и фонендоскоп. Русская земля. Заповедные территории, поглощающие своих детей. Автоматизированный мир воспроизводства бессмыслицы и бессердечия, в который иногда врываются вот такие Светланы. И говорят: «Так дальше не надо».

— У вас там, в Кузбассе, наверное, бум благотворительности после «Зимней вишни», Свет?

— У нас тут все профильные фонды остались без поддержки после «Зимней Вишни». Это же инстинкт, когда что-то горит: бежать, спасать, действовать, помогать. Люди готовы кидать на личные карты, не разбираясь в ситуации. Я сама со сколькими мошенниками в те первые дни столкнулась! Скольких — из своего режиссерского опыта — прямо по голосу вычисляла. Помните мальчика, которого папа выкинул из окна, а сам погиб: его тетя мне активно предлагала перевести ей приличные суммы на мази, стоившие копейки, при том, что этого мальчишку взяла под контроль сама министр здравоохранения! А когда первый шок прошел, люди посчитали свою миссию выполненной. Все, галочка, ждем следующей беды. И мы потеряли даже тех, кто раньше нам помогал.

Откупиться от беды, купить индульгенцию на следующую «Зимнюю Вишню», в таком режиме не будешь жить каждый день… А сердце должно каждый день биться. А значит, Свете надо работать. Чтобы работал «Сердечный маршрут». Красная стрелка, берущая начало у служебного входа Кардиоцентра — и разбегающаяся по территориям. По таежным лесам, разбитым дорогам, землям, внутри которых — уголь и огонь. 12 суббот в год. Осенью и весною: летом — все в отпусках, зимой — в непролазных сугробах. Около полутысячи обследованных детей за «сезон». Десятки сердец, которые будут жить.

Светина работа сейчас — дети с металлом (и пока без) в сердце. И взрослые, оттаивающие изнутри: в шахтерских касках и белых халатах, после своих вахт, смен, планки выживания, безнадеги. Все они ждут Свету с ее праздником жизни. Лучик Света…

Проект «Сердечный маршрут» фонда «Детское сердце» города Кемерово помогает выявлять пороки сердца у детей на ранней стадии: чем раньше ребенок получил врачебную помощь, тем больше у него будет шансов на полноценную жизнь. Пожалуйста, подпишитесь на ежемесячное пожертвование! Будет отзывчивое сердце у нас, будет здоровое сердце у детей на территориях России.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!