«Мы все любим осознанных и свободных людей»

«Я красился, работая сварщиком на заводе»

Борис Чайка, художник, 26 лет

Все началось с костюмированной вечеринки лет семь назад, на которую мы с друзьями почему-то решили нарядиться в платья девчонок из нашей компании. Вечер вышел угарным: мы почувствовали эпатажность происходящего и получили положительный фидбэк от других ребят. Такие истории периодически повторялись, но они не преследовали конкретной цели и были просто ради веселья. 

Через какое-то время для меня это приобрело большее значение, стало ритуалом. Это был осознанный выбор. Я думаю, что для меня история про макияж, про платья и все это — это история о сексуальности. Как мне кажется, мужские вещи более утилитарны, а типично «женские» сделаны для того, чтобы что-то в тебе подчеркнуть: обнажаешь ноги, обнажаешь плечи, ставишь акценты на теле — на глазах, на ногтях, на губах, на чем хочешь. Я стал использовать это целенаправленно.

Я думаю, что во мне немало женского начала. Мне нравится играть со своей женственностью, но в обычной жизни я нечасто так делаю. Для меня это связано с метафизическим праздником. Я не надену платье, чтобы просто так пойти в бар. А вот если намечается какая-то вечеринка, то наряжаюсь и крашусь, потому что это становится созданием альтер эго: ты надеваешь особенную вещь — и в этот вечер ты можешь все. Моя история с переодеваниями — это про понимание своей личности и своих границ. 

Найти подходящее платье — это не проблема: у моей девушки три миллиона платьев, и всегда можно взять любую угарную шмотку у нее. 

С момента взросления вся моя жизнь была очень контрастной: когда искусство стало занимать все больше места в моей жизни, я уже красился, но при этом работал сварщиком на заводе. Там я работал четыре года. Мне нравилось: днем приходишь на работу, бьешь молотом по трубе, все горит, везде искры, ты грязный и потный, а вечером моешься, красишься и идешь пить коктейльчики с девчонками. Но диссонанс рос, и в какой-то момент эти вещи стали слишком далеко друг от друга.

На работе о моих интересах знали: я не вижу смысла что-либо скрывать, как есть, так и говорю всегда. Парни были в курсе, что я могу ходить в платьях, да и иногда я забывал смывать косметику, а потом пригонял так на работу. Они не игнорировали это и не осуждали, а вполне нормально приняли. 

Специфика нашей работы была в том, что мы очень часто ездили в командировки в разные города России и я должен был обучать персонал. Приезжаю я на завод, где работают суперогромные деревенские мужики по пятьдесят лет. А мне двадцать два, я странно выгляжу и еще собираюсь учить их. Но когда они понимают, что ты клевый сварщик, кто ты — совершенно не важно. Хоть на ушах ходи — всем до лампочки. На заводе среда гомофобная, да, но твои человеческие качества всегда важнее. За четыре года работы мы стали близкими людьми, и, когда я увольнялся, чуваки говорили: «Блин, ну как мы тут без тебя!»

От своих знакомых я тоже не получал агрессии. Если кто-то не понимал, то просто говорили: «Чувак, жесть, ну ты и вырядился!» Незнакомцы пару раз хотели мне вломить, но ничем серьезным это не заканчивалось. 

Раньше я жил на окраине и, когда накрашенный-наряженный ехал на трамвае до метро, всегда был готов к тому, чтобы набить кому-нибудь морду. Типа «Давай-давай, ну скажи мне что-нибудь!» И такое было, но я могу за себя постоять.

Самая показательная ситуация: у меня есть зебровая шуба, и я ее надел, когда мы пошли на панк-концерт олдовой группы Caries с моим экс-коллегой сварщиком и двумя другими корешами. Я в этой шубе с каким-то ошейником, накрашенный, а там взрослые панки, с ирокезами и шипами, пьяные, валяются на земле, орут. Я думаю: «Блин, как бы мне тут не наваляли за такую одежку». Начинается концерт, мы двигаем ко входу. Чуваки меня замечают и выдают: «Вот это прикид! Давай заходи, бесплатно пропустим!» Сразу же начали со мной фоткаться. Им реально это понравилось. Вот такого ты встречаешь гораздо больше, чем негативного.

Конечно, момент инаковости, упивания своей уникальностью тоже присутствует: испытываешь удовольствие оттого, что ты другой. Если все будут так делать, то адреналин исчезнет: чтобы быть мужчиной в этой стране и ходить на каблуках, нужно быть чуть более свободным, чем остальные. В этом есть и элемент осознанности: ты же не просто так их напялил? Со стороны все должны понимать, что ты это делаешь специально, создал образ. Это же тоже работа. Мы все любим осознанных и свободных людей, мы все тянемся к свободе.

Кто такой мужчина? Мне кажется, что мужчина — это тот, у кого есть член. Если мы, конечно, не берем ребят со сменой пола. Вот родился ты с членом, и, пока ничего не поменялось, ты мужчина.

Это слово для меня — просто биологический пол. Если говорить о гендерной роли или черте характера, то мне кажется, что ты просто человек. Какая разница? Я не думаю, что действия, которые ты можешь совершить, будут оказывать влияние на твою гендерную характеристику. Мужчина — это кто угодно, равно как и женщина.

Я бы хотел, чтобы людей не резали за прикиды, чтобы от них отстали и дали им спокойно жить. Если чувак хочет быть суперборцом с отбитыми ушами и месить грушу весь день — да пусть делает что хочет, просто не трогает меня. 

«Быть мужчиной — это значит быть хорошим человеком» 

Слава Блаженный, художник, член группы Атомно-хрустальный карнавал, 30 лет

Главная причина, почему я решил использовать косметику и носить женскую одежду, — это нравится девочкам. Это сексуально и привлекает женское внимание. А еще разоблачает стереотип, будто мужчина, который придерживается такого стиля, — гомосексуальной ориентации, что совсем не так. 

Девяносто процентов моей одежды — женская, потому что интереснее фасон, интереснее вещь. Когда я прихожу в магазин, я не бегу сразу в женский отдел: сначала захожу в мужской. Но вижу там однотипные вещи скудных цветов. Потом иду в женский и нахожу там лосины, стразики, футболочки в сеточку. И интересный образ получается. 

Пользоваться женской одеждой и носить косметику я начал два-три года назад. Мне нравились андрогинные образы Эдди Иззарда, Дэвида Боуи, Брайана Ферри, и я захотел такими же методами работать над своим образом, но поначалу встречал смешки и подколы и долго на это не шел. 

Мне захотелось стать свободнее. Я верю, что мое тело — это продолжение моего искусства. Можно создавать образ и компилировать его, как в картинах или инсталляциях. 

Эти идеи являются выражением новой волны нигилизма, принципы которой мною и Ольгой Карперка сформулированы в отдельном манифесте. Чем больше мы будем говорить о том, что это нормально, тем быстрее люди будут к этому привыкать. Законом запрещены ЛГБТ-символика и усыновление детей в однополых браках, но носить платья и краситься — нет!

В повседневной жизни я не надеваю платья, ведь если я выйду в нем погулять по спальному району, это может плохо закончиться. Я ношу макияж, и из-за этого примерно раз в месяц на меня нападают и требуют «пояснить». Все время сталкиваешься с тем, что нарушаешь негласное табу, и это вызывает агрессию.

Год назад я упал с пятого этажа, мне поставили железную конструкцию в позвоночник на пять позвонков, поэтому я не хочу рисковать своим здоровьем. Но до травмы мне было интересно вызывать когнитивный диссонанс. Агрессор встречает меня и думает: «О, пидор какой-то!» Мы начинаем говорить, он понимает, что я нормальный пацан, а потом спрашивает, зачем я надел лосины.

Как-то я ехал в электричке и какой-то неадекватный парень приставал к женщинам. Я думал вмешаться, как он повернулся и увидел меня. Подсел — и сразу: «Блин, парень, а че ты в лосинах-то?» Начинает рассказывать про свою тяжелую жизнь, про то, как сидел и недавно вышел. Понятно, откуда у него такие стереотипы. Вместе доехали мы до станции и потом братались с ним. 

Естественно, что человек с низким культурным уровнем будет доходить до проявления агрессии. Обычно это касается маргинальной прослойки. Но недавно меня кое-что удивило. Я снимался в пилоте сериала и предложил сделать своего персонажа трансгендерным. Режиссеру и оператору понравилась эта идея. Когда же я пришел на площадку в образе, оказалось, что продюсер, традиционного склада человек, ничего об этом не знал. Он меня увидел и схватился за голову: «Что вы делаете? Меня же возненавидят! Нет-нет-нет!» Мы все пытались его успокоить.

В течение часа меня гримировали, и все это время продюсер, не гопник из рюмочной или уголовник, на полном серьезе говорил, что однополые браки недопустимы и с ними надо бороться, потому что якобы существуют секты по вербовке людей, которые заманивают натуралов и переделывают их в геев. Мы с гримерами еле сдерживали смех, мне не хотелось его оскорбить, но и переубедить я его не мог. Вот такой человек. 

Когда мы свободные, мы становимся личностями. Пока мы сами себя ограничиваем внешними факторами, мы не можем до конца быть свободными и искренними. Я считаю, что не надо ничего запрещать и навязывать, — нужно поднимать культурный уровень населения. 

В том, что я ношу платья, нет никакого фетиша, — я ношу это как любую другую вещь, которая будет выглядеть на мне красиво. Запретить мне это — все равно что запретить кому-то носить шорты или зеленые носки. «Ты надел зеленые носки? Как ты посмел?» Если вещь на тебе хорошо смотрится и сидит, то почему бы нет? 

Мой главный дизайнер — моя жена. Одежду, которую я ношу, она мне подбирает. И подруги часто дарят мне свои платья и вещи, из которых подбирается образ для концертов. 

Возможно, отсутствие во мне стереотипного отношения к людям связано с трудным взрослением. Я привык, что есть незаслуженная агрессия. Я был из довольно бедной семьи, не очень хорошо учился, не был сильным. Меня чморили в школе, и доставалось мне серьезно: каждый день вытирали каблуки об голову, доходило до жести. Но в девятом классе я познакомился с плохими взрослыми ребятами, у нас появилась банда, и я всем отомстил.

Я считаю, что быть мужчиной — это значит быть хорошим человеком. Раньше разделяли мужчин и женщин, а сейчас мы равны. И вести себя по-мужски на самом деле означает вести себя по-человечески: держать слово, нести ответственность, быть заботливым. Это абсолютно человеческие качества, присущие всем гендерам. Мы идем в верном направлении, стирая грань между полами. 

«Мужчина — это живой человек»

Иван (имя изменено по просьбе героя), актер театра, 31 год

В детстве я каждое лето ездил в детские лагеря. В одну из смен у нас был «день наоборот» — игра, когда мальчикам предлагалось одеться как девочкам, а девчонки могли надеть одежду парней. Там была одна девочка, которую я очень хотел впечатлить, прямо из кожи вон лез, чтобы привлечь ее внимание. И я решил сделать самый крутой образ — из старой разноцветной простыни смастерил легкую накидку в античном стиле, а знакомые девчонки помогли с макияжем. Когда настало время игры, мы все показывали небольшие творческие номера. Я прошелся по импровизированному подиуму, будто я фэшн-модель. Все смеялись, конечно. А самое главное — меня заметила та самая девчонка. 

Мне всегда нравилось смотреть за людьми, считывать их характеры через движения и воспроизводить самому. В школе я пародировал учителей, в семье я показывал сценки с родственниками. Иногда, конечно, кто-то обижался, когда видел себя со стороны, но в целом это чаще веселило зрителей. За женщинами наблюдать было интереснее всего.

У меня никогда не было предвзятого отношения к женщинам, что они могут быть в чем-то хуже мужчин. Поэтому и использовать женские аксессуары мне никогда не казалось позорным или недостойным.

Женщины прекрасны, и то, как они двигаются, как говорят или думают, все эти маленькие детали приводят меня в восторг. А если эти детали понять, прожить в себе и показать, то это… Как будто цветок на рассвете раскрывается. 

Когда я поступил в театральное училище, на первом курсе нас всех учили вживаться в разные образы. Сначала ты был собакой, потом мячиком, потом старым дедушкой. Мы тренировались быть всем. На втором курсе мы ставили спектакль, и так вышло, что я играл женщину. И ребята, которые пришли посмотреть, даже не поняли, что это был я: настолько вжился в образ.

Сейчас мне интереснее работать с мужскими персонажами, но если нужно что-нибудь сымпровизировать, мне не сложно представить себя в другом гендере. Мои друзья и коллеги из театра не отягощены стереотипами по поводу того, какую одежду можно носить, а какую — харам. 

За пределами театра и перформансов я не очень часто щеголяю по улицам в платьях. Не из-за того, что боюсь возможных конфликтов, а потому, что подобный образ требует правильного повода. Хотя летом прикольно бывает надеть платье и пойти так в бар вечером. Во-первых, не так жарко, как в шортах, а во-вторых, сразу оказываешься в центре внимания.

Были, конечно, и курьезные случаи, когда подваливали пьяные быки, принимали меня за гея и пытались вызвать раз на раз, но до настоящих драк никогда не доходило. Я уверенный в себе человек и могу спокойно все обсудить. Если, конечно, без разговоров начнут кулаками махать, то в стороне не останусь, отвечу тем же.

Безусловно, меня расстраивает, что у большинства людей совершенно отсутствует гибкость мышления. И это проявляется во всем: от построения жизни до выбора одежды. Оригинальность у нас совершенно не поощряется, а даже осуждается.

При этом я могу понять тех, кто вынужден скрывать свои безобидные увлечения, допустим, те же игры с образом: когда ты работаешь в жесткой структуре, вроде банка или армии, конечно, там могут не оценить подобные вольности, и для собственной безопасности проще не распространяться о личном.

Некоторым особо предвзятым личностям совершенно невозможно объяснить, что обычный мужчина может надеть на себя что угодно — и это не будет значить, что он извращенец, педофил или убийца. Это просто одежда. Любой мерзавец может прикрыться дорогими тряпками, а на деле оставаться последним подонком. Такое, кстати, часто в жизни и происходит.

Для меня возможность походить в платье — это профессиональная разминка. И вместе с тем я считаю, что если правильно подобрать фасон и макияж, то это может быть безумно привлекательно. Мои знакомые девушки это подтверждают — им нравятся подобные эксперименты. Я не особо слежу за модой и если хочу попробовать себя в новом образе, то просто пишу своим друзьям, стилистам и художникам по костюму, они мне подбирают шмотки. 

Мужчина — это живой человек, которому свойственны все те же черты, что и женщинам. Считается, что мужчина — это опора семьи, но посмотрите на наших женщин! Очень частый случай, когда женщина тянет на себе одной всю семью — и своих родителей, и своих детей. Мы скажем, что это «мужественно» с ее стороны, но я считаю, что это скорее по-человечески. 

Мой опыт на сцене подтверждает, что мужчины и женщины могут носить разную одежду, по-разному разговаривать, чувствовать и вести себя. Но если присмотреться повнимательнее, то окажется, что различие между нами не такое уж кардинальное: мы все хотим, чтобы нас любили, ценили и уважали. Вот и все.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!