Электричка в один конец

Вечером 24 сентября мы сидим в питерском кафе: я, мой друг Ваня, моя жена и наша подруга Света. Нас подвигли собраться острая тревога и зудящее «надо что-то решать». Все мои друзья одинаково уверены, что беззащитны, что выбор невелик: либо уехать, либо прятаться по «левым» адресам, либо отправиться в тюрьму, потому что убивать и быть убитым никто не хочет. А еще в тот момент мы убеждены, что 28 сентября границы России будут закрыты

История в фотографиях

План, который похож на пранк

Паники нет, есть какой-то отчаянный кураж — как у людей, планирующих рискованный пранк. Мы чувствуем одно и то же: происходящее настолько абсурдно, что кажется дурным сном.

Иван уже второй день мониторит билеты на самолеты и поезда, каждый раз с веселой обреченностью констатируя:

— О, еще подорожали. А на эти рейсы вообще нету. Че мы тупили? Надо было раньше валить!

В ход идут уже самые экзотические маршруты, но агрегатор неумолим: либо нет мест, либо цена за гранью наших возможностей.

— Может, за руль — и до Грузии?

— Пишут: Владикавказ не пускает уже, в «Ларсе» очередь на 16 часов. До 28-го не прорвемся.

Потупившись, молча жуем и пьем. Я уже пару минут обдумываю вариант, который кажется мне дурацким. Достаю смартфон, перепроверяю:

— Есть еще вариант. Он настолько тупой, что, может, и выгорит. На границе Курганской области и Казахстана есть райцентр Петухово. Оттуда в 18:40 через границу идет электричка…

Все начинают ржать:

— Электричка?!

Ваня смеется до слез:

— *****, я *****, если мы свалим из страны на электричке! На электроне, *****!

Я стараюсь быть убедительным, показываю расписание электрички, рассказываю то, что знаю про пограничный контроль. Меня слушают, кивают. Мы продолжаем сомневаться, но сходимся, что этот вариант для нас единственный пригодный.

Через полчаса наш план готов: в 22:50 26 сентября вылетаем из Питера в Тюмень с пересадкой в Москве. В девять утра 27-го наша подруга Надя садится за руль и везет нас из Тюмени в Петухово — примерно четыре с половиной часа пути. Там садимся в электричку. Если не развернет пограничный контроль, пересекаем границу и в 21:16 мы в казахстанском Петропавловске. Вот такой пранк. Нарочно не придумаешь.

Увидимся после войны

По пути домой узнаем, что одноклассник жены получил повестку, несмотря на третью степень ожирения. В тот же день он взломал комиссионный магазин. В родном селе, где мобилизацию считают горьким, но почетным долгом, поступок парня не поняли и осудили.

Дома сообщаю родителям, что должен уехать. Отец встает и выходит. Я кричу:

— Может, нам нужно обсудить? Может быть, у вас есть вопросы?

Отец отвечает:

— Нет. Иначе мы поссоримся.

Они шепчутся с мамой в комнате. Дальше ведут себя обычно. Не отговаривают, не спорят, не выказывают осуждения. Спрашивают про деньги, маршрут. Только за ужином, сдерживая слезы, мама роняет фразу:

— Это что, я тебя, может быть, больше не увижу?

За два последующих дня этот вопрос несколько раз будут повторять наши друзья, которые остаются в России по веским причинам.

Полтора дня до вылета живем странной жизнью: как в полусне, решаем, что брать с собой, как быть с деньгами, что делать, если все-таки минуем границу.

В аэропорту нас становится трое. Еще один наш друг, Святослав, успевает купить билеты в Тюмень на наш рейс. В залах Пулково, Шереметьево и в салонах самолетов я встречаюсь глазами с десятками парней до 45 лет. Думаю, мы читали во взглядах друг друга одно и то же: потерянность, волнение, страх неизвестности.

Ванина сестра вносит сумятицу: она слышала, что на границе смотрят ВУС — военно-учетную специальность. Лезем проверять военные билеты. У Вани и Святослава — 999/000: «ограниченно пригоден к службе, но не имеет военной подготовки/без должности». У меня — 100/915: «стрелковые войска/стрелок».

С натянутым смехом рассказываю, как десять лет назад в районном военкомате перед выдачей билета женщина спросила меня: «Какую специальность пишем?» Я пожал плечами: «Я журналист по образованию. Пишите: писарь. Или что-то в этом духе». Она долго и безуспешно листала потрепанную книжицу: «Ничего подходящего не вижу. Напишем: стрелок». И я, и она тогда думали: да какая разница! Спустя десять лет оказалось, что разница есть. Три цифры и слово «стрелок» могут решить мою судьбу. История с ВУС окончательно расстроила мою жену. Она плакала, когда мы прощались.

Призвать нельзя помиловать

В десятом часу утра в Тюмени садимся в машину. Надя бледна, говорит, что не могла уснуть. Рассказала о нашем маршруте общей знакомой Лизе. Лиза попросила добросить ее до Кургана. Забираем Лизу в центре Тюмени. Я пишу жене о состоянии дел. Та досадует: «Ну вот как так-то?! Терять лишнее время. Разъезжать по всей области». Пытаюсь убедить, что дорога через Курган займет то же время, что и первоначальный маршрут. Отвечает: «1. Не рассказывай мне. 2. Вы еще не успели выехать, начались квесты. Щас будет: раз заехали, надо с тем словиться, туда заскочить. И понеслось. Я понимаю, что для Нади это приключение, а Лиза думает о своем комфорте. Но сейчас это вообще не к месту». Я знаю, она переживает, стараюсь успокоить.

Расспрашиваем Лизу. Оказывается, это не праздная поездка. Лиза едет в Курган искать мужа. 24 сентября муж со старшим братом решили пересечь границу Казахстана и Тюменской области. Их остановили российские пограничники. Мужа прессовали четыре мужика с автоматами. Он подписал какие-то бумаги, потом его отвезли в райцентр и просто высадили. Муж вышел на связь только один раз, сбивчиво рассказал эту историю и пропал. Его номер недоступен, он удалил все переписки в мессенджерах. Где он, не знает никто из родственников. Мы предполагаем, что муж Лизы есть в списке попадающих под мобилизацию, так как он проходил срочку в спецвойсках. Лиза спокойна, но много ругается матом. Как можем, стараемся поддержать ее.

В дороге бодримся и шутим на разные темы, но все время съезжаем на одно и то же: что будет, как быть? Лиза выходит в Кургане. Я говорю Наде, что навигатор не нужен, трассу до Петухова я уже знаю наизусть. В какой-то момент мы с парнями проваливаемся в вязкую дремоту. Временами просыпаясь, я смотрю, как совсем миниатюрная Надя ведет машину, навалившись грудью на руль, и полушепотом подпевает магнитоле. Она уже два раза спрашивала, увидит ли нас еще «не в зуме». Мы вкладывали в ответ всю уверенность: «Конечно!» Вроде бы звучало убедительно.

Самые долгие три часа

Петухово — райцентр, каких в России тысячи: глыба элеватора, камыш на болотистых пустырях, дома, всем видом показывающие невысокий достаток хозяев. У нас три с лишним часа в запасе, но мы решаем заранее купить билеты на электричку. Чем ближе к станции, тем натужнее разговоры. А вдруг электричку отменили? Ваня с кривой усмешкой озвучивает план «Б»: «Ну че, погоним тогда в Курган к Володьке. У него как раз завтра днюха. Отметим — и рванем ныкаться по дачам».

Перед станцией безлюдно. Дергаем дверь под вывеской «Зал ожидания» с переводом: Sitting aria. И входим в безмятежную тишину. Два скучающих мужчины в хаки у окна. Один паренек с макбуком на коленях — этот явно из наших. Кассирша, зевая, продает нам три билета по 57 рублей за каждый. Пока все по плану. Едва ощутимое облегчение и снова мандраж: в электричке нас ждет Погранслужба ФСБ России.

Решаем поесть и полчаса колесим по Петухову в поиске хоть какого-то общепита. «Яндекс» раз за разом приводит нас к запертым дверям. С четвертой попытки находим кафе, видимо, единственное на всю округу, — «Ватрушка». За столом у окна среди сумок сидят, уставившись в одну точку, двое ребят чуть за двадцать. Почему-то меня злит их обреченный и потерянный вид. Еще двое парней постарше копаются в телефонах, из недоверия к местной стряпне пьют только чай.

Мы недорого обедаем. Кассир смотрит с настороженным любопытством. Похоже, не совсем понимает причину такого наплыва приезжих. Едим жадно, вслух делимся только впечатлениями от блюд и выпечки. Впервые я понимаю, что такое «заедать стресс».

Оставшееся до прибытия электрички время мы сидим в машине у вокзала и успокаиваем себя глупыми шутками и пустяковыми разговорами, иногда спотыкаясь на всплывающих вопросах без ответов. Тем временем стоянка заполняется авто. Одни высаживают мужчин с сумками и сразу отъезжают — такси. Другие, с номерами разных регионов, остаются.

Поезд робких

В начале седьмого на путях показывается состав. Пора. Достаем сумки. Ваня деловитый и сосредоточенный. Святослав полусонный. У меня растет холодный ком за грудиной. Надя обещает, что посадит нас в вагон и останется, пока электричка не тронется: «На случай, если вас ссадят. Тогда поедем на погранпост. Или еще куда. Что-нибудь придумаем».

Посадка только в первый вагон. Неуклюже целуем Надины белые холодные щеки. У нее в глазах стоят слезы. В вагоне уже идет досмотр. Две девушки и парень в форме. Глаза над масками цвета хаки смотрят с прищуром. Садимся на первые попавшиеся места. Во всем вагоне разговаривают одни пограничники. Остальные только отвечают на их вопросы: «Цель поездки? Военнообязанный?» Прошедшим проверку разрешают перейти в другой вагон.

Пассажиры — одни мужчины. Держат в руках загранпаспорта и ждут. На вопросы отвечают скороговорками, сбивчиво. Замечаю, что у парня напротив дрожат руки. Во взглядах и голосе пограничников мерещится брезгливая насмешка. Девушка-пограничник подходит к Ване. Привычным движением разворачивает его паспорт. Минуту тыкает стилусом в экран увесистого гаджета. Спрашивает, первая ли это поездка в Казахстан. Отдает паспорт. Ваня застывает на долгое мгновение. Потом берет сумку и бредет в другой вагон. У дверей спохватывается, оборачивается. Ждет нас.

У меня в голове попеременно крутятся всего два слова: «Стрелок, *****! Стрелок!» Девушка берет мой загранпаспорт. «С какой целью едете?» Мысли сбиваются в кучу. Старательно выговариваю: «Zara. Покупки. К друзьям по кавээну». Не могу за маской прочитать ее эмоции. Листает паспорт. «Стрелок!» Тычет стилусом в экран. «Стрелок, *****!» Ленивым движением возвращает мне паспорт. Гулкая пустота в голове.

Парня напротив тоже спрашивают о цели поездки. Я вижу, как он силится сказать хоть что-то правдоподобное, что еще не говорили до него. Встаю и бреду в конец вагона. Еще полминуты ждем Святослава. Проходим вагон и еще один. Садимся на свободные места. Всё.

Улетела ласточка за тридевять земель

С вялым удивлением обсуждаем:

— У меня спросили только цель поездки.

— У меня — бывал ли в Казахстане.

— У меня — вообще ничего.

Приходим к выводу, что в чатах и каналах нагнетают не по делу. Потом дружно утыкаемся в смартфоны. Пишем близким, друзьям.

На скамью у самого выхода присаживается паренек в спортивках. Записывает голосовое сообщение. О том, как летел из Москвы до Екатеринбурга. Что ему повезло за десять тысяч рублей сесть к ребятам в минивэн и доехать до границы. Что там они встряли в очередь, но он каким-то чудом нашел инфу об электричке Петухово — Петропавловск. Раз за разом он по московской привычке называл электричку «Ласточкой». «“Ласточка” вообще тема! Сейчас до Петропавловска. Потом в Астану, а через два дня я на Мальдивах».

Парень отправлялся на Мальдивы. А я с пугающей ясностью осознаю, что отправляюсь в абсолютную неизвестность. Рискованный пранк превратился в путешествие без цели с одним рюкзаком на спине.

По вагону уже бродит казахстанский пограничник с послушным лабрадором. В тамбуре он говорит в рацию: «Высылайте усиление, тут народу толпа». Я не вижу толпы — все пассажиры сорок минут назад умещались в одном вагоне. Теперь расселись, оттаяли и повеселели. Вагон наполнился гулом голосов.

Ваня прошерстил интернет: «Есть билеты на поезд из Кокшетау в Астану. Завтра в 16:20. Берем? Можно пристроиться где-нибудь в Петрике на ночь. Завтра на таксо доехать до Кокшетау». Решили взять. Столица, наверное, лучше, чем приграничный город. В это интересное время.

Казахстанские пограничники были насмешливо-доброжелательны. Без масок. Быстро ставили штампы в загранпаспорта. Ваня со Святом только задремали — пришел кондуктор. Продал нам билеты на казахстанскую часть маршрута. Сетовал: «Народу столько, я ни минуты на жопе не сидел!» Я спросил, сколько людей обычно ездит этой электричкой. «Человек пять от силы!»

Перед конечной станцией пограничник с лабрадором встал у выхода и громко обратился к пассажирам: «Ребят, если что запрещенное везете, лучше скажите. Там на вокзале все равно будет досмотр, турникет. Если там найдут — это, считай, уголовка, срок. Так что, ребята, говорите сейчас лучше». Я подумал, что из запрещенного мы, пожалуй, везем только мысли. Мысли, которые запрещены в нашей стране.

• Теги:
• жертвы военных действий
• мобилизация