Пути неисповеДимы

«Я родился в Таджикистане в 1988 году, — рассказывает Дима. — Но маму увидел, когда мне исполнилось шесть лет. У мамы была судимость, и я с рождения жил с бабушкой. Потом пришла какая-то тетя и говорит: “Я твоя мама”. И забрала меня. Мы поехали в Узбекистан — там мой отец отбывал наказание. Жили там, мать забеременела, родила братика. На самом деле жизнью это сложно было назвать — отец начал употреблять наркотики, бил маму и нас. Я все понимал, но ничего не мог сделать. Ничего».

Когда младшему сыну было полтора года, мать взяла детей и сбежала. Приехали обратно в Таджикистан, надеясь пожить у бабушки. Но оказалось, бабушка все продала и уехала куда-то в Россию, ничего не сообщив дочери. О причинах можно догадываться, но стоит ли? Прошлое невозможно отредактировать, даже если понял, что к чему.

Мать нашла временное пристанище в коммуналке. Денег не было, дети недоедали, Дима попрошайничал, иногда помогали добрые люди. Мать начала пить. Маленький брат Димы тяжело заболел малярией, но лечить его было не на что. Вскоре ребенок умер. Нищета не позволила даже купить гроб — Дима с мамой хоронили малыша в картонной коробке.

Так для Димы началась взрослая жизнь. Выйдя из очередного запоя, мать решила взять себя в руки и найти бабушку. Сели в поезд до Саратова. Ехали долго, почти неделю. На одной из станций мать Димы вышла, оставив ребенка в вагоне. Мальчика приютила проводница, смеялась: «Теперь я буду твоей мамой». На конечной станции Диме сообщили, что милиция нашла его мать. И снова начались совместные скитания: «Объехали Саратов, Волгоград, Ростов-на-Дону, Москву, Тульскую область. Где-то по дороге у нас украли все документы. Наконец нашли бабушку в селе в Тверской области, но она сказала, что помочь ничем не может. От бабушки мы уехали в Москву».

«В приюте я был счастлив»

В Москве девятилетний Дима начал карьеру беспризорника. Попрошайничал, воровал, бродяжничал — иногда с матерью, иногда сам. Спал в электричках. Однажды в вагоне мать Димы познакомилась с какими-то ребятами, они выпили и тут же, в электричке, ограбили человека. На следующей станции компанию встречала милиция. Всех забрали. Суд назначил матери семь лет колонии общего режима. А Дима попал в детский приют «Дорога к дому» при наркологическом диспансере.

«Знаете, — поясняет Дима, — в приюте я был счастлив. Вы не сравнивайте меня с обычными детьми, которые росли в родительской любви и заботе. Я этого не видел, даже не понимал, что так можно. В приюте меня все устраивало. У меня была крыша над головой, еда, друзья. Я начал учиться — экстерном прошел программу начальной школы и в пятый класс отправился уже со своими сверстниками в обычную городскую школу. Тогда же я начал заниматься спортом, мне это безумно нравилось. Качался, делал упражнения. К матери ездил на свидание лишь однажды. Не могу сказать, что я по ней скучал. Вообще слово “семья” для меня было странным, мой опыт в семье был явно хуже, чем опыт в приюте. Поэтому, когда меня захотели усыновить, я отказался. Осознанно отказался, хотя добрые были люди. И я о своем решении не жалею — дал шанс другому мальчику, который в семью хотел. Я семьи боялся, любой, даже самой хорошей. Потому что хороших не видел».

Драка с летальным исходом

Пока Дима жил в приюте, его мать лишили родительских прав, он стал сиротой. Сотрудники приюта сделали запрос в Таджикистан о восстановлении свидетельства о рождении, чтобы начать оформлять гражданство и пособие и поставить Диму в очередь на социальное жилье. Но в 17 лет он попал за решетку. И все планы рухнули.

«Это была драка с летальным исходом. Мы оба были пьяны, я не рассчитал силу, скорая не смогла оказать помощь. Я даже не успел ничего понять. Мне присудили семь лет колонии, я отсидел практически полный срок. Сначала мучился, изводил себя — из-за меня погиб человек, как я искуплю свою вину перед его родными? Потом понял, что моими терзаниями парня к жизни не вернешь. А перед законом я ответил по всей строгости. И не только перед законом».

В тюрьме Дима попал в систему. Чтобы выжить, нужно было соблюдать ее правила. Одним из правил были наркотики. В 22 года Дима сделал первую инъекцию героина. И началось: в ход шло все, что можно было достать.

Выйдя на свободу через семь лет, Дима с ужасом осознал: мир изменился, а он деградировал. Он не хотел ездить в электричках, спускаться в метро, — кругом были новые турникеты, карты, штрих-коды, Дима даже не знал, как всем этим пользоваться. И боялся людей — в толпе начинались панические атаки.

В Москве Диму встретили знакомые — накормили, отмыли, предложили работу в автосервисе. Но с одним условием — никаких наркотиков. Дима дал слово. Перед работой решил на день съездить к девушке, с которой переписывался, пока был в тюрьме. А уже вечером его привезли в больницу с передозом. Девушка оказалась героиновой наркопотребительницей со стажем, Диму сразу посадила на иглу, а когда он стал отключаться, просто оставила на лавочке на улице. Скорая успела чудом. Три дня Дима провел в коме, когда очнулся, уговорил врачей обойтись без милиции. Но выйдя из больницы, понял, что лишился и друзей, и работы: нарушив свое обещание в первый же день, он закрыл себе дорогу в нормальную жизнь.

Один большой тупик

«Я винил себя страшно, — говорит Дима, — Пока я был в коме, ребята звонили, искали меня, вышли на эту девушку, и она им рассказала про передоз. Я не сдержал свое слово и все потерял. Мне было так стыдно, как будто что-то внутри сломалось. Я не считал себя человеком. Идти мне было некуда, я поскитался и вернулся к наркозависимой девушке. Мы прожили у нее полгода, вместе кололись. Я пытался найти работу, какие-то шабашки, но без документов почти никуда не брали. Пошел в свой родной приют, чтобы получить хотя бы те справки, которые у них были. Но оказалось, они могут выдать документы только по официальному запросу от другой организации. Это был даже не замкнутый круг, это был тупик, один большой тупик».

Дима пошел воровать. Попался на краже, дали новый срок — полтора года. На этот раз в колонии Дима действовал по-другому: понял, как устроены «красные» и «черные» зоны, и начал работать на сотрудников. Вел делопроизводство, записывал данные поступающих в колонию заключенных, был нарядчиком. С наркотиками завязал — даже ломки не было. Получил среднеспециальное образование — слесарь и газосварщик. Практически встал на путь исправления.

После освобождения Дима уехал в Тульскую область. Попытался встать на ноги, работал вахтовым методом, собирался заняться восстановлением документов. Но — по злой иронии судьбы — познакомился с человеком, который изготавливал и распространял наркотики. От него Дима узнал о «соли» — синтетических наркотиках, и жизнь снова полетела под откос. Дима пережил несколько суицидальных попыток, психика и здоровье стремительно разрушались.

Тогда Диму спас его друг, психолог из Москвы Вячеслав Москвичов. Он выслал парню денег на дорогу, снял комнату, отправил искать работу. Но денег на жизнь катастрофически не хватало, и Дима снова решился на кражу. За украденный велосипед ему дали год и девять месяцев. Дима отсидел год и три и вышел по УДО. Пока сидел, выучился на пекаря, работал в пекарне. Делал все, чтобы освободиться пораньше.

Возвращаться в Москву было страшно: Дима боялся повторения сценария, боялся, что снова сорвется. Когда приехал, сразу пошел в Центр социальной адаптации доктора Лизы Глинки , где заключил договор на год проживания и на юридическую помощь. Но пробыл недолго.

«Там меня начало напрягать, что вокруг все — бывшие заключенные. А потом я увидел, как человек умер от передоза. Меня это очень сильно впечатлило. И я ушел. Снова начал скитаться — улица, притоны. Опять стал колоться, воровал в магазинах еду и выпивку. Скололся до того, что любой меня мог подойти и ударить. Меня заставляли работать за дозу, и я делал, что мне говорили. Это продолжалось около года. Однажды зимой меня не пустили в притон, пришлось ночевать в подъезде, началась адская ломка. Утром меня нашел человек из церкви пятидесятников и предложил помощь. Я хотел поехать в больницу, но поехал к ним. Это оказалось странное место, трудовая община. Курить нельзя, звонить нельзя, только молитвы и Библия. И труд. Девять месяцев работаешь за жилье и еду, молишься, встаешь на путь исправления, и после этого тебе дают телефон и зарплату. Меня хватило на шесть дней».

От пятидесятников Дима попал в Трудовой дом. Прежде чем смог работать, пришлось пережить ломку «насухую», лекарств не было. 12 дней Дима боролся. Ощущения свои описывает кратко: «Очень жестко». Когда отпустило, он стал ездить на работы — тяжелый физический труд, подъем в пять утра, 500 рублей в день. Дима быстро оценил обстановку и устроился работать напрямую на объект. Жил тут же на стройке, получал 1500 в день, жизнь начала налаживаться.

«Я бы хотел тут работать»

Перед самым выходом из тупика Дима снова ошибся. Поехал к знакомой девушке и там попал на вечеринку. И опять завертелось. Начал опаздывать на работу, это не понравилось начальству, и работу Дима вскоре потерял. Понимая, что эта ошибка может стать последней, Дима обратился в организацию, которая помогает наркозависимым в Москве, и там ему рассказали о «Ночлежке».

«Я месяц боялся сюда ехать, — признается Дима. — Первый раз уже договорился — и не поехал. До этого никогда не был в Петербурге, вообще не представлял, что делать, если мне тут не помогут. Но потом понял, что это мой последний шанс. Я сам себе хочу доказать, что я не отброс общества. У меня большой опыт в этой ужасной жизни, но я хочу измениться. И я это сделаю».

В «Ночлежке» с Димой дважды в день работает психолог. Уже два с половиной месяца — с момента приезда — Дима не употребляет наркотики, снова начал заниматься спортом и, кажется, нашел свое призвание. Дима участвует в любой работе, изводит сотрудников вопросами «Чем помочь?», как волонтер ездит в «Ночном автобусе» и раздает еду бездомным людям, делает все, о чем попросят.

«Я бы хотел здесь работать. Тут есть ребята, которые были подопечными, а потом стали дежурными в приюте, пунктах обогрева и прачечной “Ночлежки”. Я тоже хочу другим людям протягивать руку, как они протянули мне. У меня есть опыт, который многим может быть полезен. Понимаете, “Ночлежка” для любого здесь находящегося — это трамплин в будущую жизнь. Я многое повидал, мне есть, с чем сравнивать. “Ночлежка” и другие центры помощи бездомным — это небо и земля. Посмотрите, мы с вами сидим в библиотеке, тут компьютеры, телевизор, во дворе зоны ожидания и душевые. “Ночлежка” должна развиваться, она нужна в других городах. В Москве им сейчас вставляют палки в колеса, мешают открыть прачечную для бездомных, но эти люди даже не понимают, против чего выступают. Если в Москве все так хорошо, почему там такой огромный процент бездомных? Почему не хватает мест в приютах? Здесь, в Питере, в “Ночлежке”, другое отношение к работе и люди другие. Здесь нам дают шанс, и глупо его не использовать. Здесь я понял, что могу жить, могу двигаться, могу победить прошлое».

Сейчас Дима ждет судов, которые помогут ему восстановить документы и получить гражданство. И ждет предложений о работе — готов браться за любую. А «Ночлежка» ничего не ждет, она просто работает, каждый день открывая еще для нескольких десятков человек дверь в новую жизнь, в которой нет места ужасам и лишениям улицы.

Ключи от этой двери у вас — каждый пожертвованный рубль дает шанс живому человеку вернуться из ада. Открыть дверь для Димы и его товарищей по несчастью можно, отправив любую сумму по ссылке ниже.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!